Роберт Кормер - Я – Сыр
Я ставлю оба кресла на пол, сажусь в одно из них, а на другое кладу ноги и какое-то время отдыхаю – прямо в одежде. Поразительно, как все может измениться за один лишь год: кабина выглядит или скорее кажется заброшенной уже как многие годы. Я думаю о том, как быстро происходит процесс разложения, и содрогаюсь. Вспоминаю о пилюлях и тысячу раз жалею о том, что не взял их с собой. В голову приходят истории про наркоманов, пристрастившихся к героину или марихуане. Они крушат витрины магазинов и кого-нибудь убивают, не справляясь со своими внутренними проблемами. И я начинаю их понимать. Именно в эту минуту я многое могу отдать за то, чтобы лечь в постель. Пилюли действуют магически и успокаивают.
Шорох ломает тишину. Кто-то снаружи, около байка. Я спускаю ноги и выхожу наружу, ноги не слушаются – они затекли.
Маленькая, резвая и подвижная собачка, кажется, кокер-спаниель. Она обнюхивает переднее колесо байка. Я не боюсь кокер-спаниелей и выхожу наружу. «Ну, давай, вали отсюда», - говорю я. Собака какое-то время обнюхивает меня и уходит прочь, виляя обрубком хвоста.
Через дорогу от меня возится работник заправки – подросток с лежащими на плечах длинными черными волосами. Он заправляет машину. Я хочу быть похожим на него: иметь такую же работу, хорошо ее выполнять, получать жалование в конце каждой недели и ухаживать за девочкой, похожей на Эмми. Я ему завидую, хотя с ним и не знаком. Представляю себе его друзей, семью, и меня снова мучает чувство одиночества. «Ладно», - говорю я себе, - «Не жалей об отрезанном дерьме. Да будет тебе».
Поднимается ветер, и я снова мерзну. Отворачиваюсь от заправочной станции, которая через дорогу от меня. Ветер метет дорожку к офису, и я знаю, что мне нужно: немного перекусить, вернуться и спать. Я могу улечься в комнате, подпереть креслом дверную ручку, чтобы никто не вошел, и спать всю ночь. И тогда завтра я, свежий и отдохнувший, проделаю последние несколько миль до Ротербурга и приеду с победой, в быстром полете верхом на байке. А теперь я что-нибудь поем, позвоню Эмми Герц и расскажу ей о своем уже завершившемся путешествии, а затем, вернувшись, буду крепко и сладко спать. И ко мне приходит хорошая идея: почему обязательно надо спать в офисной кабинке? Почему бы не обследовать другую? Может быть, там остались забытые кровать, матрац и белье. Я качу байк к ближайшей кабинке и заглядываю в окно. Стекло грязное и запятнанное, в налипших и засохших насекомых. Я заглядываю и вижу кровать, матрацы – они голые и кривые. «Что за ад?» - могла бы сказать Эмми. Матрацы лучше, чем кресла в офисе.
Перехожу через улицу. Работник, вытягивая длинный щуп, проверяет уровень масла в моторе.
- У вас тут есть телефон? - спрашиваю я.
Он поднимает голову и смотрит на меня. Его длинные волосы взвиваются.
- Будки у нас нет, - говорит он. - Только на стене.
Он не проявляет интереса ни ко мне, ни к байку. Я не представляю для него ничего особенного.
Прохожу через смазочную площадку и захожу под навес. Масляная взвесь висит в воздухе. На полу старые покрышки. У стены автомат с печеньем и булочками. Его содержимое подходит для того, чтобы подкрепиться. Что-нибудь шоколадное быстро восстановит мои силы.
Телефон висит на стене рядом с дверью, ведущей внутрь гаража. Я выгребаю мелочь – несколько монет, одну из них вставляю в монетоприемник и жду голоса оператора. Мужской голос отвечает: «Оператор…»
Я старательно произношу номер, растягивая его, почти пародируя. Мне не нужно ошибочное попадание куда-нибудь не туда. Огни пролетающей мимо машины ослепляют помещение, и мне ясно, что среди ночи на байке я далеко не уеду.
Я теряю счет гудкам в трубке.
И вдруг: «Алло, алло…» - тот же грубый и безразличный голос, это не отец Эмми и не кто-либо еще, и я это знаю.
- Алло, - говорю я. - Мне нужна Эмми, - смех начинает брать меня за горло, потому что знаю, что все напрасно.
Пауза, а затем все тот же голос заявляет важным тоном:
- Здесь нет того, кого бы звали Эмми. Ты звонил раньше, и я сказал тебе, что Эмми здесь не живет.
В офисе внезапно похолодало.
- Смотрите, мистер, Здесь не может быть никакой ошибки. Это Монумент-Массачусетс, 537-3331.
И я снова старательно произношу номер, со сценическим выражением.
- Да, это Монумент-Массачусетс, 537-3331, - он говорит с сарказмом, пародируя мой голос.
Трубка дрожит в руке. В офисе холодно, будто кто-то попросту раскрыл дверь и впустил холодный воздух в помещение.
