Кейт Уотерхаус - Конторские будни
Грайс вышел на лестницу и, чувствуя, что в голове у него зреет какая-то смутная догадка, спустился на девятый этаж. Здесь тоже было три отдела. Там, где этажом ниже размещался Отдел канцпринадлежностей, виднелась большая комната с настоящими стенами и зарешеченными окошками — Отдел зарплаты, или Великий Поднебесный Банк, по выражению Сидза, где служащие получали жалованье. Надо запомнить, отметил про себя Грайс. С «Банком» граничил Санитарно-бытовой отдел, в котором работали главным образом женщины — видимо, исследования бизнес-умников или психологов показали, что у женского персонала возникает гораздо больше бытовых и житейских проблем, чем у мужчин, а значит, Санбытовой отдел должен быть укомплектован служащими-женщинами. Здесь перед каждым столом стоял стул, сидя на котором удрученные поварихи и судомойки жаловались, по всей вероятности, на своих никчемных мужей, пропивающих в городских барах львиную долю их жалованья. Ближайшая к двери служащая призывно улыбнулась Грайсу, надеясь, что его привела сюда нужда излить соскучившейся без работы санбытовичке какое-нибудь житейское горе. Подумав, что было бы очень печально походить на человека, нуждающегося в совете насчет, скажем, алиментов, он тоже улыбнулся ей, глянул еще раз на табличку — кроме Отдела зарплаты и Санбытового, здесь располагалось Центральное машинописное бюро — и пошел к лестнице.
Пропустив свой этаж, где Копланд, наверняка уже о конфетой во рту, мямлил что-нибудь вроде: «… А глав «ное, Мисисаша, не завывайте попежних калек», — он спустился на седьмой этаж.
У него все еще не было никакого определенного плана — он просто убивал время, — однако зреющая в его голове догадка не давала ему покоя. И вот, когда он до шел до четвертого этажа, где «окопался», как говорили служащие, Лукас, его любопытство, притушенное на время объяснениями Грант-Пейнтона, разгорелось снова. Как в первый день, прислушиваясь к будничной звуковой какофонии новой конторы, он сначала не мог уловить, чего, собственно, ему не хватает — а не хватало ему, как он понял позже, телефонных звонков, — так и сейчас, вспоминая внутриальбионский телефонный справочник, он никак не мог сообразить, что же его там смутило. В справочнике чего-то не было — а чего именно, он пока догадаться не сумел.
Четвертый этаж ему не помог; возможно, его осенит на третьем. Грайс спустился по лестнице и в фойе третьего этажа нос к носу столкнулся с одноруким швейцаром. Он не понял, с каким из трех — они все были для него на одно лицо, — но зато сразу же понял, что тот загораживает ему дорогу, причем загораживает, по всей видимости, намеренно.
— Вам нужна какая-нибудь помощь, сэр?
Грайсу вдруг вспомнилась армейская служба: хотя он закончил ее, как и начал, солдатом, сейчас ему почудилось, что его, совсем юного младшего лейтенанта, остановил на подступах к запретной зоне пожилой старший сержант.
— Да нет, все в порядке, спасибо.
— Это вам кажется, что все в порядке, сэр. А нам это пока неизвестно. Вы что-нибудь ищете?
— Я-то? Как вам сказать… Я, видите ли, здесь еще новичок… Да вы же, наверно, помните всю эту канитель с дубликатом карты Б-52!..
Но тот явно ничего подобного не помнил, и Грайс по «думал, что он, видимо, из другой смены — может быть, они тут все до единого однорукие. Почему, собственно, ой вообразил, что в холле всегда дежурит одна и та же тройка швейцаров? У них ведь бывает и обеденный перерыв, и отпуск, они могут и заболеть, и получить льготный свободный день — да мало ли что еще! Их тут наверняка целая дюжина, и дежурят они посменно. Им небось и комната для отдыха отведена — душная, насквозь прокуренная «дежурка» где-нибудь в подвале.
— Ну вот я и решил сориентироваться на служебной, так сказать, местности, — объяснил он. Однако швейцар едва ли понял его армейское выражение. — Изучить географию своей фирмы, — поправился он.
— Это вы насчет туалетов, сэр? Так они у нас есть на каждом этаже.
— Понятно. Но мне-то, по правде говоря… — Грайс принялся путано объяснять, что одной служащей из их отдела устроили проводы, и он, мол, раз его не попросили внести деньги, решил обследовать здание фирмы, — весь этот лепет даже ему самому показался невразумительным. Однако швейцар выслушал его с каменным лицом и, когда он кончил, не сразу продолжил дознание, как бы давая ему время что-нибудь исправить или изменить в своих показаниях.
— У вас есть пропуск, сэр? — помолчав, спросил он.
