Трумен Капоте - Собрание сочинений в трех томах. Том 3. Музыка для хамелеонов. Рассказы
Ноготок извлек из конверта розовую бумажку и, держа ее осторожно, словно что-то очень хрупкое, еле слышно пробормотал какую-то цифру. Вдруг он побелел, в глазах у него блеснули слезы.
— Эй, малец, да говори, что ли! — заорал кто-то.
Тут к Ноготку подскочил Хаммураби и взял, нет, выхватил у него из рук бумажку. Прочистив горло, он начал было читать, как вдруг лицо его исказилось самым комичным образом.
— Ох, Матерь Божия… — только и выдохнул он.
— Громче! Громче! — потребовали хором сердитые голоса.
— Жулье! — выкрикнул Джадкинс, успевший к этому времени основательно накачаться. — Гнусное мошенничество! Это ж слепому видно!
Поднялась буря — от улюлюканья и свиста колыхался воздух.
Брат Ноготка порывисто обернулся, погрозил толпе кулаком.
— А ну, заткнитесь, заткнитесь, вы, дурачье, слышали? Не то вот сшибу вас сейчас черепушками, так набьете себе шишек с дыню каждая.
— Граждане! — выкрикнул мэр Моуэс. — Граждане, ведь нынче, того, рождество на дворе… Вы, значит, того…
Тут мистер Маршалл вскочил на стул. Он топал ногами и хлопал в ладоши, пока не установился относительный порядок. Здесь стоит, пожалуй, упомянуть, что, как мы впоследствии выяснили, Руфус Макферсон специально нанял Джадкинса, чтобы тот затеял всю эту катавасию.
Когда страсти наконец улеглись, розовый листок нежданно-негаданно очутился у меня в руках — как, я и сам не знаю.
Я с ходу выкрикнул:
— Семьдесят семь долларов тридцать пять центов!
От волнения я поначалу, конечно, не сообразил, что это та самая цифра, которую назвал Ноготок. Это дошло до меня, только когда я услышал ликующий вопль его брата. Имя победителя мигом облетело всю аптеку, и благоговейный шепот пронесся над толпою, словно первый вздох бури.
А на самого Ноготка жалко было смотреть. Он захлебывался от рыданий, будто ему нанесли смертельный удар, но когда Хаммураби посадил его себе на плечи, чтобы показать толпе, он торопливо вытер глаза рукавом и расплылся в улыбке.
— Надувательство! Подлое надувательство! — вновь рявкнул Джадкинс, но рев его потонул в оглушительном грохоте рукоплесканий.
Мидди схватила меня за руку.
— Зубы! — взвизгнула она. — Теперь у меня будут зубы!
— Зубы? — переспросил я ошалело.
— Ну да, вставные зубы, вот на что мы истратим эти деньги. Теперь у меня будут красивые белые зубы.
Но в ту минуту меня интересовало только одно — каким образом Ноготок угадал?
— Эй, Мидди, скажи мне, — взмолился я, — скажи ты мне, Бога ради, откуда он знал, что там ровно семьдесят семь долларов тридцать пять центов?
Мидди бросила на меня недоумевающий взгляд.
— А я думала, Ноготок говорил тебе, — ответила она совершенно серьезно. Он сосчитал.
— Да, но как? Как?
— О, господи, да ты что, не знаешь, как считают, что ли?
— Он только считал, и все?
— Н-ну, еще он помолился немножко, — сказала оно после некоторого раздумья и стала проталкиваться к братьям, но вдруг обернулась и крикнула мне: — И потом, ведь он родился в сорочке!
И более вразумительного объяснения этой загадки я так ни от кого и не слышал. Когда Ноготка впоследствии спрашивали: «Как это ты?» — он только странно улыбался и переводил разговор на другое. Потом, через много лет, он вместе с семьей переехал куда-то во Флориду, и больше мы о них не слыхали.
Но легенда о Ноготке жива в нашем городе и поныне. А мистера Маршалла до самой его смерти, последовавшей в апреле прошлого года, неизменно приглашали на рождество в баптистскую церковь — рассказывать эту историю ученикам воскресной школы. Как-то раз Хаммураби отстукал об этом рассказ и разослал его во многие журналы. Но он так и не был напечатан. Ему ответил только один редактор, да и тот написал: «Если бы эта девчушка и вправду стала кинозвездой, тогда в Вашей истории был бы какой-то смысл».
Но на самом-то деле этого не случилось, так зачем же выдумывать?
НЕ РИСКНУТЬ ЛИ ЗА МИЛЛИОН?
Джон показывал мне рисунки для июньского номера, и тут у меня на столе зажужжал зуммер.
— Все-таки он художник на диво, — сказал Джон. — Нет, правда, Берт, нам здорово с ним повезло, а ведь платим мы ему не бог весть сколько.
— Говорю тебе, мы платим ему слишком много, — сказал я, перегнулся через стол и нажал на кнопку зуммера. — Слушаю.
