Айрис Мердок - Генри и Катон
Первой мыслью было, что Сэнди вовсе не умер, а тайно живет в Лондоне. Но это было безумием. Потом он подумал, что Сэнди, верно, продал квартиру. Но если продал, разве документы не должны переписать на покупателя? Смешанное чувство вины и страха лишило Генри способности соображать. Это не пустая брошенная квартира, а чья-то. Теперь это было очевидно. Ему показалось, что он слышит, как тикают часы. Нужно немедленно уходить. Он одним глотком допил виски и схватил шляпу. И в этот момент послышался тихий шум, щелчок ключа в замке, шелест открывающейся двери по ковру.
Дверь в гостиную была приоткрыта. Генри стоял ни жив ни мертв, ожидая чего-то невыразимого и жуткого. Он не мог ни двинуться, ни выдавить слова. Наружная дверь закрылась. Затем раздался вздох. Дверь в гостиную распахнулась, и на пороге появилась женщина. Увидев Генри, она тихо вскрикнула.
Мгновение никто из них не двигался. Генри как окаменел со шляпой в руке. Женщина, в пальто и шляпке, держала руки у горла, всем своим видом выражая ужас. Генри, чтобы заглушить эхо ее крика и испытывая огромное облегчение оттого, что перед ним не брат, сделал усилие и заговорил:
— Страшно извиняюсь… я не хотел… простите… меня зовут Генри Маршалсон.
Женщина зашевелилась, очень медленно сняла шляпку, бросила ее на красный диван, протянувшийся между нею и Генри. Потом туда же сумочку и машинально стала поправлять волосы, слегка приоткрыв рот и не спуская глаз с Генри.
— Простите меня, пожалуйста, — сказал Генри. Он испугался ее испуга. — Я не хотел… видите ли… я наследник брата… но тут, должно быть, ошибка… может, это ваша квартира и…
Женщина обошла диван и села, прижимая руку к сердцу. Он слышал, как она часто дышит.
— Это вы извините меня… за вторжение… — произнесла она едва слышно.
— Нет, пожалуйста… это моя вина… но… то есть… это ваша квартира?
— Не моя… ну… понимаете… он сказал… что оставит квартиру мне… в завещании… но…
Генри слушал ее бормотание, не понимая. И завел снова:
— Мне очень жаль…
— Понимаете… я… была… его подругой.
Генри был сбит с толку. Он сдвинулся с места, бросил шляпу на кресло.
— Боюсь, я не совсем понимаю. Вы знали Сэнди?..
— Да… я знала… Сэнди.
Наконец до Генри дошло:
— Ясно… прошу прощения… конечно… вы… вы жили здесь с моим братом?
— Он сказал… если что случится… квартира перейдет ко мне… но, разумеется, не предполагала, что он… а поскольку вы… я немедленно съеду…
— Даже не думайте! — остановил ее Генри, — Вы должны остаться здесь, квартира должна принадлежать вам, я и не мечтал… в конце концов, вы имеете на это право, и Сэнди наверняка хотел бы… я действительно очень сожалею… я о вашей… потере, утрате… Долго вы… были с Сэнди?
— Да… очень… какой ужас…
— Могу вас понять. Пожалуйста, чувствуйте себя… если я хоть что-то могу сделать для вас…
— О, я справлюсь… все у меня будет хорошо… вы очень добры…
— В конце концов, я чувствую… ответственность… просто как… О, прошу вас, не плачьте!
Ее мокрые от слез щеки пылали. В смущении она опустила прядку волос на глаза. Генри подошел и сел рядом.
— Вы так… добры… Послушайте, вы сидите на моей шляпке.
— Виноват!
Женщина, взяв из извиняющейся руки Генри смятую шляпку, чуть отодвинулась, движением плеч сбросила пальто, достала из-за спины сумочку и быстрыми нервными движениями, отвернувшись от него, принялась пудрить носик и щечки. От запаха косметики, от вида щечек, покрасневших было и блестящих, а теперь покрытых бледно-розовой пудрой, от всей этой неожиданной нелепицы, этой близости у Генри голова пошла кругом. Ему стало ужасно жалко ее, Сэнди. Ее инстинктивное защитное движение, когда она схватилась за пудреницу, тронуло его. Она вновь повернулась к нему: поспешно напудренная, с подкрашенными губами и подведенными бровями, похожая на куклу, на клоуна. Девушка Сэнди.
Больше того, вряд ли она была очень молода, несомненно за тридцать. Пухлая и невысокая. Блузка с оборками, не вполне свежая, туго облегала пышную, часто вздымавшуюся грудь. Лицо округлое, с крупным выступающим подбородком. Под легкой тенью усиков алый напомаженный рот с полными губами. Нос широкий и самоуверенно вздернутый. Глаза большие, круглые, широко расставленные, темно-синие, а волосы блестящие каштановые, собранные в растрепанный узел. Лицо усталое, грустное, явно не девическое. По сторонам рта две резкие складки. Теперь она предъявляла себя Генри с какой-то отчаянной смелостью.
