Наум Ним - Господи, сделай так…
— Нет, я не пойму, — сокрушался Тимка, — чем мы им не угодили? С чего они воротят от нас свои вонючие носы, а к Мешку — всей душой?
— Может, мы пахнем не так, как Мешок? — предположил Серега.
Тимка встал и взялся обнюхивать Мешка, а потом Серегу. Мешок краснел, держался, а потом взялся хохотать, а следом за ним и мы.
Обессиленные переживаниями долгого дня, мы забрались подальше в лес и бездумно валялись на мягком прогретом мху.
Если честно, то леса за нашей стороной поселка ничем не хуже Воронцового бора на той стороне. Надо только знать места и тропинки, чтобы не вляпаться в болотные омуты. А, например, в полуболотинах тоже бывает много хорошего. Глубже в осень там целое море брусники и клюквы — горстями можно собирать и лопать от пуза. И укромок в этом густолесье куда больше, чем в сосновой колоннаде бора. Но главное преимущество здесь в крутых холмах, и, если забраться на высоченную ель, которая раскачивается где-нибудь на самой верхотуре поближе к краю глубокого обрыва, если осматривать все вокруг оттуда, то ничего плохого в тебе не останется, кроме сильной радости, что тебе повезло родиться в таком прекрасном месте, а не где-нибудь в бескрайних степях, в которых на сто верст вокруг не найдешь ни одного деревца, чтобы залезть на него в избытке своих восторженных чувств.
Даже непонятно, почему такой замечательный лес зовется просто лесом и не заслужил какого-то специального себе названия, как, например, тот же Воронцовый бор…
— Пацаны, гоните ко мне, — позвал откуда-то из чащи Тимка, который вроде должен бы валяться рядом, но не валялся.
— Вот шебутня, — более восхищенно, чем недовольно прокомментировал Серега, но поднялся.
Мы пошли на голос и обнаружили Тимку посреди прожаренной солнцем маленькой полянки — всей целиком в сплошном земляничном ковре.
— Небось, не сразу позвал, — съязвил Серега, — а когда сам налопался.
— Тут лопать — не перелопать, — отмахнулся Тимка.
В этом Тимка был прав, и через какое-то время нам уже лень было даже переползти по этому ковру на нетронутое место…
— Слышь, Мешок, — окликнул Тимка, — ты как думаешь, разное зверье тебя будет привечать так же, как домашняя живность, или не будет?
— Не знаю.
— Наверное, будет, — предположил Серега. — Какая разница? Нашему Мешку теперь в лесу никакой медведь не страшен.
— А давайте Мешок будет подманывать на себя зверей, а мы — стрелять. Денег огребем…
— Кучу, — добавил Серега.
— Я серьезно. — Тимка от души отсмеялся, но продолжал гнуть свое. — Мешок, давай попробуем.
— Чего попробуем?
— Ну, давай ты попробуешь продмануть к себе лесное зверье, как собак деревенских.
— Какое зверье?
— Ну, разное — волков, лисиц, медмедей…
— Чтобы стрелять? Не, не буду — жалко.
— Ну ты чудила! Они ж — зверье… Чего жалеть-то?
— Не по-людски…
— Не трожь его, — вступился Серега. — Мешок прав — так нечестно.
— Что нечестно? — не сдавался Тимка. — Все честно.
— Это — как в зоопарке стрелять.
Серега был прав, и Тимке пришлось с этим согласиться, но он уже завелся и совсем отказаться от своих новых идей не мог.
— Мешок, а рыбу подманывать честно или нечестно? — издали начал Тимка новый заход.
— Рыбу — честно. Ее всегда прикармляют и подманывают, — после долгого раздумья признал Мешок.
— А ты можешь? На тебя рыба пойдет?
— Не знаю.
— Так надо попробовать.
Тимкина идея снова была светлая. Единственным препятствием в ее немедленном осуществлении оказался наступающий вечер, и рыбную ловлю на Мишку-живца мы вынуждены были отложить до завтра, договорившись встретиться с утречка прямо на озере.
Озер вокруг нашего поселка — море. А если бы можно было какой-то силой все эти озера согнать в одно, то и взаправду получилось бы целое море. Только лучше, чтоб так, как есть, потому что море — оно везде то же самое море, а озера — все разные. Есть маленькие, размером всего с большой пруд, но такой глубины, что и без дна почти. Одно так и называется — Бездонное и глядит в небо круглым голубым глазом среди густого ельника. Лесные озера вообще кажутся какими-то волшебными. Есть лесное озеро Дивенское, и оно на самом деле дивной красоты — точно по названию. В лесных озерах один недостаток — они, как правило, небольших размеров. А громадные озера вырываются из лесов на ровные места, где и расправляются вольно в кустарных или травяных берегах. Километров за пять от поселка разлеглось замечательное Кичинское озеро, и названо оно так совсем не потому, что на его берегу отстроена какая-то “кича”. Кичинское столь ослепительно, что само кичится своей красотой, и, право слово, есть чем кичиться: вытянутый почти идеальный овал в два с гаком километра в поперечнике и километров пяти в длину в ровных травянистых берегах — не налюбуешься… Наше озеро, на котором мы с друзьями договорились встретиться, называется по имени поселка — Богушевское, и оно извилисто прячет свою красоту от постороннего глаза. Сразу и не понять, какое оно громадное: начинается прямо от железки и петляет через пристроившиеся на его берегах деревни — Застенки, Цыпки, Худолеи — до самой той недовзорванной нами радиовышки, что километрах в семи от железной дороги. А если бы можно было расправить все озерные извивы, то оно было бы раза в два длиннее. В некоторых местах оно сужается до пары десятков метров, а в некоторых вольно расправляется вширь, и в самом широком — свыше километра, а в самых глубоких местах, по словам знающих рыбаков, — до сотни метров, если не больше…
Ранним утром следующего дня мы разматывали удочки на его берегу. Запасливый Тимка на всякий случай притащил ведро. Солнце еще не разогналось для обогрева земли, и раздетый Мешок мелко дрожал в утренних порывах довольно прохладного ветра.
— Ну, Мешок, с Богом, — подал сигнал Тимка.
Мешок перекрестился и полез в воду.
С полчаса мы молча смотрели на поплавки. Рыба не шла.
— Да не плескайся ты там — всю рыбу распугаешь, — шикнул Тимка.
— Пугать некого, — справедливо заметил Серега.
— Надо его — на глубину.
— Мешок еле-еле на воде держится, — напомнил Серега.
— Вот пусть лежит и держится… и не шевелится.
Рыба на Мешка не шла.
— Дохлый номер, — еще через полчаса подвел черту Серега. — Мешок, вылезай.
Мы помогли Мешку выбраться из воды и принялись мутузить его и гонять по берегу, потому что у того зуб на зуб не попадал, но Мешка гонять — последнее дело, и он продолжал стоя трястись до тех пор, пока мы не сварганили для него малый костерок на скорую руку…
