Акулина Парфенова - Клуб худеющих стерв
«Подумаешь, житейское дело», – говорила себе она. Но ей все время ужасно хотелось, чтобы ее обняли, пожа лели, взяли на ручки, погладили по голове, похвалили. Мужчина-отец мерещился ей в счастливых снах. Не яркий сексапильный самец, не мужчина-ребенок, о котором надо заботиться, которому надо стать второй матерью. Нет, Юле был нужен мужчина-отец. Пожалуй, впервые она задумалась об этом и поняла, что это так. С того самого момента, когда пятнадцать лет назад она ощутила запах героя своих девических грез, мужчины далеко не юного, годившегося ей в отцы, когда в то единственное мгновение их тактильного контакта на лестничной площадке в ее подсознании наложились друг на друга матрица отца и матрица возлюбленного, и до того дня, когда она встретила Павла, она ждала мужчину, который кормил бы ее, спасал, заботился о ней, думал за нее. А она бы сосредоточилась на своих научных исследованиях. Вот кто был ей нужен. Такого, конечно, трудно найти в наше время. Он просто статистически не встретился ей по жизни. До Павла. Но где тот Павел?
Нужно было разыскать его и узнать, по-настоящему ли он женат. Что-то в интонациях той женщины смущало Юлю, наводило на мысль о том, что настоящая жена вела бы себя иначе. И она, Юля, катастрофически поторопилась тогда уйти. Необходимо было все выяснить – хотя бы для того, чтобы, в крайнем случае, забыть его навсегда.
В глубине души Юля по-прежнему считала, что быть заведующим кафедрой в институте намного круче, чем иметь собственный бизнес. Ведь когда ты доктор наук и заведующий кафедрой, ты – интеллектуальная элита, деятель науки, надежда общества. А когда ты занимаешься бизнесом, неважно, олигарх ты или владелец кофейного автомата, ты просто скучный обыватель. Да, ты живешь лучше деятеля науки, но ты маленький узколобый бюргер, твоя цель – прибыль, собственный кошелек и брюхо, а не помощь человечеству. Именно люди бизнеса ради наживы загрязняют планету, из-за них – глобальное потепление, войны, голод и другие всеобщие неурядицы. Да, у них лучше платья и машины. Но для Юли материальные блага значили только то, что они на самом деле значили, и ни на йоту больше. Статус ее не волновал. Она вообще не догадывалась, что очень многие люди относятся друг к другу сообразно тому, какие носят часы, на каких автомобилях ездят и какие у них женщины, что у понятия «крутизна» есть шкала измерения. Ей было не известно, что статус не просто актуален, а правит современным миром. Может, так было потому, что у нее дома не было телевизора, а глянцевые журналы она перестала покупать несколько лет назад, когда в одном из них рекомендовали диету, которая калечит человеку почки.
Несмотря на неудачи последнего времени, Юля чувствовала себя вполне состоявшимся человеком и не испытывала ни малейшей потребности заявлять миру свою крутизну. Она точно знала, что худоба и внешняя красота очень помогают людям жить. Но была также убеждена в том, что самодостаточные женщины не стремятся худеть. Как не стремилась к этому она сама. Собственно, однажды, в юности, она уже похудела, ко гда страстно хотела понравиться своему рок-герою. С тех пор она питалась правильно, вела здоровый образ жизни, потому что хотела быть здоровой, и поэтому не потолстела. Теперь, в этой жизни Юля не нуждалась ни в чьем одобрении или восхищении, и о собственном весе не думала. Однако другим женщинам обретенная худоба приносила счастье. Она была свидетелем этого много-много раз. Она столько раз видела светящиеся радостью глаза своих клиенток, когда весы наконец показывали заветную цифру. От одного этого женщины становились самодостаточными и счастливыми. Может быть, это была имитация самодостаточности и счастья, но это было уже слишком сложно, в Люсином духе.
Юля знала, что худоба худобе рознь. Та стройность, которой она добивалась для своих клиентов, была стройностью здоровых людей. Здоровье – вот главная задача, которую старалась решить Юля. Именно поэтому она считала себя в первую очередь врачом.
Теперь ей предстояло стать бизнесменом и врачом одновременно, узнать, совместимо ли это. Стремление к прибыли и соблюдение клятвы Гиппократа – могут ли они ужиться в рамках отдельно взятой судьбы.
Подумав обо всем этом вечером после открытия, Юля уснула. Ее ждала новая жизнь и еще восемь недель повышенной активности фенилэтиламина.
