Жоржи Амаду - Старые моряки, или Чистая правда о сомнительных приключениях капитана дальнего плавания Васко Москозо де Араган
— Выше голову, капитан, — сказал Жорж на вечере хмурому, молчаливому Васко. — Моряк не склоняется перед несчастьем.
На следующий день все пошли проводить Жоржа на пакетбот, который отправлялся в Рио, и тут впервые увидели его жену Грасинью — в глубоком трауре, иссушенное лицо закрыто черной вуалью, губы плотно сжаты. Их представили, и Грасинья чуть коснулась руки Васко кончиками ледяных пальцев. И тут Васко понял, что слова, сказанные ему накануне бывшим начальником порта, имели глубокий смысл. «Моряк не склоняется перед несчастьем». Эти слова приобрели внезапно совершенно прямое значение: Жорж не склонился перед несчастьем, не сдался.
Проводив Жоржа, вернулись в центр города, зашли в бильярдную, но все было уже не то. Днем в баре толпились провожавшие Жоржа друзья, а вечером В пансионе «Монте-Карло» никого не было.
Еще за год до этого лейтенант Лидио Мариньо женился и на время исчез. Однако все были уверены, что он вернется, как только его семейная жизнь войдет в колею. Так и случилось. Жена рожала ему детей, вела хозяйство и принимала гостей. А Лидио, кончив дела во дворце, появлялся в бильярдной и снова проводил вечера в компании приятелей, ходил танцевать в пансион, по-прежнему имел возлюбленных. Что же касается Жоржа, то он уехал навсегда, на его возвращение не было никакой надежды. Там, в Рио, у него будет другая компания, моряки, новые друзья. То были тяжелые дни — Васко все представлял себе мрачную фигуру Грасиньи, но он вспоминал слова Жоржа: «Моряк не склоняется перед несчастьем» — и подбадривал остальных.
Друзья надеялись, что преемник Жоржа, может быть, заменит его, но прибытие нового начальника порта через несколько месяцев принесло полное разочарование: он оказался нелюдимым, неразговорчивым субъектом, осторожным, благоразумным, приходившим в ужас от всяких ночных сборищ. Васко перестал бывать в управлении порта.
Он по-прежнему ходил в гавань, смотрел на приходящие суда, любовался их красотой, узнавал флаги; по-прежнему покупал, если попадались, морские инструменты и гравюры, изображающие корабли. По вечерам играл в покер с Жеронимо и полковником. Ему перевалило уже за сорок, и все давно привыкли называть его капитаном.
Между тем кончился срок правления губернатора и кончился печально: президент, поддавшись влиянию противников губернатора, наложил вето на кандидатуру его предполагаемого преемника и навязал штату другого, самого же экс-губернатора вознамерился лишить сенаторского кресла, которое по традиции предоставлялось губернаторам, выходящим в отставку.
В конце концов бывшему губернатору все же удалось добиться должности сенатора, но депутатство и политическая карьера его племянника Жеронимо лопнули.
Молодого человека устроили в министерство юстиции в Рио прокурором или чем-то еще в этом роде. Неплохо, но мечты о политической карьере провалились…
После смены губернатора уехал и Педро Аленкар; командовать 19-м стрелковым батальоном назначили другого полковника, приятеля нового губернатора штата. Васко не стал ему представляться, он хранил верность своим друзьям и воспоминаниям о знаменитой компании. Он не бывал больше во дворце, на приемах и балах. Правда, Второго июля и Седьмого сентября он, как и прежде, появлялся в парадной форме, но сторонился людей из общества и скромно стоял в толпе.
Он не искал новых знакомств, не пытался войти в другую компанию. Ведь прежде он общался с людьми из самого высшего круга, и вернуться теперь в общество коммерсантов, торговых служащих или даже врачей и начинающих адвокатов было выше его сил.
В пансионах и кабаре он садился за столик в одиночестве, с тоской пил шампанское, и оно отдавало горечью, терпкой горечью воспоминаний о лучших днях.
Потом настал день, когда Карол продала пансион «Монте-Карло» какому-то аргентинцу — пренеприятному субъекту, нудному и жадному, и возвратилась в Гараньюнс. Зять Карол умер, сестра осталась одна и нуждалась в помощи. Васко посадил Карол на пароход. Расставаясь, они вспомнили веселые попойки, друзей: ее возлюбленного Жеронимо, красивого лейтенанта Лидио Мариньо, который был теперь капитаном и служил в Порто-Алегре, храброго пьяницу — полковника Педро де Аленкар и незабвенного капитана Жоржа Диаса Надро, обаятельного моряка с наружностью иностранца, который вечно влюблялся в негритянок и умел веселиться как никто. Со всем этим Карол покончила навсегда. Теперь почтенная сеньора, богатая вдова ехала в тихий родной городок помогать сестре воспитывать племянников и племянниц. Она расцеловала Васко в обе щеки, и глаза ее увлажнились:
— Ты помнишь похищение Дороти? Где-то она теперь? Какой-то полковник из провинции, вдовец, влюбился в ее всегда тревожные глаза и увез ее к себе на фазенду. Накануне отъезда Васко был у нее, они провели безумную ночь, безудержная страсть возродилась с прежней силой. С тех пор о Дороти никто ничего не слышал, осталась она у фазендейров или нет — неизвестно… Но на правой руке Васко навеки вытатуированы сердце и имя Дороти.
