Колум Маккэнн - Танцовщик
11 октября
Ужасная ошибка. Старик, с которым я разговаривала на участке, пришел сегодня, чтобы повидать отца. Это Сергей Васильев, муж Анны, которая первой обучала Рудика танцу. Отец, естественно, был с ним вежлив, мне показалось даже, что он получал от их разговора удовольствие. Я попыталась попросить у него прощения, однако он отмахнулся от меня, сказав, что знал старика и раньше и рад был побеседовать с ним, тем более что его реабилитировали уже не один год назад. И прибавил: «Если один нежелательный элемент хочет водиться с другим, что ж, пусть так и будет». Но нельзя же иметь такие мысли и надеяться, что тебя оставят в партии. Это надорвет ему душу. Я выстирала, чтобы порадовать отца, его рубашки.
12 октября
Ворон ударился с лету в окно школы, разбил стекло, а потом умер на руках у детей, многие плакали. Мама сказала, что Рудик сейчас в Монте-Карло, там есть дворец и прекрасный пляж. Как странно. Почему я никогда не видела моря?
13 октября
Снова приходил Сергей В. Принес баночку варенья, очень вкусного, как ни противно мне это признать. Выкурил половину сигары. Отец прокашлял весь вечер.
15 октября
Ложка малинового варенья, чтобы подсластить чай.
16 октября
Купили на рынке три тюбика зубной пасты. Один отложили — подарим кому-нибудь. Паста болгарская. Вкус — хуже некуда.
17 октября
Они по-прежнему считают, что маме по силам вернуть его. Магнитофонные записи разговоров с ним отсылают в Москву, там их изучают и отправляют в архив. Рудик сказал ей по-татарски, что боится, как бы тайные агенты не переломали ему ноги. Заглушить эти слова они не успели. Мама сказала ему: «Я не могу спать, любимый мой». Он говорит, что питается хорошо, что у него куча денег, дела идут превосходно, да, он знакомится с театральными звездами, певцами, а скоро встретится с английской королевой. Мама говорит, наверное, его подвергают идеологической обработке, забивают голову бредовыми мыслями. Он назвал несколько очень известных имен, даже у стенографистки глаза полезли на лоб. Но в конце-то концов, какая разница, это всего лишь имена, эти люди тоже скоро умрут. Когда мама произнесла несколько слов по-татарски, начальник ударил по столу кулаком, и голос Рудика стал встревоженным. Он явно тоскует по дому. Они говорят, что в Монте-Карло полным-полно шулеров и извращенцев, высокий уровень преступности, что его могут зарезать или застрелить. Там такое случается сплошь и рядом.
19 октября
Маме приснился страшный сон про ноги Рудика. Потом она сказала: «Я уверена, он подыщет себе хорошую девушку».
20 октября
Вышла из строя печка. Школьный уборщик сказал, что на следующей неделе зайдет к нам и починит ее. Даже такие пустяки выводят меня из равновесия. Он у нас на все руки мастер и, кстати, довольно красив.
21 октября
Отец так устал, у него нет сил на все это. Есть он отказывается. Мы получили открытку от знакомого Рудика, но прочесть ее невозможно, почти все замазано черным. Опять приходил Сергей. Похоже, ни он, ни отец просто не знают, чем себя занять. Не нравится мне этот старый дурак. Меня пугают его появления в нашем доме, но ведь он и вправду реабилитирован. Да и хуже, чем сейчас, нам наверняка не станет. Он снова пришел с сигарами, которыми уже провоняла наша комната. Говорит, они дешевые, их в Югославии делают. Предложил одну отцу, но отец ответил, что, куря ее, будет чувствовать себя свиньей в золотом ошейнике. Оба посмеялись, а потом завели долгий разговор насчет сообщений о погоде, которые передают по радио. Отец сказал, что, послушав о погоде в Челябинске, знает, какая скоро будет в Уфе, Сергея же интересует погода к востоку от нас, это как-то связано с ветрами и с рельефом гор, что-то сложное. Потом он процитировал стихи, как будто поэты умеют предсказывать погоду! Мама сказала — зачем нам вообще заранее знать, какая будет погода? Выгляни в окошко — все и поймешь. А еще того лучше, выйди на улицу, если тебе это по силам. Перед тем как уйти, Сергей увидел открытку и сказал, что есть способ прочитать замазанные слова: надо положить на открытку листок очень тонкой бумаги и легонько заштриховать его карандашом, тогда на листке проступят вмятины, которые оставило на открытке перо. Отец разнервничался, попросил Сергея не вести таких разговоров. Мама потом попробовала проделать это с открыткой, и ничего у нее не вышло.
