Крас Алин - Магия Голоса. Книга вторая.
Утром, мы все в возбужденном состоянии собрались на экскурсию. Вначале Горус выдал нашим оркам оружие, без которого свободные орки на улице не появляются, и они ушли в сопровождении двух воинов. Потом пришли два воина Владыки за Петросом и увели его.
Наконец, надев накидки и поглубже надвинув капюшон, были готовы к выходу я, Рон и Такисарэль. Такисарэль предупредил, что мы с Роном должны встать как можно ближе к нему с разных сторон, желательно держась за его накидку, чтобы растягивать полог невидимости как можно меньше, тогда и меньше Силы расходуется. А Горус должен держать меня за руку, иначе он и сам перестанет нас замечать и потеряет. Эти слова Такисарэля так испугали Горуса, что он вцепился в мою руку с такой силой, что пальцы хрустнули.
- Ох, прости, Душа моя, - извинился он, подняв мою руку и нежно коснувшись пальцев губами.
- Прощу, - лукаво ответила я, - если ты пообещаешь показать нам не только лучшую часть Большой Орды, но и злачные места.
Мы вышли на улицу. Я вновь удивилась несмолкаемому шуму вокруг. Везде сновали орки. Мужчины и женщины, некоторые звеня цепями, куда-то спешили, переругиваясь между собой. Очень много детей, всех возрастов, безнадзорные, грязные, полуголые, зачастую дерущиеся. Нам приходилось прилагать массу усилий, чтобы не встать на пути у кого-нибудь их них.
Однообразные, глинобитные, гладкие, глухие стены домов образовывали улицы. Вдоль улиц проложены сточные канавы, от которых шло такое зловонье, что первое время, пока я не привыкла, резало глаза до слёз. Вначале, улицы были широкие, но кривые, хаотично расположенные, из-за чего было невозможно ориентироваться. Брось нас здесь сейчас Горус, и я не нашла бы дорогу к его дому. По мере продвижения по этому лабиринту, улицы становились всё уже, ещё запутанней, большие дома сменились маленькими, а затем, и вовсе, неопрятными шалашами, сделанными из соломы и непонятно каких отходов. Жители, населяющие эти места, неряшливые, ниже ростом, многие из них искалечены, кто-то, из них, хромал, у кого-то частично отсутствовали пальцы, у кого-то обрублен хвост.
Титанур задери! Вот это контрасты! После демонстрации отдалённых улиц, Горус вновь повернул к центру, который теперь показался мне просторным и относительно чистым, а орки там обитающие вполне благополучными.
Давая нам возможность отдохнуть, Горус привёл нас в трактир, из объяснений я поняла так, что это что-то типа нашего ресторана, но оказалось - ничего общего. Большое, тёмное, прохладное помещение. Без мебели, земляной пол покрыт соломой, островками лежат шкуры, заменяющие стол, вокруг разбросаны засаленные подушки. Кругом, скрестив ноги сидели или облокотившись на подушки полулежали, орки. Кто-то ел, кто-то пил, некоторые громко переговаривались. Затолкав нас в самый дальний и тёмный угол, Горус заказал у подбежавшей орчанки четыре кружки какого-то хмельного напитка и каких-то солёных засушенных личинок.
- Господин кого-то ждёт? - беспокойно переминаясь с ноги на ногу, поинтересовалась орчанка, взгляд которой как только попадал на кого-то из нас, тут же соскальзывал на Горуса. По себе знаю, что заклинание отвода глаз действительно вызывает у окружающих чувство мучительного несоответствия.
- Нет, я выпью всё это один, - ответил Горус, отдавая орчанке какие-то квадратные монетки одной рукой, второй, ни на секунду, не выпуская мою ладонь.
Вскоре, перед нами поставили заказанное. Я попробовала принесённый напиток и скривилась. Горький, пенный, шибающий в нос. Нет, я это пить не буду. А мужчинам понравилось, мою кружку выпил Рон. Но хрустеть личинками, кроме Горуса, никто не стал.
Посидев и отдохнув, мы направились к Арене, где проходят бои между рабами. Чтобы посмотреть бои, нужно заплатить при входе деньги. Арена представляла собой утопленный, по отношению к прилегающему пространству, прямоугольный котлован, занимающий большую территорию. Вся его поверхность, была засыпана каменной крошкой. Со всех четырёх сторон, на покатых склонах, стояли зрители.
Горус объяснил нам, что утром проводятся кулачные бои, днём на кинжалах и саблях, а вечером на копьях, и это уже может быть опасно, так как брошенное бойцом копьё может улететь в зрителей. Здесь, как правило, делаются ставки на победителя. Зрители очень азартны, импульсивны, подвижны, и надо быть бдительным, чтобы рядом стоящий орк случайно не шарахнул тебя рукой, хвостом или не сбил с ног, толкнув. Победителем считается тот, чей противник уже не может подняться на ноги и оказать сопротивление.
