Кун-Суук Шин - Пожалуйста, позаботься о маме
— Я долго не проживу, — сказала твоя сестра в тот день, когда ей исполнилось пятьдесят. — Все эти годы я думала, что мне выпала особая судьба… трудная и печальная. Что у меня есть? Ни ребенка, ничего вообще. Когда умерли наши братья, я думала, что лучше бы я умерла вместо них, но после смерти родителей на моих руках остались вы с Куном. Мы остались совсем одни в этом мире. И вот, поскольку мой муж погиб до того, как я успела полюбить его… ты стал для меня не только братом, но и ребенком. Моим ребенком и моей любовью…
И это было правдой.
Когда тебя наполовину парализовало после инсульта, сестра в течение года ходила по полям весной, летом и осенью, собирая росу. Она узнала, что, если ты будешь выпивать чашку утренней росы каждый день, это поможет тебе выздороветь. Чтобы набрать чашку утренней росы, сестра просыпалась посреди ночи и дожидалась первых проблесков зари. К тому времени жена перестала жаловаться на твою сестру и стала относиться к ней с уважением, как будто она на самом деле доводилась ей свекровью. Твоя жена с благоговением говорила:
— Я на такое не способна!
— Перед смертью я хотела бы сказать ей, что сожалею о трех вещах, — продолжает твоя сестра.
— Что ты хотела сказать?
— Что я сожалею о Куне… и о том, что накричала на твою жену за срубленное абрикосовое дерево… и о том, что не дала ей лекарство, когда она мучилась животом…
Кун. Ты ничего не ответил.
Сестра встает и указывает на поднос, покрытый белым полотенцем:
— Я принесла тебе еду, поешь, когда проголодаешься. Хочешь сейчас?
— Нет, я пока не голоден. Я только проснулся.
Ты тоже встаешь. Ты идешь вокруг дома следом за сестрой. Без заботливого ухода твоей жены все вокруг заросло грязью. Сестра, зайдя на задний двор, вытирает пыль с крышек горшков.
— Как ты думаешь, Кун попал в рай? — внезапно спрашивает она.
— Почему ты говоришь о нем?
— Должно быть, Кун тоже ищет ее. Я вдруг увидела его во сне и подумала, каким бы он стал, если бы остался в живых.
— Что значит — каким бы он стал? Он состарился бы, как мы с тобой…
Когда твоя семнадцатилетняя невеста вышла замуж за тебя, которому к тому времени исполнилось двадцать, твой младший брат Кун учился в шестом классе. Он был способным мальчиком и сильно выделялся среди ровесников. Он был умен, общителен, красив и блестяще учился в школе. Проходя мимо Куна, люди оборачивались, чтобы получше рассмотреть его, и завидовали семье, которой посчастливилось иметь такого сына. Но он не мог перейти в среднюю школу из-за вашего стесненного материального положения и со слезами на глазах умолял вас с сестрой отпустить его. Ты и сейчас слышишь его голос: Пожалуйста, отправьте меня в школу, брат. Пожалуйста, отправьте меня в школу, сестра. Он каждый день плакал и умолял вас отправить его в школу. И хотя с окончания войны прошло несколько лет, вы были очень бедны. Временами все, что происходило тогда, кажется тебе страшным сном. Ты чудом выжил после ранения в шею бамбуковым копьем, но оказался в отчаянном положении, как старший мужчина, который должен кормить свою семью. Именно поэтому тебе захотелось тогда уйти из этого дома. Найти еду было сложно, а отправить брата в школу вообще не представлялось возможным. Когда вы с сестрой отмахивались от Куна, тот начинал просить твою жену:
— Сестрица, пожалуйста, отправьте меня в школу. Пожалуйста, позвольте мне пойти в среднюю школу. Я всю жизнь буду вас благодарить.
И твоя жена сказала тебе:
— Если он так хочет пойти в школу, может быть, мы как-то сумеем это устроить?
— Я тоже не мог пойти в среднюю школу! Хорошо, что он хоть начальную школу окончил, — огрызнулся ты.
Ты не пошел в школу из-за отца. Он был доктором китайской медицины и не позволял тебе посещать места большого скопления людей, будь то школа или какое-нибудь другое место, после того как потерял двух сыновей, ставших жертвой эпидемии. Сидя рядом с тобой, твой отец терпеливо учил тебя китайским иероглифам.
— Давай отправим его в школу, — сказала твоя жена.
— Как?
— Мы можем продать сад.
Сестра разгневалась, узнав об этом, заявила, что твоя жена вконец разорит нашу семью, и отправила ее обратно в дом матери. Десять дней спустя ты крепко выпил, и поздно ночью ноги сами принесли тебя к дому тещи. Спотыкаясь, ты добрел до их дома по горной тропинке и притаился в зарослях бамбука под окном комнаты, где горел свет. Ты пришел туда не потому, что хотел забрать жену домой. Тебя привело туда рисовое вино маголи, которым тебя угостил сосед после того, как ты помог ему вспахать поля. И хотя не ты отправил жену обратно в дом ее матери, ты не мог войти в дом тещи, как будто ничего не произошло, и потому просто стоял там, прислонившись к грязной стене. Ты подслушивал разговор тещи и жены, как еще совсем недавно на хлопковом поле. Твоя теща повысила голос:
— Не смей возвращаться в этот проклятый дом! Собери вещи и уходи из той семьи.
