Тьерри Коэн - Она так долго снилась мне...
Мне не нужны были книги, чтобы убедиться в бренности любовных чувств. И горечь, скопившаяся в моей душе, позволила мне справиться с горечью, охватившей меня при чтении. Я знавала таких Солалей, тщеславных мачо, самовлюбленных, щедрых на красивые слова, но с сердцами, полными лишь ребяческой гордыни. Такие мужчины прячут свою трусость за искусственным блеском, строят из себя прекрасных принцев или крутых парней, но их страх всегда выходит наружу.
Ариадна тоже оказалась жертвой.
Все женщины были жертвами своего идеализма, своей душевной зрелости.
ИОНАЯ решил возобновить слежку. Я уже собирался выйти из квартиры, чтобы отправиться на свой наблюдательный пункт, как вдруг появилась Хлоя, нагруженная пакетами, содержимое которых должно было перекочевать в мой холодильник. Мне пришлось выслушать несколько смешных историй про ее работу, при этом я нервно поглядывал на часы. Когда она ушла, я пулей вылетел на улицу и бегом помчался на место.
Я добежал до «Книжного дома» минут на пятнадцать позже того времени, когда моя прекрасная читательница обычно приходила в магазин. Однако, рассудил я, если ее привычки неизменны, она, должно быть, еще там.
Я сел за столик в кафе, и, отдуваясь, принялся высматривать ее через витрину. Но утреннее солнце зажигало ее яркими лучами, и я видел только отражения прохожих. Прошло десять минут, пятнадцать, я уже нервно качался на стуле, готовый вскочить в тот момент, когда она выйдет.
Подождав еще пять минут, я усомнился в том, что она внутри. Она иногда пропускала свой еженедельный ритуал, мсье Гилель говорил мне. Я подергался еще минут пять, а потом решил зайти в магазин. В конце концов, не все ли равно, что подумает мой начальник.
Когда я вошел, он поднял голову и посмотрел на меня с неопределимым выражением. Обычная его радость при виде меня смешивалась с беспокойством: с какой такой стати я появился в неурочный час?
— Что случилось, мальчик мой? Ты чем-то огорчен? Почему ты так нервничаешь?
— Нет-нет, все в порядке, просто… — промямлил я, стреляя глазами по магазину.
Он озабоченно нахмурился.
— Что случилось?
— Она не пришла сегодня, правильно? — растерянно спросил я.
— Кто? — лицемерно удивился мсье Гилель. В углах его губ зарождалась улыбка.
— Я не видел, как она выходила.
— Ты не видел, как она выходила? — переспросил он, хитро прищурившись. — Ты выслеживаешь ее?
— Нет! Я хотел лишь…
— Ты выслеживаешь ее, — констатировал он.
И сипло рассмеялся: я за последнее время не раз слышал от него этот лукавый хохоток.
— Он выслеживает ее! — повторил он громко между двумя приступами хохота, словно обращаясь к невидимой публике.
Единственный присутствующий посетитель поднял голову от книги: кто это там осмелился его потревожить?
Мсье Гилель совладал со смехом и продолжил свой монолог, не сводя с меня ласкового взгляда:
— Он влюблен. Господи боже мой, как же это прекрасно! Ах, благородный юноша охвачен благородным чувством!
— Вы долго еще собираетесь надо мной издеваться? — возмутился я.
— Но я вовсе не издеваюсь над тобой, мой мальчик! Я ликую, я торжествую! Я счастлив, что могу при этом присутствовать! Наслаждаюсь тем, что мой магазин стал подмостками, на которых разыгрывается любовная история! Ты наконец наполнил мое призвание смыслом, и я невероятно этому рад.
— Очень хорошо, — отвечал я, тоже обрадовавшись, что он так замечательно ко мне относится. В причинах этого я не стал разбираться: мне было не до того. — Ответьте же мне: она приходила сегодня утром?
Он окончательно успокоился и доверительно наклонился к моему уху:
— Она приходила в обычное время. Но пробыла здесь только минут десять.
— Всего десять минут?
— Да, обычно она больше времени проводит в нашей компании, но в этот раз произошло нечто непредвиденное.
Морщины и складки на лице старика сложились в другую картинку: выражение веселого лукавства сменилось озабоченностью.
— Она взяла свой том Коэна, открыла, прочитала всего несколько страниц, потом явно в чем-то засомневалась, отложила книгу и ушла.
Потом он сосредоточился, припоминая максимальное количество деталей, чтобы представить мне наиболее точный отчет о произошедших событиях.
— Собственно говоря, после нескольких секунд чтения она подняла голову с возмущенным, оскорбленным видом. Тогда она по диагонали просмотрела еще несколько страниц и резко, прямо-таки агрессивно, захлопнула книгу. Затем она целую минуту смотрела на обложку, потом сделала то, что делают только плохие читатели. Прочитала две последние страницы и, явно вне себя от гнева, удалилась решительным шагом…
Выходит, я прибежал сразу после ее ухода. Я взял со стола книгу.