— Могу я узнать ваше имя?
— Стефани.
— А полностью?
— Стефани Уайтхаус.
— То есть… мисс Уайтхаус?
— Да, я… никогда не была замужем… только… как с Сэнди, а он так и не… вы понимаете. Я не в его вкусе и не ждала, что он женится на мне… я вроде как не его… недостаточно хороша для него… и не рассчитывала…
— Но ведь он… сколько лет жил с вами?
— Ну… да… мы были… Ондержал это в тайне. Думаю, стыдился меня, наверное, так. Но все же сказал, что квартира может быть моей, если что случится…
— Конечно, она будет вашей! Я перепишу ее на вас. Не тревожьтесь, пожалуйста. А что до его чувств по отношению к вам… То, что вы говорите, нелепо… вы не должны так считать… И позвольте помочь вам.
— Вы так добры… Я как-нибудь обойдусь, всегда приходилось самой…
— Но Сэнди поддерживал вас материально?
— Да, в этом отношении мне не в чем его упрекнуть.
— Надеюсь. Но на что вы живете сейчас?
— На государственное пособие и…
— Я позабочусь о вас, — сказал Генри.
Она закрыла глаза и отвернулась с судорожным вздохом. Принялась искать в сумочке платок; по ее щекам текли слезы, оставляя следы в розовой пудре. Генри встал.
— Вы не обязаны это делать, — проговорила она. — Это слишком. Я могу пойти работать. Я работала, да после аборта неважно себя почувствовала, пришлось уйти.
— Аборта?
— Да. Я забеременела, только Сэнди не хотел ребенка, и мы избавились от него.
— Ох…
У Генри голова шла кругом. Унаследовал бы незаконнорожденный ребенок собственность Сэнди? Как невероятно все, что происходит с ним сегодня. Генри заметил, как поднялось у него настроение, но задаваться вопросом, отчего бы это, было некогда.
— И кем вы работали? — спросил он. — Я имею в виду, когда работали.
— Ну, обычно… понимаете, я сирота, в приличную школу не ходила. Я сбежала, когда мне было четырнадцать, и приехала в Лондон. Пошла на Пикадилли-серкус, это было единственное место, о котором я знала. А потом… вы подумаете, какая я ужасная… стала стриптизершей.
— Вы хотите сказать, танцовщицей?
— Ну, если можно назвать это танцем. Обычно я… мужчины такие отвратительные. Я все время жила в страхе… приходилось делать… что они велят… так что потом я стала…
— Вы стали проституткой?
— Да. Теперь вы не захотите…
— Мисс Уайтхаус, пожалуйста. Я вас всячески уважаю, верьте мне, умоляю.
— Это была кошмарная жизнь.
— Не сомневаюсь. Я считаю вас жертвой. Но как вы познакомились с Сэнди?
— Он увидел меня в стрип-клубе.
Генри представил себе Сэнди, сидящего в темноте и смотрящего на раздевающуюся мисс Уайтхаус, и это откровение до дрожи потрясло его. Необъяснимо почему, ему было приятней всего представить брата в такой ситуации. Он мгновенно живо увидел Сэнди, непривычного Сэнди, душный зал, мужчин, молча пялящихся на неловкую трепещущую нагую девушку.
— Я была моложе и стройней, когда начинала. Говорили, я была хорошенькой. С тех пор пополнела и…
— Итак, Сэнди… познакомился с вами, и…
— Он увидел меня, а потом, позже, мы снова встретились. Считаю, он по-настоящему спас меня. Не знаю, что стало бы со мной, если бы Сэнди не взял на себя заботу обо мне.
— Он любил вас.
— Он сказал, что я femme fatale[32]. Думаю, я нравилась ему такой, какая была…
Бедный Сэнди, сказал про себя Генри. Одиночество, безразличие мертвых. Его мучило острое любопытство, но что-то похожее на стыд не позволяло продолжать расспросы, даже подсказывало, что следует уйти, подбодрить ее и уйти.
— Но конечно, я не знала, будет ли он и дальше оказывать мне поддержку. Я потеряла красоту, а когда ты не замужем за человеком, то не чувствуешь себя уверенной, и я всегда боялась, что он просто скажет: между нами все кончено.
Из ее речи с легким провинциальным произношением все время не исчезала льстивая, ластящаяся интонация, похожая на отчаянную мольбу. Наверное, так она говорила с мужчинами, которые… А потом появился Сэнди, и, конечно, она не подошла ему и даже не надеялась, что он женится на ней…
— Мисс Уайтхаус, мне нужно идти, я чувствую себя здесь незваным гостем.
— Пожалуйста, не уходите!
Ее пальцы нервно метались у груди, пытаясь застегнуть расстегнувшуюся пуговичку.
