Джон Брэйн - Путь наверх
Я почувствовал, что краснею.
– Не верьте ни единому его слову. Ей это в высшей степени безразлично.
– Как бы не так! – Реджи расхохотался. Я заметил злорадный блеск в его глазах.- Она так и загорается, когда слышит его имя. А его это словно не касается. И подумать только – самая хорошенькая девушка в Уорли!
– Они все теряют из-за него голову,- сказал Хойлейк.- Когда он собирает налоги в Гилдене, женщины сбегаются целыми стаями. Готовы заплатить дважды и трижды, только бы побыть с ним лишних пять минут.- Он вздохнул.- Впрочем, будь я помоложе, я бы с ним потягался.
А я сидел и думал о том, что сказал Реджи, и ликовал в душе все больше и больше.
Я старался не принимать его слова на веру до конца. Быть может, я просто слегка задел, ну даже, скажем, уязвил гордость Сьюзен. Если я снова приглашу ее провести вечер со мной, это успокоит ее самолюбие, она придумает какой-нибудь благовидный предлог для отказа и почувствует себя отомщенной. Но не успев довести свою мысль до конца, я уже знал, что все это вздор. Мстить было просто не в характере Сьюзен.
– Самая хорошенькая девушка в Уорли? – задумчиво произнес Хойлейк.- Интересно, кто бы это мог быть? Она не замужем, надеюсь? Сдается мне, что Джо познакомился с ней у «Служителей Мельпомены». Стойте, стойте… Не начинается ли ее имя с буквы «С»? А фамилия с буквы «Б»? Брюнетка и, как мне кажется, имеет некоторое отношение к председателю финансового комитета?
– Из вас вышел бы первоклассный сыщик,- сказал Реджи.
– Нет, я просто старикашка, который любит совать нос в чужие дела,- сказал Хойлейк.- Как и все прочие жители Уорли. Учтите: в защиту этого можно привести немало доводов, даже если… Только прошу на меня не ссылаться,- он слегка улыбнулся, словно извиняясь за самодовольство, которое звучало в последних словах,- даже если это принимает форму сплетни. Это указывает на живой интерес к ближним, что само по себе, бесспорно, достойно уважения. Я рад, что Джо начинает приниматьучастие в общественной жизни Уорли, что он не ведет себя как чужак. Я решительный противник такого положения, когда служащие приезжают на работу из-за города. Жизнь человека должна протекать там, где он работает. Но я, кажется, того и гляди заговорю о служебных делах… Вон появился ваш начальник, Реджи.
Мне надо побеседовать с ним. Еще увидимся.- И Хойлейк направился к директору библиотеки. Я заметил, что он унес с собой свою рюмку, едва пригубив ее. Оклад Хойлейка был вдвое больше оклада директора библиотеки, и он не хотел, чтобы тот платил за его виски.
– Хитрая бестия,- сказал Реджи.- От него ничего не укроется. Каждый наш шаг ему известен.
– Он может быть хитер сколько влезет, пока мы с ним ладим,- сказал я.- Послушайте, Реджи, вы это серьезно насчет Сьюзен? Неужто правда она все это говорила?
– С какой стати было мне так шутить? – Он, казалось, даже слегка возмутился.- Это истинная правда. Я заговорил с ней о «Ферме», а потом упомянул о вас – в числе остальных участников спектакля. Сказал, что я не в таком уж восторге от вашего исполнения, и она сразу ринулась защищать вас. И с этой минуты только и было разговору, что о Джо Лэмптоне. Она вся так и светится, когда говорит о вас.
Тут не может быть никаких сомнений – глаза у нее делаются пьяными от радости. У вас сейчас они тоже такие, кстати сказать.
– Выпьем еще,- сказал я поспешно.
– Теперь моя очередь платить. Не пытайтесь обойти меня.
– Я выпиваю две кружки на вашу одну, так что такой порядок только справедлив.
– Ну, уж это пустяки,- яеуверенно возразил он, но мне было ясно, что он доволен.
Он поглядел по сторонам.- Мелкое провинциальное чиновничество. Великий боже, что за компания! Знаете, Джо, я отдал бы годовое жалованье, лишь бы выбраться из этого города.
– Я не согласен с вами. Я стою за маленькие города. Если только они того сорта, что мне по душе.
– Хорошо вам так рассуждать, старина. Вы – подающий надежды молодой талант. Вы выделяетесь на общем фоне. В таком месте, как Уорли, вы можете пойти далеко. И притом для вас все это в новинку. Попробовали бы вы прожить здесь всю жизнь – сразу заговорили бы по-другому.
– Я ненавижу город, в котором родился,- сказал я.- Но это совсем другое дело.
Понимаете, Дафтон ужасен. Это вонючая дыра. В буквальном смысле слова вонючая.
Он смердит, это труп. А в Уорли жизнь бьет ключом. Я это сразу почувствовал, как только ступил сюда. И она так захватывает тебя, что через пять минут ты уже забываешь обо всем. У этого города есть даже своя история, и каждый день ты открываешь здесь что-то новое…- Я осекся. Я говорил слишком горячо, слишком раскрывал душу.