Почем она ее захлопнула? Что ее так задело?
Мсье Гилель забрал у меня книгу, бережно перелистал.
— Я видел, как она яростно перелистывает страницы и сначала мне, по правде сказать, стало обидно за книгу. Но… эта серия напечатана на пухлой бумаге. Это очень прочная и легкая бумага, и при этом страницы, с которыми обходились подобным образом, хранят следы пальцев. След этот чаще всего со временем исчезает, особенно учитывая давление томов на полке. Но сразу после прочтения его еще можно заметить.
Он приблизил книгу к глазам, посмотрел на обрез, затем просунул палец между страницами.
— Вот. Именно прочитав эту страницу, она начала нервничать, — гордо провозгласил он. — Не сомневаюсь.
Он пробежал глазами страницу.
— Здесь говорится о том, как Солаль уходит, чтобы навестить одну из прежних любовниц, — сказал он, протягивая мне роман.
Я прочел эту страницу и почувствовал, как в моей душе вновь рождаются все те чувства, которые я испытывал, читая «Любовь властелина» много лет назад. Нескольких фраз довольно, чтобы оценить блестящий стиль автора. В отрывке рассказано, как Солаль собирается изменить Ариадне с Изольдой.
Вот что ее расстроило, даже, можно сказать, разозлило. Она рассердилась на персонажа и на автора, они слились у нее воедино, и мне это почему-то ужасно понравилось.
— Значит, ты все-таки влюблен… — пробормотал старик, который стоял подле меня, пока я читал.
Мое молчание было вполне однозначным ответом.
— Прекрасная любовь, видно невооруженным глазом, — продолжал он. — Ты ничего о ней не знаешь, и тем не менее ты захвачен этим невероятно красивым и при этом опасным и опустошающим чувством.
— Опасным и опустошающим? Вы не слишком перегибаете палку?
— А ты уже был влюблен? — спросил он.
— Я ждал ответа, а не нового вопроса.
— Евреи часто отвечают вопросом на вопрос, — возразил он.
— Потому что не знают ответа?
— Иногда поэтому. Или чтобы оттянуть время и обдумать ответ. А иногда ответ уже содержится во встречном вопросе. Так как? Был ты влюблен?
— Разве мой любовный опыт так уж полезен, чтобы понять, что со мной происходит?
— Вот уже и ты отвечаешь вопросом на вопрос. Быстро учишься! — прыснул он. — Мне интересно, виной ли всему душевный порыв или очевидность.
— То есть это придуманная любовь с первого взгляда или встреча с той самой пресловутой душой-половинкой, — подытожил я. — Ладно… нет, пожалуй, я никогда не испытывал таких ощущений. Может быть, только в юности, но с тех пор — ничего подобного. Это, правда, так странно! Я не знаю ни ее имени, ни чем она занимается в жизни, ни какой она человек, но тем не менее… мне кажется, что я хорошо знаю ее. Как будто один из моих снов сбылся.
— Каких твоих снов?
— Мне иногда снилась девушка, и, когда наша читательница появилась на пороге, мне показалось, что я ее узнал.
— Удивительно… — пробормотал он. — А что ты конкретно испытываешь?
— Словно она достала на свет божий нечто зарытое глубоко во мне. Такое впечатление, что она примиряет меня с самим собой, с моей эпохой и всеми остальными людьми. Вы понимаете, что я имею в виду?
— О да… — произнес он, положив мне руку на плечо.
— Ваша история о любви, о разлученных душах… Она меня потрясла, я много о ней думал. Представлял свою историю в ключе этих рассуждений, и многое мне показалось… ну как сказать… очень логичным. Логичным и в то же время иррациональным, возможно ли это?
— Истина часто прячется на стыке миров, которые кажутся противоборствующими, в равновесии между противоположными понятиями: страсть и разум, нежность и горечь, вера и сомнение…
— В общем, мне очень нравится ваша теория про души, рожденные из одной искры, но одновременно она внушает мне страх…
— Это не моя теория. Всего лишь мое толкование прочитанных текстов. Но тебе нечего бояться. Позволишь дать тебе один совет? — спросил он, скромно потупив глаза.
— Ну конечно! — ответил я.
— Посвяти всего себя, целиком, этой любви. Смакуй каждую секунду, наслаждайся каждым переживанием, даже болью, которая, возможно, нет-нет да и скует тебе сердце. А потом, когда тебе улыбнется счастье, и ты сможешь любить ее, возводи эту любовь по кирпичику. Пусть время станет твоим союзником, пусть твоими проводниками будут ум, воля и сила.
