Инна Карташевская - Мама для Сашеньки
Увидев Наташу, она дружелюбно улыбнулась и, подойдя к ней, застывшей на пороге с кучей, мешающих ей свертков, просто протянула руку и сказала самым товарищеским тоном:
– Так ты и есть та Наташа, о которой Стас мне столько рассказывал?
И бедной Наташе ничего не оставалось, кроме как, неловко высвободив руку, так же просто и по-товарищески ответить на крепкое и добросердечное рукопожатие своей соперницы. Более того, ей даже удалось так же искренне и приветливо улыбнуться в ответ, хотя больше всего на свете в этот момент ей хотелось сказать какое-нибудь проклятие, чтобы эта очередная невеста исчезла с лица земли или умерла самой лютой смертью. Но никаких проклятий она, к сожалению, не знала, поэтому сохраняя все ту же улыбку, произнесла единственное, что смогла придумать.
– Ну, не знаю, что он обо мне говорил, но я точно Наташа, Сашенькина няня.
Сашенькина няня, эти слова эхом прозвучали у нее в голове. Ну да, всего лишь Сашенькина няня. Не женщина, не соперница тебе, не личность, полное никто и ничто, всего лишь приложение к Сашеньке. Ненавижу, изнемогая от ярости и унижения, думала она о Тамаре, продолжая улыбаться ей. Ненавижу и тебя, и Стаса. За что мне это? Чем я хуже всех остальных женщин, у которых есть и муж и дети?
– О, Наташа, а мы тебя ждем. Давай, клади свои вещи и пойдем обедать, – вдруг услышала она голос Стаса, и он вошел в комнату. Если бы ярость и обида так не ослепляли ее, она, может быть, и заметила бы, что он улыбается ей виноватой улыбкой, и какая-то надежда у нее бы осталась, но ей не хотелось даже смотреть в его сторону. Она только кивнула и сказала, что сейчас вот только положит вещи и сразу приведет Сашеньку обедать. И быстро пошла по лестнице вверх, опять-таки не видя, что он задумчиво смотрит ей вслед.
В детской она обнаружила Сашеньку, которая сидя за своим маленьким столиком для занятий, что-то усердно рисовала. Наташа без сил остановилась на пороге, глядя на девочку. Вот если бы Стас и его Тамара вдруг умерли, она могла бы спокойно растить Сашеньку, и никто, никто ей больше в этом мире не нужен. Но, к сожалению, они оба были живы и здоровы, Наташа слышала их шаги и голоса внизу. Они ждали ее и Сашеньку, и она должна была им подчиняться, поэтому она сказала:
– Сашенька, заканчивай рисовать, нас ждут обедать.
И тогда Сашенька тоже предала ее, как будто ей мало было предательства Стаса.
– Наташа, – радостно закричала она, – Ты же не знаешь, Тамара научила меня рисовать котиков и лягушонков. Вот смотри, как здорово.
Подбежав к Наташе, она протянула ей лист бумаги. Вверху были очень профессионально всего несколькими штрихами изображены кот и лягушка, а ниже не очень умелые, но похожие, были Сашины рисунки.
Ну вот, вздохнув, подумала Наташа, вот и ребенок, которого я считаю своим, предает меня.
– Да, здорово, – вынуждена была сказать она. А что скажешь, действительно здорово, она так не умеет.
– А теперь она еще научит меня рисовать собачков, мальчиков и девочков, – не замечая ее состояния, продолжала восторгаться Саша. – Знаешь, она настоящая художница, она рисует картины.
– Что ж, тебе и твоему папе повезло, – устало сказала Наташа. Она действительно чувствовала себя полностью опустошенной. Ну что она, простая медсестра, может сделать против всей этой блестящей армии научных сотрудников, балерин, художниц. Кому она может быть интересна. Даже, наверное, подрастающей Сашеньке уже становится скучно с ней, и просто любящее сердце никого не удержит.
Но она ошиблась. Сашенька вдруг отложила лист с рисунками и, подняв голову, тревожно посмотрела на нее.
– Что, Сашенька? – она нашла в себе силы улыбнуться ребенку, но улыбка получилась грустной. – Что ты так смотришь на меня?
– Наташа, ты заболела? – девочка смотрела на нее испуганно.