— А помнишь китайца-татуировщика?
О чем только не говорили они по дороге в порт.
Сколько воспоминаний! Вот и якорь поднят, судно взяло курс на Ресифе, толстая Карол, заливаясь слезами, машет платком. «Моряк не склоняется перед несчастьем», даже когда он совсем одинокий и всеми покинутый бредет по пустынному порту.
Годы шли. Капитан Васко Москозо де Араган больше не появлялся в пансионах и танцевальных залах.
Он не был теперь главою, хозяином фирмы «Москозо и К°». Негр Джованни, умирая, вновь повторил свое предостережение: Васко не должен доверять Менендесу, гринго — негодный человек. Тогда Васко решил последовать совету старика и взять в свои руки руководство делами, но оказалось, что хозяином фирмы уже давно стал Менендес. За десять лет пьянства Васко истратил все, что имел и чего не имел, и был весь в долгах. Начались длительные сложные переговоры, возня с хитрыми адвокатами, с алчными судейскими…
В конце концов Васко оставил фирму; он получил несколько доходных домов и небольшое число государственных бумаг, этого было достаточно, чтобы жить прилично. Васко продал особняк на Баррис, купил домик поменьше на площади Второго июля, перевез туда свои морские инструменты, повесил на стене в гостиной диплом капитана дальнего плавания и свидетельство кавалера ордена Христа, а посередине на столе поставил стеклянный ящик с моделью «Бенедикта».
«Моряк не склоняется перед несчастьем», даже когда из миллионера становится человеком среднего достатка, когда нет больше ни друзей, ни новых увлечений, не тянет к вину и сон одолевает еще до полуночи.
Переехав в новый дом, капитан Васко Москозо де Араган завел знакомства с соседями и вскоре приобрел популярность и всеобщее уважение. Он выносил стул, усаживался перед домом; соседи собирались послушать его рассказы о морских приключениях. У него всегда были хорошенькие кухарки — он умел выбирать прислугу.
Прошло еще несколько лет, волосы капитана стали серебриться, его кухарки уже не были такими хорошенькими, жизнь дорожала, а рента не увеличивалась.
Соседи перестали принимать его всерьез, многие утверждали, что он никогда не бывал ни на одном корабле, а звание капитана получил в шутку во времена правления Жозе Марселино. За орден же Христа заплатил звонкою монетой, когда купался в деньгах и когда португальским консулом в Баие был некий коммерсант.
Лет двадцать спустя после церемонии в управлении порта Васко, всегда готовый завязать знакомство и дружбу, подошел в один прекрасный день к владельцу бензоколонки и начал рассказ о том, как однажды ночью во время шторма им пришлось плыть через Персидский залив… И вдруг этот тип громким смехом прерывает героическое повествование:
— Теперь и до меня дошло!.. Бросьте вы врать, морочьте кого-нибудь поглупее… Вы думаете, я не знаю вашей истории со званием капитана! Все о ней знают и смеются у вас за спиной… Я очень занят, сеньор капитан, у меня нет времени слушать вашу болтовню…
«Моряк не склоняется…» Трудно, очень трудно не вешать носа. Где-то теперь Жорж Диас Надро, наверняка он уже адмирал, где Жеронимо и полковник Аленкар, лейтенант Лидио и лейтенант Марио? И Дороти?.. О Дороти, если бы снова увидеть твой стройный стан, твои тревожные глаза и лихорадочно горящее лицо… А Карол, сказавшись вдовой, поселилась у себя в Гараньюнсе в Пернамбуко и воспитывает племянников. Жива ли она еще? Капитан все так же ходил в порт в любую погоду — светило ли солнце или лил дождь — и наблюдал за приходящими и уходящими судами, ведь он знал все флаги.
Здесь в Салвадоре у него нет больше сил не вешать носа — ни на площади Второго июля, ни на какой-либо другой улице. Васко продал свой дом за хорошую цену, купил домик в Перипери, куда не доходят городские сплетни, и, взяв с собой мулатку Балбину, морские инструменты, штурвал, веревочную лестницу, подзорную трубу и телескоп, коллекцию трубок и диплом в рамке, переселился в предместье. Здесь никто не помешает ему вспоминать молодость, проведенную в далеких морях на палубах кораблей, средь бурь и опасностей.