22 октября
Мама говорит, что, видя отца и Сергея бок о бок, радуется своему здоровью (даже при ее варикозных венах!). По ее словам, они заканчивают разговоры долгими и серьезными обсуждениями того, как опорожняются их кишечники.
23 октября
Отец сказал: «Если у человека нет будущего, о чем ему думать, кроме прошлого?» Я попробовала поговорить с ним о том, что с нами творится, и зря, он только рассердился. Попыталась внушить ему, что Рудик — наш посол, посол доброй воли, что он может рассказать всему миру правду о нас, но отец только головой покачал. И сказал, не в первый уже раз: «Мой сын предатель, как я могу теперь ходить по улице Ленина?» И кресло свое он разлюбил. Беда в том, что прежде отец был крупнее, а теперь, в последние месяцы, ему приходится помещать свое ссохшееся тело в так и оставшуюся большой вмятину. Да еще из кресла пружина начала вылезать, надо как-то удержать ее, а то она того и гляди, может быть, даже завтра прорвет обшивку и вопьется отцу в спину.
24 октября
В школу завезли нефть! И уборщик, Илья, действительно починил печку! Дома никого не было. Мы разговаривали. Денег он не взял. Какой замечательный день! Я, конечно, забыла попросить его починить кресло, он наверняка и с этим справился бы.
25 октября
Нелепые слухи о том, что Рудик с Марго Фонтейн выступают в самых разных концах света. Как это может быть? Мы же не машины, не роботы, не спутники. В этом нет никакой логики, но, возможно, на Западе так с артистами и обращаются, если они там вообще думают об искусстве. Таков наш мир. Сколько в нем лжи! Сколько вероломства! Если бы только мы могли знать всю правду! Запад использует Рудика как пешку. Они высосут из него все соки жизни и выбросят на помойку.
27 октября
Сегодня «Известия» перепечатали карикатуру из лондонской «Таймс» — пьяный медведь у ног призрака Сталина. Они пытаются представить нас дураками. Если бы они были способны признать, что мы совершили огромный скачок вперед, но ведь не способны. Боятся, потому что мы просуществуем дольше, чем они.
28 октября
Мой день рождения. Я думала, что с годами жизнь будет казаться мне все менее сложной, но ничто не заканчивается и не становится проще. Отец проснулся весь в поту. Мама связала мне шарф, распустив старые свитера Рудика. Он теплый, однако носить его мне противно.
29 октября
Снова приходил, теперь чтобы починить кресло, Илья. Пили чай с хлебом. Он говорит, что любит, когда не занят в школе, кататься на коньках. Посидев немного. Илья принялся за работу. Разрезал с исподу ткань сиденья, просунул в него руку, нащупал пружину и оттянул ее на место. Он слышал, что у меня был вчера день рождения, попросил как-нибудь вечером погулять с ним по берегу. Волосы у него редеют, глаза очень темные. Мне стало немного не по себе, но почему я должна жить как утопленница?
31 октября
Мы проходили мимо Оперного, там уборщицы мыли с мылом лестницы. У оркестровой эстрады мужчины пели похабные частушки, многие плясали. Я так смеялась. Вечером прокипятила папины майки.
1 ноября
Дети вымазали краской ступени школьной лестницы. Кем они стали? Илья сразу все отчистил — сказал, что не хочет, чтобы у детей были неприятности. Они всегда сбегаются к нему, он катает их на плечах.
2 ноября
Готовимся к празднованию дня Революции. Илья очень занят в школе, но все же нашел время, чтобы погулять со мной по парку. Пруд, говорит он, это его второй дом. Он очень хорошо бегает на коньках. Под конец прогулки он подарил мне серебряную цепочку и медальон с изображением рыбы. Это не мой знак, но какая разница? Он показался мне таким красивым, когда я уходила, и он помахал на прощание рукой. Говорит, иногда он с друзьями играет поздней ночью в хоккей — они раскладывают на льду костры, чтобы рассеять темноту, или жгут в ведрах нефть.
3 ноября
Пальто отца становится велико ему все сильнее и сильнее. В Москве скоро начнется суд над Рудиком, заочный. Отец послал Сергею с мальчиком-турком, который живет через три дома от нас, несколько записок с просьбой не приходить к нам больше, он думает, что это рискованно или может как-то сказаться на положении наших дел. Теперь отец просто сидит и смотрит перед собой. Мне страшно за него.
