Павел Кочурин - Коммунист во Христе
Уличить Тарапуню не могли. Да и кому уличать, коли никто такое уже и за грех не принимает. Но завидуя тетке Кате, те же старушки и стали пересуждать: "Больно провор-на и ненасытна, Катерина, мешкаќми ей подавай". Сам Тарапуня паясничал: "Так что было не сбросить?.. Какого урожая ждать на том поле?.. Семян не соберешь. А я у тетки Кати кажинный праздник гостем буду, стаканчик "столичной" пропущу и сальцом пшеничным закушу".
Пьянцеватое балагурство Тарапуни дошло до матери, Веры Смирновой, доярки Большесельской фермы. Она позвала Тарапуню к себе. Женившись, он купил дом в Еси-пове и жил отдельно. Мать напомнила сынку, как он в послевоенное лихо укатал в тюрь-му Агашу фронтовичку, мать Толюшки Лестенькова, за то, что та для сирот убитого на фронте солдата, тайком вынесла из нагуменника два узла той же пшеницы. А он сытой тетке Кате, у которой сыновья в Москве при деньгах, два мешка семян турнул. Дедушка Данило, будь он жив, по головке за такое не поглаќдил бы…
Напоминание об Агаше Лестеньковой, прозванной Фронтовичкой, и о дедушке Да-ниле, было для Тарапуни ушатом холодной воды, ударом обуха по голове. И жена Тара-пуни, Лена, нещадно костерила: "Как будешь сыну и дочери воровскими зенками своими в глаза их невинные глядеть?" Дедушка Лены, дед Галибихин, не в шутку разошелся: "Чтобы такое пят-
но да на наш старинный род честных кузнецов…
Тарапуня сам зарекся и других не щадил. При нем уже никто из механизаторов не пытался зариться на колхозное. Заметив однажды Симку Погостина, подъехавшего к дому чуть ли не с полным бункером овса в комбайне, сказал ему: "Не вводи в грех, погостный хапуга. Поверни на ток. А то руки чешутся, измордую вкровь…"
Это вот все в одно мгновение и промелькнуло в Тарапуниной голове под смешками механизаторов. Смех смолк и настала как бы пауза для раздумий. Но думать никому не хотелось. Возражать инженеру тоже не было смысла. Не от себя же лично он это говорит. Звенья — так звенья, метод — так метод. Все они колхозники, ими и останутся, что бы там не выдумывалось: "наше дело телячье…" Но побалагурить все же можќно, как без этого. Кто на горе, тому и решать, а кто под горой — тому верещать. И все же лениво, скорее опять же из озорства, вроде бы и о деле пошел разговор. Начался он с нелепых вроде бы вопросов: "Почему это одним поле с наклоном на солнышка, а другим на Попову выгоро-ду?.." Оказалось, что трактористы знают колхозные поля не хуже их главного агронома и инженера… Но в общем-то им "без разницы" кому и как, и где и что пахать и сеять.
И тут опять выскочил Тарапуня. Они с Колькой, братом своим, коли надо, так и объединяются в звено. А чтобы единоличниками их не сочли и в кулаки на записали, в семейственности нет не обвинили, Костя Кринов к ним присоединяется. Земли они берут не лучшие, есиповские. Только и выгоды, что ближе к дому. Завидовать тут им нечего. И вроде в объяснение своего такого высказа, добавил:
— Характеры еще тут важно… А то и перецапаться можно. Мы с Костюхой Крино-вым сойдемся, друг друга в хляби не бросим. А как дело делать, без команд обойдемся… Дороги к своим полям подладим, как вот и Дмитрий Данилович.
Кажись бы уже приручили народ жить по команде. Но у человека все же свой ум и свои руки. Вот и хочется и об общем деле по-своему порассуждать. Пусть и не в серьез. Тарапуня непреднамеренно этот зов человеческой души и высказал: "Без команд обой-демся…" И этим обрадовал Ивана…
Вроде бы два звена и складывались — отцово и Тарапуни. Четверо других механиза-торов тоже приняли предложение инженера и агронома. Да и куда деться, раз такое указа-ние поступило. Остались Саша Жохов и Симка Погостин. Симка заявил, что у него свое звено по части крестов и могильных оград. И тоже без команд. Значит Симка учел Тара-пунин каламбур. Команды и ему — что комар возле уха, рука сама от него отмахивается… Объединяться в звено с Сашей Жоховым никто не хотел. И Симка тоже. А с самим пого-стным пронырой не хотели объединяться другие. Са-ша Жохов сделал вид что и сам не хочет быть в звене: "Всем и не надо, нужен маневр для всякого случая, резерв…" Так вот высказом Саши Жохова и закончился первый разговор о звенья. Всякое дело от слова и разговора начинается. Словом, разговором и кончается. Или пустым, казенным, или сво-им, итожившим сделанное дело.