Твоя жена, шмыгая носом, настаивала:
— Даже если мне придется умереть, я вернусь умирать в тот дом. Почему я должна уходить оттуда, когда это и мой дом тоже?
Ты стоял около стены, пока первые лучи рассвета не проникли в заросли бамбука. Ты схватил жену, когда она вышла приготовить завтрак. Она проплакала всю ночь, и ее большие, темные, добрые глаза так опухли от слез, что превратились в щелочки. Ты взял ее за руку и потащил за собой через бамбуковые заросли обратно к своему дому. Пройдя бамбуковый лес, ты отпустил руку жены и устремился вперед. Роса падала на твою одежду. Жена, тяжело дыша, спешила за тобой, упрашивая:
— Пожалуйста, иди помедленнее!
Когда вы вернулись домой, Кун подбежал к ней, радостно крича: «Сестрица!»
— Сестрица, — сказал он. — Я обещаю, что не стану больше проситься в школу. Не уходи так надолго!
Глаза Куна наполнились слезами, ему пришлось отказаться от своей мечты. И с того момента Кун, который не смог пойти в среднюю школу, принялся изо всех сил помогать твоей жене по хозяйству. Когда они работали в поле на склоне горы и Кун не видел твою жену из-за высоких побегов проса, он звал ее: «Сестрица!» Когда она откликалась: «Да?» — Кун улыбался и снова звал ее: «Сестрица!» И так Кун все звал и звал ее, а она все отвечала ему. И вот так, весело перекликаясь, они и работали в горах. Кун неизменно везде сопровождал твою жену в те дни, когда ты уходил из дому. Когда Кун подрос и стал сильнее, весной он вспахивал поля на корове, а осенью, раньше всех в деревне, собирал урожай риса. Поздней осенью он рано утром отправлялся в сад и убирал урожай капусты. В те времена люди очищали рис при помощи соломенных подстилок, разложенных на полях. Женщины устанавливали щетку, хитроумное приспособление, состоящее из металлических зубьев, заключенных между деревянной рамой на четырех ножках, и пропускали сквозь нее стебли риса, выталкивая зерна. У всех деревенских женщин были такие щетки, с которыми они отправлялись в поля, чтобы очищать рис, и работали до заката не покладая рук. Как-то Кун, который в тот год вырос аж на десять сантиметров, отправился работать в пивоварню. Получив первую зарплату, он купил такую щетку и принес ее твоей жене.
— Для чего мне эта щетка? — спросила она.
Кун улыбнулся:
— У тебя ведь самая старая щетка в деревне, иногда кажется, что она вот-вот развалится.
Жена часто говорила тебе, что ее щетка совсем износилась и ей приходится прилагать больше сил, чем другим женщинам, чтобы очищать рис, и просила купить ей новую. Но ты не придавал значения ее словам, тут же о них забывая. Ты думал, что она вполне управится и со старой щеткой, зачем тратить деньги на новую? Держа в руках щетку, которую купил Кун, она разозлилась на него, а возможно, на тебя.
— Зачем ты купил эту штуку, если мы даже в школу не смогли тебя отправить?
— Это не важно, — ответил Кун и покраснел.
Кун прекрасно ладил с твоей женой, вероятно воспринимая ее как мать. После покупки щетки он время от времени, когда у него заводились деньги, приносил разные вещи для дома. Это были вещи, необходимые твоей жене. Именно Кун купил ей никелированный тазик. Слегка смущаясь, он объяснил:
— У других женщин есть такие тазики, а сестрица единственная, кто пользуется тяжелой резиновой корзиной…
Твоя жена готовила в этом никелированном тазике разные виды кимчхи и носила в нем обед в поле. После использования она натирала его до блеска и ставила на буфет. Она пользовалась им до тех пор, пока никелированная поверхность не истерлась добела.
Ты резко поднимаешься и идешь на кухню, распахиваешь дверь, ведущую в кладовку, и разглядываешь длинную полку. Здесь стопками разложены складные стулья, а в самом дальнем углу притулился старенький никелированный тазик.
* * *
Когда жена родила второго сына, тебя не было дома. С ней оставался Кун. О том, что произошло, ты узнал позже. Стояла студеная зима, но у вас не было дров. Чтобы согреть твою жену, которая после родов, обессиленная, лежала в холодной комнате, Кун срубил старое абрикосовое дерево, растущее во дворе. Он положил поленья в очаг, расположенный под комнатой твоей жены, и запалил их. Твоя сестра ворвалась в комнату невестки и накинулась на нее с бранью, потому что существовало поверье, что члены семьи начинают умирать, если срубить родовое дерево. Подоспевший Кун громко закричал:
