Лебедев Andrew - New-Пигмалионъ
– Хочу, давно хочу – Есть тема, можешь уже через неделю "девятку" себе купить – Ты издеваешься? – возмутилась Роза, – я и "девятку", лучше пешком или двести рублей в день на хачика.
– Ну, тогда "пежо", но не новую, подержанную, – согласился Джон – Ты разбогател? – лукаво закусив губку Роза одним глазом посмотрела на хозяина – Мы разбогатели, – поправил ее Джон.
Чем нравилась, и чем одновременно пугала Джона Роза, это тем, что ей можно было предложить абсолютно любую авантюру.
– Нужно одну девку убить, – сказал Джон, прямо и не мигая, глядя подруге в глаза.
– Убить? – переспросила Роза – Ага, убить, – кивнул Джон, – и тебе это сделать проще простого, я все продумал, риска ноль.
Роза думала недолго.
А может, она и вообще не думала?
Что мог знать про нее Джон Петров?
Он думал, что разбирается в женщинах, а вот Роза была для него черным ящиком.
– Когда-нибудь она и меня убьет, – мелькнуло у него в голове.
– Новая "двести шестая", – сказала Роза.
– Что? – не понял сперва Джон.
– Я говорю, новая "Пежо двести шестая", – повторила Роза, – это моя цена.
Джон задумался.
Задумался над тем, как кстати сегодня, получая от Ирмы Вальберс аванс, он еще раз поднял цену.
Поднял с шестнадцати до тридцати пяти.
И повод хороший нашел мгновенно, ведь когда они договаривались с Ирмой предварительно – объект по словам Ирмы был незначительной дрянью, чуть ли не бомжихой, о которой никто не хватится. А теперь после статьи в Московском комсомольце оказалось, что объект это весьма известная фигура… А на таких заказ идет совсем по иной цене.
Джон поразмышлял немного.
Новая двести шестая Пежо стоила чуть больше пятнадцати… Это меньше половины суммы заказа.
Правда Ирма просила три дня отсрочки, чтобы собрать сумму…
– Хорошо, – сказал Джон, – будет тебе новая "пежо".
***
С Натахой Кораблевой у Розы вышел очень странный и интересный разговор.
И разговор этот навел Розу на очень интересную мысль.
Но по порядку…
Роза к вечеру вернулась на дачу-поддачу в Переделкино, забрать кое-какие свои вещи и поехать потом к себе на свою съемную квартирку на Филях. Тем более, что ветка одна – Киевская и ехать всего пол-часа на электричке.
На даче она застала Натаху Кораблеву.
– Что это у тебя? – спросила Натаха, приметив в сумочке Розы газету, развернутую в том месте, где была фотография объекта.
– А? Что? – переспросила Роза, – Да так, статья интересная про телевидение.
– Дайка, дайка поглядеть, – необычайно оживилась Натаха.
Она схватила статью и стала жадно вглядываться в фотопортрет.
– Да это же Агашка, подруженция моя! – воскликнула Натаха, и вдруг захлебнулась слезами, – вот, вот… вот ведь везет дуре, вот ведь везет… Ну почему ей, а не мне? Почему?
Натаха ревела, и слезы уже ручьями текли по ее скривившемуся почти детскому личику.
– Почему этой Агашке, а не мне? Почему? Я что, хуже?
Минут пятнадцать девушки лежали потом обнявшись на узкой кровати, и Роза оглаживая и утешая подругу, выведывала у той, почему она так обижена на эту Агашу, за что сердится на нее?
– Понимаешь, мы такими близкими подругами с ней были, такими близкими, все пополам делили, ничего друг для дружки не жалели. И вместе хотели на телевидение попасть. И вместе на массовку к Монахову записываться приходили, а она… А она теперь вон, гляди, в звёзды вышла, а я? А я тут и пропаду. Проституткой на этой даче-поддаче, в то время как Агаша уже в звезды вышла… За что? За что ей?
– А хочешь, чтобы по справедливости было? – спросила Роза, нежно гладя Натаху под трусиками.
– Хочу, – всхлипывая отвечала Натаха.
– А ты убей ее, убей и все, – сказала Роза, нежно целуя подругу в грудь – Как это убить? – плаксиво спросила Натаха – Я тебе клофелина дам и научу, сколько его в стакан насыпать, ты придешь к подруге, предложишь выпить на мировую, она и заснет навечно, а тебе легче станет, – сказала Роза тихохонько покусывая своими жемчужными зубками розовый сосочек Натахи Кораблевой, – тебе легче станет, подруга, гораздо легче…
3.
Агаша накупила тридцать экземпляров этого Московского комсомольца.
Специально сходила потом на почтамт, купила несколько больших пакетов, разложила в них номера Московского комсомольца и отправила в родную Тверь по разным адресам.
Маме…
Классной руководительнице Прасковье Валериевне.
Шурке Васильеву.
Наташке Братухиной…
И еще по трем адресам…
Потом не поленилась – съездила в свое кафе на Текстильщиков, в то самое, где с этим с Дюрыгиным своим познакомилась.
Дала каждой из своих подружек-официанток по номеру.
Визгу было!
Все стали поздравлять, целовать…
Ну, конечно проставилась.
Купила три бутылки шампанского, посидели, посудачили про то и про это.
А Вадик, их зав производством, который все пол-года ее работы в кафе клеился к ней, тот ее теперь зауважал.
И заведующая – старший администратор Ирина Александровна, тоже зауважала Агашу и предложила теперь обращаться к ней просто как к Ирине, без Александровны.
Поднапились все немножко.
Даже про работу слегка позабыли.
Но Ирина Александровна не заругалась на девчонок.
Все-таки такой повод не каждый день случается, их официантка выигрышный билет в сто миллионов вытянула…
У Судьбы…
Потом у Агаши затенькал мобильный телефон.
Во как!
Это неожиданность – звонила Натаха Кораблева.
Она тоже прочитала.
Радовалась.
Предложила обмыть – отпраздновать.
Забыть старые обиды.
– Давай посидим вечерочком, выпьем шампусика, поболтаем, отметим твой успех, – щебетала Натаха – А что? Не век же на старую подругу сердиться! Поболтаем. Когда? Завтра?
Давай Завтра…
***
Статья в Московском Комсомольце вызвала у Дюрыгина раздражение.
Преждевременная это была статья.
С главным еще не все было решено и статья эта могла спровоцировать конкурентов и завистников на интриги.
Зарайский вон что-то совсем пропал.
Затаился что ли?
Дюрыгин распереживался и расстроился по поводу этой статьи, и когда позвонила Оля – эта сексуальная секретарша Михаила Викторовича, Валерий внутренне задрожал, – что теперь будет, разгневается шеф на этот преждевременный выстрел или нет?
– Вы могли бы приехать к Михаилу Викторовичу к трем дня? – прощебетала Оленька – Мог бы, – сквозь зубы ответил Валерий, подумав про себя, – приехал бы на час раньше и с удовольствием оттрахал бы тебя в твоей приемной, пару раз на ксероксе и пару раз на компьютерной клавиатуре…
***
Разговор с Михаилом Викторовичем получился очень продуктивным.
Было похоже на то, что шеф окончательно склонялся теперь в сторону идеи о народном шоу с народной простушкой в роли его ведущего.
– А если это будет свадьба? – спросил Дюрыгин – Свадьба? – удивленно переспросил главный – Неравный брак, ожившая картина Василия Пукирева, и тамада из стекляшки на этой свадьбе, вот тебе и народная смесь, олигарх и простушка. И родственники с двух сторон как представители разных сословий – Ну-ну, неплохо, – кивал главный, – но свадьба годится на один или два раза, а дальше то что?
– А дальше другие праздники и застолья, крестины, юбилей дедушки, золотая или серебряная годовщина, просто встреча друзей, наконец, – вдохновлено пояснял Дюрыгин, – одним словом праздник и застолье… Кстати и шоу можно назвать – застолье.
– Правильно, – кивнул главный, – а ведущий как раз и будет тамада.
– Верно, – согласился Дюрыгин, – а ведь знаешь, моя протежейка Агаша она как раз работала месяц тамадой в банкетном зале…
– Здорово, – увлеченно подхватил Михаил Викторович, – мы студию заделаем под банкетный зал, столы буквой "П", оркестр на сценке в углу, тамада в центре площадки, а свадьбу или любой другой юбилей брать реальные, в меру разбавив подсадными артистами.
– Хорошая идея, – согласился Дюрыгин, – можно оформлять в виде сценария?
– Да. – кивнул главный, – поручи нашим писакам сделать синопсис, сценарий-поэпизодник на первые десять серий и две серии подробный сценарий, а экономисты пусть осметят это дело, и уже на это пятничное заседание акционеров я этот проект вынесу, лады?
Дюрыгин был счастлив.
Его шоу выиграло.
Его взяла.
Его, а не Зарайского.
– А может, и Ирме в этом шоу местечко нашлось бы? – малодушно подумал Дюрыгин, и тут же сам ответил себе, – нет не вписалась бы Ирма с ее экспансионистскими замашками в это демократичное шоу. Ирма может только когда все одеяло стянуто на нее одну и ни с кем она этого одеяла делить никогда не сможет.
Она скорее убьет…
А что?
И убьет…
4.
Отдав Джону пятнадцать тысяч аванса, Ирма немного успокоилась.
Ну вот…
Дело почти сделано.
По-крайней мере то, что требовалось от нее в том процессе, она выполнила. Дело стронулось. Теперь другие будут действовать, а ей только остается ждать и следить за прессой.