К нашему приходу кулачные бои закончились и начались бои на кинжалах. Такого ужаса я себе даже представить не могла. Два молодых орка, тела которых были обезображены страшными шрамами и многочисленными татуировками, скалясь и рыча от ярости, пытались убить друг друга, изрезав на ленты или выколов глаза. Через некоторое время тела обоих были залиты кровью. В итоге, победил тот, который, упав на спину, на выставленный в поднятой руке кинжал поймал противника, находящегося над ним в прыжке, и вспорол ему живот, из которого вывалились кишки на победителя.
Зрители бесновались от восторга. Рон и Такисарэль впали в ступор. Горус равнодушно взирал на происходящее. Я, постоянно сглатывая подступающую тошноту, прикрыв глаза, прикладывала все усилия, чтобы не потерять сознание, сконцентрировав всё внимание на подгибающихся коленках, стараясь не рухнуть на землю. Горус, посмотрев на меня, понял, что со мной что-то не так, и быстро увёл нас из этого ужасного места. Механически переставляя ноги, как сквозь туман, услышала голос Горуса:
- Душа моя, боюсь, ты не дойдёшь до дома, может быть, я тебя понесу?
- Нет, - с трудом разжав губы, ответила я, - нельзя. Заклинание может разрушиться. Не волнуйся, я дойду.
И дошла, правда, не помню как. В доме, Горус стащил с меня накидку, на руках отнёс в комнату, положил на матрас и сказал:
- Душа моя, я поступил глупо, что повёл тебя на Арену, прости. Наши женщины ходят смотреть бои, и я не подумал о твоей жалостливости, излишней доброте, хрупкости...
- Горус, - перебила я его, - тебе не за что извиняться, ведь мы сами настаивали, что хотим всё посмотреть. И я не такая хрупкая, как тебе кажется. Сама, не раз, участвовала в состязаниях лучниц и в гонках на ящерах. Знаю, и что такое азарт, и радость победы. Просто то, что я сегодня увидела, я не только вижу впервые, но даже не подозревала, что ставкой может быть жизнь или смерть разумного. Не беспокойся, со мной всё будет в порядке, только отдохну чуть-чуть.
- Отдыхай, Душа моя, - тихо ответил он с тяжелым вздохом, и вышел из комнаты.
Стоило мне закрыть глаза, как перед внутренним взором всплывали картины увиденного. В результате, я лежала, таращась в потолок, и ругала себя за излишнюю впечатлительность. Такое времяпровождение только усугубляло тревогу о нашей дальнейшей судьбе, учитывая окружающую нас жестокость.
Стук в дверь заставил меня отвлечься от мрачных мыслей. Поднявшись, я открыла дверь.
- Госпожа, все ждут тебя в трапезной, - сообщила орчанка.
Там, действительно, собрались все, слушая только что вернувшегося Петроса. Выглядел он плохо. Кожа посерела, глаза ввалились, руки и хвост дрожат.
- Что с тобой? - кинулась я к нему.
- Очень устал, трудно общаться с Владыкой, - слабо улыбнулся он в ответ.
И рассказал, что Владыка встретил его лично и произвёл на Петроса угнетающее впечатление своей жестокой холодностью, как-будто у него вместо сердца в груди камень. Владыка долго и подробно расспрашивал о жизни Петроса в Эльфийском Лесу и о повелении Духов предков вернуться в Орочью Степь. Потом приказал камлать в своем присутствии и двух Шаманов. Узнать у Духов предков нужно было - продвигаться ли оркам глубже в горы для увеличения добычи руды? В жертву была дана орчанка-рабыня.
- Не могу передать словами, как трудно мне было справиться и не выдать себя, используя такую жертву, - тихо бросил фразу на эльфийском Петрос, воспользовавшись тем, что Горус вышел распорядиться, чтобы нам подали похлёбку.
На вопрос Владыки, отозвавшиеся Петросу во время ритуала, Духи предков ответили, что да, расширяться надо и, особенно, увеличить добычу каменного угля. Результатом камлания Владыка остался доволен и сказал, что в ближайшие дни он соберёт полный круг Шаманов, и Петрос в нём встанет последним, двенадцатым. А пока, временно, может отдыхать в доме Вождя.
Принесённую похлёбку, разлитую в огромные миски, все, кроме меня, ели с большим аппетитом. Наши парни, оказывается, сегодня тоже побывали на Арене, только позже, и увидели последний бой на саблях и первый на копьях. Молча слушая их, я с удивлением отметила, что в целом они осуждают такое развлечение, но сам бой вызывает у них неподдельный интерес.
- Горус, - спросила я, - а почему, вы так легко относитесь к смерти себе подобных? Вас что, слишком много?
- Нас было бы слишком много, учитывая, что у одной орчанки рождается от восьми до двенадцати детей, а возможная продолжительность жизни не маленькая, но благодаря именно такому отношению к смерти наша численность мало увеличивается. К тому же это создаёт жёсткий отбор, выживает и размножается только сильнейший, тем самым улучшая нашу породу. Так что мы к этому относимся как к неизбежному и полезному.