* * *Сергей Иванович ждал, когда зарастет дырка на горле. Воротник рубашки не закрывал ее, а ездить на официальные встречи с кровоточащим шрамом или в бинтах было неприлично. Поэтому он сидел на больничном. Врачи из кремлевской больницы в целом одобрили Юлины действия; если бы в ее распоряжении оказались другие лекарства, радикальный разрез горла не потребовался бы, но содержимое аптечки было ограниченным и стандартным, и поведение Юли в сложившейся ситуации было признано правильным.
Сергей Иванович был поражен тем, как решительно Юля разрезала его горло. Она сможет спасти его и в другой раз. Она сможет закрыть его от неуверенности, опасностей, страхов. Чем чаще на досуге он вспоминал о Юле, тем больше ему нравилась идея новой семьи. Брак с умной успешной женщиной, доктором наук, укрепил бы его личный статус. В его среде чаще всего встречались браки, когда в пору кризиса среднего возраста обычно почтенные, уравновешенные и очень занятые люди вдруг женились на своих помощницах, или ушлых студентках, или вовсе на первых встречных-поперечных, не всегда красивых, но всегда молодых, стервозных и предприимчивых. В случае с Юлей вся история могла иметь исключительно респектабельный вид. Их отношения были бы партнерскими, когда один состоявшийся человек соединяет жизнь с другим состоявшимся человеком. Это не был бы пикантный анекдот, когда наложница начинает вертеть своим «господином», шантажируя его плотскими утехами и побуждая к несолидным и опрометчивым поступкам, так легко разрушающим имидж. Еще несколько лет назад адюльтеры и мезальянсы сильных мира сего не влияли на их карьеру. Но правила жизни бюрократической верхушки все более отчетливо стали принимать вид, казалось бы, ушедших в прошлое советских правил, не допускавших бульварных эскапад и публичной аморальности. Юля с ее нечеловеческой уверенностью, надежностью и сдержанной прохладной красотой представлялась Сергею Ивановичу настоящим ангелом в библейском смысле этого слова, существом, безусловно, высшим, но при этом снисходительным. Здесь не было опасности ошибиться, опозориться, нарваться на скандал, чего позволить себе он не мог и не хотел. Прельщали ли его радости брачного ложа? Определенно прельщали. Но его чувство не было животной страстью старого сатира к юной нимфе, это было рыцарское чувство благородного короля Артура к не менее благородной леди Гиневере. Во всяком случае, именно так это рисовалось предавшемуся любовным грезам хворому чиновнику.
* * *Люся испытывала муки творчества. Может быть, впервые в жизни. Никогда прежде в своих кулинарных изысканиях ей не приходилось двигаться в определенном направлении, не сворачивая ни вправо, ни влево, запрещая себе экзотические ингредиенты, соблюдая калорийность, ограничивая объем. Она пробовала, выплевывала. Затем создавала другую комбинацию, снова пробовала и снова выплевывала. Люсе не удавалось новое блюдо. Ей не нравился ни его вкус, ни внешний вид.
Карма наблюдала за Люсиными муками издалека.
В разгар мук Люсе позвонила ее двоюродная сестра, с которой они в молодости общались много и радостно, но с тех пор, как Люся стала злобным бирюком, общение их сводилось к поздравлениям друг друга с праздниками. Сестра умоляла Люсю пойти с ней на концерт знаменитого заезжего тенора. Ей бесплатно, с барского пл еча ее босса, у которого нашлись другие дела, достались дорогущие – триста долларов каждый – билеты на концерт в отреставрированный Малый оперный театр. Люся ни за что не пошла бы, если бы не запредельная цена. Ей хотелось знать, что ей покажут за такие деньги.
Она язвительно думала, что новые хозяева продали в антикварные магазины огромное количество антикварных кресел из партера и лож и огромное количеств о антикварных же бронзовых светильников, – этих денег самих по себе хватило бы на полную реставрацию. Однако поход в театр мог потешить ее ненависть к миру. И она согласилась. Кроме того, следовало отдохнуть от злосчастной спаржи с креветками.
Но, придя в театр, Люся не могла не оценить явных изменений к лучшему. Сестра не переставала восхищенно щебетать, Люся же молчала и ехидно щурилась. Пока что она не смогла придумать ни одного повода для злости. Исчез запах капусты и плесени, годами витавший в этих неухоженных прежде стенах. Кресла стали удобными, проходы – широкими. Люся без труда и с комфортом втиснула свою внушительную филейную часть в кресло, и оно не покачнулось и не скрипнуло, как это бывало раньше.
– Тембр тенора благотворно влияет на женскую гормональную систему, – сказала Люсе сестра. – У тебя как с гормонами, все в порядке?
![Сергей Зайцев - Мой алкоголизм [самоучитель отказа от алкоголя]](/uploads/posts/books/201456/201456.jpg)