Реджи улыбнулся.
– Можно подумать, что вы говорите о женщине, а не о самом заурядном городе с двумя-тремя фабриками. Вы чудак, Джо.
Тут к нашему столику подошел Тедди Сомс.
– Мы все здесь чудаки,- сказал он и громко рыгнул.- Прошу прощения, я, кажется, слегка на взводе. А ведь не с чего бы. Когда я был в летных частях, от такой малости я бы ничего и не почувствовал вовсе.- Он тяжело плюхнулся на стул.- Голосую за новую войну.
– Типун тебе на язык,- сказал Реджи.- Никогда не было мне так скверно, как во время войны.
– Надоедает, это верно,-сказал Тедди.- Но зато куча денег и никаких забот. Пива хоть отбавляй, табаку хоть отбавляй, женщин хоть отбавляй. Споем нашу старую, летную, а, Джо? – И он затянул негромко: «Коты на крышах и на карнизах…»
– Не стоит,- сказал я.- Рановато еще для нецензурных песен.
– Совсем забыл, что я теперь респектабельный,- сказал Тедди.- Когда-то я пел эту песенку во всех фешенебельных отелях Линкольншира. И все ребята, во главе с капитаном, подтягивали. Счастливые денечки!
– Для тебя, может быть,- сказал Реджи.- А для меня это был ад. Сначала – ученье.
Потел под палящим солнцем в колючем шерстяном белье. Затем чистил картошку.
Затем стал самым нерадивым писарем во всей английской армии. Вот тут какое-то время я, правду сказать, был безмятежно счастлив. По крайней мере мне не приходилось иметь дело с заряженными винтовками и прочими не менее опасными предметами. Затем какой-то бесчеловечный чиновник из военного министерства принялся урезывать личный состав штабов, и я из самого нерадивого писаря превратился в самого напуганного рядового. День, когда я снова надел штатский костюм, был счастливейшим в моей жизни. И что же – возвращаюсь домой и узнаю, что подлая Библиотечная ассоциация сделала вступительные испытания в десять раз более сложными, чем прежде, так что женщины и разные типы, которые отсиживались в тылу, получили теперь перед нами преимущество…
– О служебных делах не говорить,- сказал Тедди.- А Библиотечная ассоциация – это служба. Тут нет никаких сомнений.- Он поглядел на меня, протянул руку и пощупал материю моего костюма.- Шерсть первый сорт,- сказал он.- А взгляните на эту рубашку, на этот галстук! Боже милостивый, неужто все по талонам, мистер Лэмптон?
– У него большие связи,- сказал Реджи и поднял, словно салютуя, сжатую в кулак руку.- Голосуйте за лейбористов!
– Бросьте дурить,- сказал я.- Вы же знаете, что Хойлейк терпеть не может политики.
– Это не политика,- возразил Тедди.- Просто поговорка. Реджи, бывало, писал ее мелом на танке, прежде чем ринуться в битву.
– Ни разу в жизни не влезал внутрь танка,- сказал Реджи.- Видел только однажды, как немец открыл люк башни Шермана и бросил внутрь ручную гранату. Чувство безопасности, которое танки внушают на первый взгляд, совершенно иллюзорно.
Честно говоря, я сторонник старой доброй войны на измор, когда ты сидишь в уютном бетонированнрм блиндаже, а артиллерия делает за тебя все дело. Но я так и не сумел убедить в этом генеральный штаб. Мнс все время приходилось наступать – по всей Африке, по всей Италии.
– А ведь я узнал тебя, когда смотрел «Победу в пустыне»,- сказал Тедди.- Смельчак с окровавленной повязкой на лбу, бросающий, размахивая саблей, солдат в атаку.
– Было бы неплохо, если бы это был я,- сказал Реджи.- Но я был одним из тех бедняг, которых бросали.
До меня донесся смех директора библиотеки – визгливый, немного бабий.
– Это он так смеется, когда рассказывают соленые анекдоты,- заметил Реджи.- У него на каждый случай жизни свой смех. Почтительный смех, утонченный смех, саркастический смех – когда я скажу что-нибудь, что ему не по нутру… Если бы он был моим сержантом, я бы уж нашел случай подстрелить его. Нет, верно, надо было остаться в армии.
– Все вы, интеллигенты, на один лад,- сказал Тедди. – Никогда не бываете довольны.
Директор библиотеки подошел к нам. Это был маленький человечек с крошечными, так глубоко запавшими глазками, точно они у него провалились внутрь черепа. Ему шел четвертый десяток, но представить себе, что он был когда-то молод, казалось невозможным.
– Развлекаетесь? – спросил он.
– Мы только что заново проделали всю войну, сэр,- сказал Реджи и подмигнул нам.- Мы решили, что нам надо было дать русским стереть с лица земли немцев, а затем самим выступить на сцену и стереть с лица земли русских с помощью атомной бомбы.- Он опять подмигнул нам.