— Пропуск? Вы имеете в виду дубликат карты Б-52? Я, видите ли, попытался отдать его в Главной проходной…
— Мне не нужны никакие дубликаты, сэр. Я толкую про межэтажный пропуск. Вы можете предъявить пропуск, сэр?
Демонстрируя свою искреннюю чистосердечность, Грайс похлопал себя по карманам и признал, что пропуска у него нет.
— Вот видите, сэр, — сказал швейцар. — А чтобы ходить на этот этаж, вам надлежит получить пропуск. — Потом, немного поразмыслив, он сформулировал более общее положение: — Да чтоб ходить на какой угодно этаж, надо получить пропуск, сэр. А подписать его должен начальник вашего отдела. Так сказано в противопожарных правилах, сэр.
Грайс не понял, при чем тут противопожарные правила, но расспрашивать не стал. Однако швейцар любил, по-видимому, растолковывать все до конца.
— Если бы вы внимательно прочитали наш справочник, сэр, вам все стало бы ясно. При пожаре каждый служащий должен быть своевременно эвакуирован из фирменного здания. По именному алфавитному списку, из всех отделов. А значит, во всякое время должно быть известно, где находится каждый служащий.
Нет уж, брат, ты загни-ка мне что-нибудь похитрей, а детские сказочки не рассказывай, подумал Грайс, но, разумеется, промолчал. Швейцар, чуть прищурившись, внимательно оглядел его с головы до ног.
— Вы на каком этаже служите, сэр?
— Я-то? На восьмом. В Отделе канцпринадлежностей. Моя фамилия Грайс.
У швейцара зашевелились губы, словно он повторял для памяти фамилию нарушителя внутрифирменных порядков. Можно было ясно представить себе, как он спрашивает своих коллег, значится ли некий Грайс в списках Отдела канцелярских принадлежностей.
— Я очень советую вам незамедлительно вернуться на свой этаж, мистер Грайс, — проговорил швейцар.
Бормоча слова извинения и благодарности, Грайс двинулся к лифту, который стоял, по счастью, на третьем этаже. В последний момент, когда двери лифта плавно захлопывались, Грайсу показалось, что швейцар, сфокусировав на нем линзы своих очков, фотографирует его — ему даже послышался характерный щелчок фотоаппарата.
Вернувшись, он обнаружил, что прощальная церемония вовсе не кончилась. Здесь, видимо, любили провожать сослуживцев с чувством, с толком, с расстановкой. Он постеснялся сделать вид, что снова идет в уборную — сколько можно? — а пережидать проводы, сидя на груде мебели в фойе, не хотел из-за швейцаров, которые опять могли потребовать у него пропуск. Ему не оставалось ничего другого, как войти на цыпочках в отдел — проклятые башмаки отчаянно скрипели — и остановиться за спинами сослуживцев, сгрудившихся вокруг миссис Рашман.
Хорошо хоть, что они уже вручили ей подарок — раскрасневшаяся, до слез растроганная, она сжимала в руках набор ножей, гигантскую поздравительную открытку и неизвестно откуда взявшийся букетик полуувядшик гвоздик, — значит, Копланд уже произнес прощальную речь и она на нее ответила. Судя по грязным картонным тарелочкам в руках у всех канцпринадлежников, фруктовый торт был тоже, слава богу, съеден, и, когда Грайс вошел, братья Пенни читали длинный стишок собственного сочинения. Они произносили строки стиха строго по очереди, а остальные служащие весело хохотали и выкрикивали время от времени скабрезные шуточки.
Мы все осиротеем
И огорчимся страшно,
Когда от нас уволится
Родная миссис Рашман!
Но раз уж вы уходите,
Нас огорчив невольно,
Не забывайте сумку
В «Коварном Альбионе»!
Всем известная сумка миссис Рашман вызвала бурю аплодисментов. Грайс очень пожалел, что, застеснявшись, ушел с празднества. Ему, пожалуй, никогда еще не было так весело.
Ходите с ней на рынок,
Чтоб муж не голодал,
Чтоб он в медовый месяц
Был нежен и удал!
То наклоняясь вперед от неудержимого смеха, то резко выгибаясь назад, миссис Рашман пронзительно выхи-хикивала свои «Чхих! Чхих! Чхих!», но неожиданно их заглушил телефонный звонок — второй телефонный звонок за время Грайсовой работы в «Коварном Альбионе».
Он с интересом наблюдал, как отреагировали на это его коллеги. Можно было ожидать, что они начнут весело подбадривать Пенни: «Это сэр Джон Бетджеман хочет узнать имена своих соперников!» — или досадливо выкрикивать: «Какого черта! Скажите, что мы все ушли домой!», однако они молчали, причем каждый по-своему.