— Мистер Мерриан?
— Да.
— К вам джентльмен, сэр.
— Кто такой?
— Мистер Дональд, сэр.
— Кто-кто?
— Мистер Дональд.
— Не знаю никакого мистера Дональда. — Я обернулся к Джону. — Ты случайно не знаешь, кто это?
Джон покачал головой, и я вновь наклонился к зуммеру.
— Спросите, по какому делу.
— Слушаю, сэр.
Я ткнул пальцем в рисунок, который в эту минуту разглядывал Джон.
— Только начни платить им безумные деньги — в два счета вылетишь в трубу.
— Безумные? — возмутился Джон. — Да он в других журналах, что посолиднее, получает куда больше. Он работает на нас только потому, что мы с ним когда-то вместе учились.
— Никогда не следует доверять художникам, — назидательно сказал я. — Ты и ахнуть не успеешь, как он растрезвонит о нашей щедрости по всему городу. У нас просто отбоя не будет от всяческих типов с папками под мышкой. А ведь всем по пятьсот долларов не заплатишь, такие деньги на улице не валяются.
— Говорю тебе, этот парень — исключение.
— Ну ладно, ладно. Ты получил то, о чем мечтал, и, надеюсь, теперь ты наконец успокоишься хотя бы лет на пять.
— Мистер Мерриан, — прервал нас женский голос.
— Слушаю.
— Мистер Дональд хотел бы получить свой миллион долларов.
— Что-о-о?
— Простите, сэр?
— Повторите то, что вы сейчас сказали.
— Я сказала, что мистер Дональд хотел бы получить свой миллион долларов.
— Вот видишь, Джон, уже начинается. Говорил я тебе: художникам доверять нельзя. Ну, с этим я живо разделаюсь. — Я снова повернулся к зуммеру. — Впустите мистера Дональда. Только пусть оставит у вас свою папку.
— У него нет никакой папки, сэр.
— Неважно, пусть пройдет ко мне.
Я со злостью выключил зуммер и свирепо взглянул на Джона. Он равнодушно пожал плечами, словно говоря: я — то тут при чем? Я всего-навсего главный художник.
Я откинулся в кресле и ждал, глядя на дверь. Наконец она отворилась, вошел высокий худощавый человек ц сразу же заморгал, ослепленный солнцем, которое заливало комнату сквозь легкие занавески. Потом заслонил глаза ладонью и сделал несколько осторожных шагов к моему столу.
— Мистер Дональд? — спросил я.
— Да, сэр, — сказал он нерешительно.
— Рад познакомиться. Я — Берт Мерриан, издатель журнала «Принц», а это Джон Гастингс, главный художник издательства. Садитесь, прошу вас.
— Спасибо, сэр, это очень любезно с вашей стороны… принимая во внимание…
Он прошел через всю комнату и сел в кресло перед моим столом. Черные косматые брови нависали над синими, почти фиалковыми глазами. Он непрестанно хмурился, и глаза лишь изредка выглядывали из-под бровей, точно матовые лампочки из-за темных штор. Тонкий нос рассекал костлявое лицо словно ударом мачете. Губы были решительно сжаты. Сразу видно, человеку, предстоит дело не из приятных. На художника он уж никак не походил.
— Ну-с, — весело начал я, — чем могу быть вам полезен, мистер Дональд?
Все эти приготовления к казни начинали меня забавлять. Еще немного — и голова его скатится с плеч!
На лице мистера Дональда мелькнула почти застенчивая улыбка.
— Я хотел бы получить миллион долларов, — сказал он.
— Все хотят, — усмехнулся я.
Мистер Дональд приподнял брови и посмотрел на меня с явным удивлением.
— Да, наверно, — отозвался он. Потом тоже хихикнул, за ним Джон, и мы все трое немного посмеялись. Наконец я кашлянул и прекратил этот смех.
— А каким, собственно, образом вы… э-э-э… намерены получить этот миллион? — спросил я с приятнейшей улыбкой.
Косматые брови снова взлетели вверх.
— Ну… от «Принца», конечно.
— Ах, от «Принца», — повторил я, повернулся к моему главному художнику и многозначительно повторил еще раз: — От «Принца», Джон!
— Да, — подтвердил мистер Дональд.
— Да, — повторил я. — А за что именно? Может быть, вы нам объясните, за что?
— Извольте, — отозвался мистер Дональд, располагаясь в кресле поудобнее. — Разумеется, за полет на Луну.
— Куда?!
Мистер Дональд ткнул пальцем в потолок.
— На Луну. Вы же знаете.
— На Луну? Луна, говорите? Лу-на? Спутник Земли? Одним словом, та самая Луна?
— Угу, — сказал мистер Дональд и покивал головой.
Я наклонился к Джону и зашептал:
— Мы за последнее время писали что-нибудь про Луну?