- Значит какая-то ошибка, - говорю я. - Возможно разгильдяйство со стороны телефонной компании. Они могли выдать один и тот же номер двум разным абонентам.
- Эх. Догадываюсь, - говорит человек. - Смотри, парень, я поднялся из постели с гриппом, и для меня не слишком полезны такие длинные разговоры по телефону…
- Мистер, я извиняюсь за беспокойство. Но 537-3331 это верный номер. Номер семьи Герц. И пол года назад я звонил по этому номеру. И еще я звонил вчера и не дозвонился.
Холод пронизывает все тело, проникая до костей. Я чувствую, как оно буквально оледеневает. Стихия безжалостна.
- Смотри, парень, телефонные компании не делают таких ошибок. Это Монумент-Массачусетс, и это номер 537-3331 – я получил его три года назад, и мне не известна никакая семья Герц.
Я дрожу еще сильнее. Утром нужно было взять лекарства, а я их выкинул.
Мне удается сказать: «Спасибо».
Прежде чем положить трубку он говорит: «Попробуй через управление связи, и не звони больше по этому номеру».
Вижу телефонную книгу, болтающуюся на цепи, открываю ее и нахожу номер управления связи. Руки трясутся, но я вкладываю другую монету и набираю номер.
В жизни еще мне не было так холодно. Набираю номер: первый; и это код города - 617; и после паузы - 555-1212.
«Управление связи – какой город?» - похоже на голос машины.
«Монумент», - говорю я. Я произношу фамилию: «Герц» и адрес, жду и полагаю, что руки так прочно держат трубку, что дрожь тела не мешает.
«Герц», - говорит женский голос. – «Контора по прокату автомобилей на Майн-Стрит 12 - другого абонента с таким именем или фамилией в Монументе нет. По буквам: Г-Е-Р-Ц».
«Спасибо», - говорю я, и руки опускаются.
И вижу, как мои руки кладут трубку на аппарат. Все это происходит, словно в замедленном кино. Тот человек сказал, что номер 537-3331 он получил три года назад. Три года! Я отворачиваюсь от телефона, начинаю двигаться и нахожу, что ноги переставляются с большим трудом.
Я выхожу наружу. Работник поворачивает голову. Он моет лобовое стекло. В машине женщина. Он спрыскивает пену, и его лицо искривляется,
- Эй? - спрашивает служащий, но без интереса. Он жует резинку, и его челюсть вяло шевелится. Кто-то замедлил все. Весь окружающий меня мир начал двигаться медленно и вяло.
- Как давно закрыт мотель, что через дорогу отсюда? - спрашиваю я, пытаясь быстрее выговаривать слова, но в замедленном движении слова выходят с трудом.
Он смотрит на меня и умиляется. Лицо женщины за лобовым стеклом тоже искривляется, когда она поворачивает голову в мою сторону.
Я смотрю через улицу на кабинки, и служащий также направляет туда взгляд.
- О, черт, два или три года, наверное. Не меньше.
Он продолжает скрести по стеклу.
Силюсь попасть рукой в его плечо, но я делаю это как-то медленно и уж слишком деликатно.
- Разве последним летом кабинки не были открыты? - спрашиваю я, проговаривая слова старательно, не желая сказать что-либо не то.
Он прекращает мыть стекло и глядит на меня. Мне не нравится этот взгляд. В нем что-то непонятное, будто я инопланетянин, пришелец с другой планеты, галактики. Женщина тычется лицом в стекло. У нее коричневые волосы и глаза Сиротки Энни, широкие и без ресниц. Она смотрит так, словно в жизни не видела ничего подобного.
- Ты в порядке? - спрашивает работник, его глаза также заметно увеличиваются. Его слова не синхронизируются с движением губ, словно звуковое сопровождение задержано.
Почему этим утром я не взял пилюли?
Сжимая ручку портфеля одной рукой и толкая байк другой, я начинаю пересекать улицу. Спиной ощущаю взгляды работника станции техобслуживания и женщины. Их взгляды впиваются мне в затылок, но я не оборачиваюсь. Ужасный звук наполняет мои уши. Это похоже на крик смерти. Мои зубы внезапно начинают стучать друг о друга, рот открыт и холодный воздух сушит зубы. Я пытаюсь закрыть рот, но не могу. Челюсти словно застопорены и никогда не закрывались раньше. И тогда я начинаю понимать, что этот звук я слышу в себе. Я воплю и не могу остановиться. Жуткий звук. Машина резко тормозит где-то позади меня, вспышка света и сигнал клаксона.
«Эй, смотри куда идешь», - кричит чей-то голос.
Наконец байк, портфель и я на другом конце улицы. Стекло мягко хрустит у меня под ногой, и, кажется, я уже перестал вопить, потому что стало тихо. Я проверяю рот – он остается открытым, но я уже не издаю ни звука. Подхожу к кабинке – к той, в которой мы с родителями останавливались, все вместе, той замечательной ночью, втроем. Аккуратно ставлю байк напротив двери. Смотрю через улицу на заправочную станцию. Ее работник продолжает наблюдать за мной. Сиротка Энни стоит около своей машины и тоже смотрит. Мой рот остается открытым. Наверное, я все еще кричу.