2
Решили, записали, закрепили поля за звеньями и приступили к зяблевой вспашке. Хотя осознания все равно не было, что это его поле и он за него в ответе. И все же у каж-дого механизатора как бы обозначилось определенное место работы. Задание не на один день. Но и тут все эти начинания Ивана и Александры не замедлили дать осечку. Хотя че-го бы?.. Не сами ведь от себя все это они придумали, указание исполняли. А вот на деле так выходило, что не он, главный инженер колхоза распоряжается техникой и организует работы. И даже не председатель колхоза. И не Горяшин, и не титулованной молвой "Пер-вый", а опять же — "кто-то", а вернее, "что-то". Непонятное и не ощутимое "Оно", всесиль-ное и неоспоримое. Вроде той таинственности без прозвания, что облюбовала себе место на Татаровом бугре.
Последовало срочное распоряжение немедленно забрать со склада на станции вы-деленный колхозу фураж. То самое зерно, которое они две недели назад, во исполнение "первой заповеди", отвозили по непролазной грязи на ту же станцию. За этим тут же вто-рое распоряжение: в течении т дней вывезти минеральные удобрения. Машин исправных в колхозе не осталось, все вышли из строя "на первой заповеди". Но "там" опять же под-сказали: "использовать трактора с прицепами. Это значило — бросай зябь, выполняй бес-прекословно поступившую команду.
Кто же балом-то правит?.. Если не признавать тайной силы, насмехающейся над колхозным людом, то выходит неживые фураж и удобрения. Мертвые властвуют над жи-выми, дурь над разумом. Ты, колхозный человек, и есть то полено, которое с наслаждени-ем бросают в огонь для своего удовольствия и тепла демиургыны.
Тарапуня не подчинился бригадиру, инженеру и председателю. Выбрал время, под-скочил в контору и схлестнулся с начальством, "поднял бунт".
Иван три дня пропадал в области. Хлопотал о трубах и насосах для оборудования животноводческого комплекса. Вернулся ни с чем, но и не больно удрученным. Светлана тут же и рассказала ем о случившемся в конторе. Появилась тревожная заметка в "Заре коммунизма" — на станции под открытым небом свалены тюки бумажных мешках… Тара-пуня, придя в контору, и вроде бы желая обрадовать председателя своими успехами, ска-зал: "Завтра, Николай Петрович, закончим зябь и вывезем все удобрения и фураж". В ка-бинете председателя были Горяшин и Александра. Как раз обсуждали "Этот вопрос". Го-ряшин оборвал звеньевого: "Никаких завтра, надо немедленно…" Николай Петрович тоже ткнул пальцем в газету, мозолившую ему глаза. Тарапуня и взвился: "Почему я должен свое поле бросать?.. " На него с гневом Горяшин, а Тарапуня свое: "Не пишут вот, что до сих пор навесы на станции не построены, вот бы этим и занялись". Горяшин на него: ""Кто ты такой, чтобы указывать?..
Тарапуня хлопнул о стол своей кожаной кепкой и выкрикнул: "Зябь подымаю, зем-лю пашу, вот кто я такой. И не вы, демиургыны должны с нас спрашивать, а мы с вас, что у вас порядка нет полный бардак… Тогда нечего и трепаться о звеньях и называть нас хо-зяевами полей".
Светлана зашла из школы в контору к Александре. И оказалась свидетельницей всей этой сцены. На всю контору ор стоял. Горяшин принял слово "демиругыны" за ос-корбление властей, партии. И слова Тарапуни "порядка нет" и "бардак" его задели: "Како-го порядка, где бардак???"
Иван мельком уже знал об этой стычке зава с Тарапуней. Сошел с поезда, до рейсо-вого автобуса оставалось два часа. Завернул на площадку сельхозтехники, где были сва-лены и туки. Подъехал Толюшка Лестеньков на "Беларуси" и рассказал о "концерте" в конторе. К площадке подошли еще две машины мелиораторов за гончарными трубками. Иван позвонил Виктору Кулякину и договорился, чтобы эти машины вместо трубок взяли удобрения. С Лестеньковым и помогли загрузить машины мешками с удобрениями. С этими машинами Иван и приехал домой.
Светлану, переживавшую за Тарапуню, он успокоил: все обойдется время уже дру-гое. Хотя и сам опасался за него: запьет еще парень. Председателя в конторе Иван не за-стал. позвонил ему домой, пока Светлана собирала на стол.
— Удобрения вывезли, — сказал он Николаю Петровичу. Сам не захотел спрашивать его ни о чем. — Мелиораторы помогли, выручили…
У председателя настроение уже смягчилось. О том, что удобрения вывезены, он уже знал, с опережением Ивана доложили. Ну, а конфликт зава с Тарапуней его не больно и беспокоил. Иван признался, что в город съездил не больно удачно.
— Трубы обещали, но без вашей помощи, Николай Петрович, никак не обойтись, — польстил он председателю. — Только у газовиков их можно достать. Опять же через того дельца, что с "пенами" помог… Бракованные у них найдутся… — В телефонной трубке благодушно крякнуло, Иван сделал знак Светлане: все нормально…
