Олег Рой - Мир над пропастью
Через обнаженное плечо соседки он все поглядывал туда, где сидели Альбина и Анечка. Вдова выглядела усталой, девочка печальной и измученной. Напрасно Игорь пытался поймать ее взгляд — она ни разу не посмотрела в его сторону и почти не поднимала глаз от тарелки.
Поминки, скорее напоминавшие званый обед или банкет, тянулись невыносимо долго. Игорю очень хотелось подняться и уйти, и несколько раз он чуть было так и не сделал, но какое-то необъяснимое чувство продолжало удерживать его на месте. «Неудобно», — словно оправдывался он сам перед собой. И продолжал есть холодные закуски, потом горячие закуски, затем второе… Вот только от спиртного он усилием воли заставил себя отказаться.
— Я за рулем, — объяснил Игорь соседке с обнаженными плечами и, игнорируя все ее «Да бросьте!», «Сейчас можно!» и «Как же не помянуть?», стоически пил только французскую минеральную воду.
Наконец объевшиеся и изрядно нетрезвые гости потихоньку начали расходиться. Он тоже поднялся.
— Игорь, ну куда же вы? — Это, конечно, была бывшая теща. Он и не заметил, как она оказалась у него за спиной.
— Мне пора…
— Нет-нет, даже и не думайте! Вы ведь член нашей семьи. Останьтесь, проводим всех и посидим, поговорим по-родственному.
От такой перспективы у него кровь застыла в жилах. Этого еще не хватало! Игорь попытался отступить назад, но цепкие пальцы Зои Геннадиевны вцепились ему в локоть.
— Альбиночка, Игорь хочет уходить!
— Вы торопитесь? — Вдова посмотрела на него с такой тоской, что у Игоря сжалось сердце. — Неужели вы уже сегодня возвращаетесь к себе в Екатеринбург?
Ему было необычайно жаль ее.
— Нет, — сам не зная почему, ответил Игорь. — Не сегодня.
— Тогда, может… Может, вы переночуете у нас?
В ее голосе явственно слышалась мольба. Игорь же от такого предложения потерял дар речи.
— Наверное, это трудно понять, но… — продолжала меж тем хозяйка. — Сейчас все разъедутся, и мы с дочкой останемся одни. Совсем одни. Это так страшно…
Кому, как не ему, было понять это.
— Но ваша мама?…
— Мама тоже уедет. Ромео — это ее собачка, йоркширский терьер — не любит спать без нее.
Она горько усмехнулась. А Игорю было дико, как это мать может, выбирая между дочерью и собакой, отдать предпочтение песику.
— Дом большой, вас никто не побеспокоит, — продолжала тем временем Альбина. И добавила как-то совсем по-детски: — Останьтесь, а? Пожалуйста!
Точь-в-точь такая интонация была у Настены, когда она клянчила у него что-нибудь…
— Ну если это вас не стеснит…
— Что вы, нисколько!
На миг ее лицо осветилось такой радостью, что у Игоря потеплело на душе. Ради этого, пожалуй, можно даже было вытерпеть «родственные разговоры».
К счастью, эти разговоры оказались не столь уж страшны. Зоя Геннадиевна лишь вскользь заметила, что они с Максимом совсем не похожи, и вполне удовлетворилась ответом, который Игорь придумал еще сидя за столом. По этой версии, его мать вышла замуж за дядю Максима, уже имея сына от первого брака, то есть его, Игоря. Оттого и разные фамилии, и внешнее несходство. Он также поспешил сказать, что общались они с братом совсем немного и знали друг друга не слишком хорошо.
Игорь очень боялся, что бывшая теща станет донимать его расспросами. Но опасения были напрасны — дама говорила больше всего о себе: о своем здоровье, о недавно сделанном ремонте в квартире, о предстоящей поездке в Италию и о своем любимце Ромео. Казалось, в ее сознании не было места не только Игорю, но даже дочери с ее недавней потерей. Она трещала, не замолкая, и только изредка прерывалась для того, чтобы отдать распоряжение тем, кто убирал столы в саду.
Когда она, жалуясь на усталость и невыносимо тяжелый день, наконец отбыла, не только Игорь, но и Альбина вздохнули с облегчением. Аня уже давно скрылась.
— Сколько времени? — Похоже, хозяйка уже едва держалась на ногах.
— Четверть одиннадцатого.
— Идемте, я покажу вам вашу комнату.
Вдова проводила его в дом, в одну из уютных спален на втором этаже. Тоже выглядевшая, словно фотография в иллюстрированном журнале об интерьерах, она явно предназначалась для гостей.
— Пожалуйста, располагайтесь… Игорь. Тут рядом гостевая ванная, там вы найдете все, что может понадобиться. Если захотите перекусить, то кухня внизу, налево от лестницы.
— Боюсь, я долго этого не захочу — так наелся за столом. — Игорь невольно улыбнулся, но тут же устыдился своей неуместной веселости.
Она слабо улыбнулась в ответ:
— Тогда просто отдыхайте. Посмотрите телевизор в гостиной, погуляйте по саду, осмотрите дом… В библиотеке много разных книг. Не стесняйтесь, делайте что хотите. А я, с вашего позволения, пойду лягу. Вы извините меня?
— Ну конечно же! Спокойной ночи!
— Спокойной ночи.
Бродить по дому он постеснялся. Чувство неуверенности в сложившейся ситуации и хорошее воспитание оказались сильнее надежды случайно столкнуться где-нибудь на лестнице с девочкой Аней, так похожей на его Настену. Да и не станет робкая, диковатая, точно зверек, Анюта разговаривать с ним…
В ванной действительно оказалось все, что нужно, от запечатанных дорогих зубных щеток до безукоризненно чистых — неужели тоже новых? — купальных халатов. Игорь принял душ, зачем-то побрился и лег в мягкую свежую постель. За окном только-только сгустились поздние летние сумерки.
«И что ты теперь собираешься делать?» — спросил его строго внутренний голос. Но тут же ему ответил другой, веселый и беззаботный: «Да ладно! Ничего страшного не произошло. Утром поблагодарю за гостеприимство, попрощаюсь и уеду. Вряд ли мы еще когда-нибудь встретимся с Альбиной. Ну а встретимся, так что ж? Поздороваемся».
«А Настена? Как быть с ней, то есть с Аней?»
Но этого Игорь не знал…
Во сне ему привиделась бронзовая овчарка. Она спрыгнула с каменного постамента, прошла по пустой платформе, потерлась о его руку и преданно заглянула в глаза. Потом села и склонила набок большую умную голову.
Она сидела, чуть повиливая хвостом, шумно и часто дышала. А потом вдруг раскрыла пасть и сказала: «Я сделала то, что ты хотел. Ты загадал очень трудное желание, но я старалась. И поэтому исполнила. Как смогла. И как это было возможно».
Она встала, развернулась к нему спиной и потрусила назад — к своему безмолвному пограничнику. Легко вспрыгнула на пустое место рядом с ним и застыла в своей обычной позе. Ее морда приняла независимое и спокойное выражение. Только стертый людскими ладонями собачий нос отличал ее от других скульптур ночной «Площади Революции».