Господи, что же это я делаю, тут же почувствовала угрызения совести Наташа, зачем же я ребенка во все это вмешиваю, она же ничего не понимает, а я…
Она опустилась на колени и заглянула девочке в глаза.
– Ты что, Сашенька у меня все в порядке, – поспешно сказала она ей, но та продолжала все также тревожно смотреть на нее, а потом вдруг порывисто обняла за шею и уткнулась лицом ей в плечо. Наташа тоже обняла ее, мысленно прося прощения за то, что засомневалась в ней, и чувствуя, что вот-вот расплачется. Но ради ребенка ей нужно было держаться, и она, сжав зубы, стала гладить девочку по спинке, ласково приговаривая, все хорошо, все хорошо.
– Так ты не болей, – строго сказала Сашенька, оторвав, наконец, голову от Наташиного плеча.
– А я и не болею, – с облегчением сказала Наташа, – я просто ходила по магазинам и очень устала, но сейчас вот переоденусь, и мы с тобой пойдем обедать, нас все ждут.
– Ну, хорошо, переодевайся, – милостиво кивнула ей Сашенька, возвращаясь к своим рисункам.
Да, пока она еще любит меня, думала Наташа, выбирая, что бы надеть, но надолго ли ее хватит, она ведь еще очень маленькая. Если у этой коровы хватит ума заняться ребенком серьезно, то Сашка ее полюбит, да и Стас, я думаю, будет очарован. Скорее всего, мне рассчитывать уже не на что. Если он женится, я здесь, конечно, не останусь ни на один день, решила она и сразу почувствовала боль в сердце. Ей придется расстаться с Сашенькой, как же она будет без нее жить? Нет, она уйдет только, когда увидит, что эта женщина действительно хорошо к ней относится. Хотя хорошо относиться, этого ведь мало, ребенка нужно любить. Ладно, посмотрим, как будет, а пока нужно срочно подумать о бизнесе, в больницу на нищенскую зарплату она не вернется.
Вздохнув, она посмотрела на купленное платье, на которое сегодня возлагала такие надежды. Теперь оно показалось ей жалким и никому не нужным. Действительно, как смешно она бы выглядела, если бы вздумала нарядиться в него сейчас, по сравнению с такими простыми, но брендовыми вещами Тамары. К тому же ей нельзя забывать о своем положении, она прислуга и не может быть одета наряднее, чем хозяева, в том числе и будущие. Что же ей одеть? Джинсы и футболка отпадают, она не станет обезьянничать, а вот это платьице, пожалуй, подойдет. Оно стоит кучу денег, но на вид скромное, как раз подходит для горничной или няни. И длина подходящая, чуть повыше колен. Наташа надела платье и посмотрела на себя в зеркало. Что ж, последнее время она может гордиться своими ногами, и даже если на них никто не посмотрит, все равно приятно, что они такие длинные и стройные. Хотя у Тамары, наверное, не хуже.
Она подправила макияж, взяла Сашеньку за ручку, и они спустились вниз.
Оказывается, их никто не стал дожидаться. Тамара и Стас весело смеясь пили вино, по-видимому, им было хорошо вдвоем, но при виде Наташи и Сашеньки они оба изобразили, а может и вправду почувствовали, большую радость и даже засуетились вокруг них, Стас, отодвигая для них стулья, а Тамара, предлагая и накладывая им еду.
Дожила, подумала Наташа, вежливо улыбаясь Тамаре и принимая от нее тарелку, в этом доме меня приглашают к обеду и угощают как гостью. А эта молодка уже вроде бы чувствует себя хозяйкой. Что ж, наверное, уже имеет право, кто их знает, как далеко у них зашли отношения.
Обед прошел, как писали когда-то в газетах, в теплой, дружественной обстановке. И душой всего общества была, конечно, Тамара. Она успевала все: и похвалить еду, и совершенно искренне восхититься Наташиным платьем, и рассказать Сашеньке несколько смешных историй, и со знанием дело оценить вино, которое они пили. Одновременно и очень к месту она еще упомянула и другие вина, которые ей приходилось пить в Барселоне и Париже. Как оказалось, Стас тоже был там и в этих же знаменитых ресторанах, так что им было о чем поговорить, а бедная Наташа не могла вставить ни слова, так как, понятное дело, ни о чем таком вообще не слыхивала, и в Испаниях и Франциях сроду не бывала. Однако Тамара была не такой человек, чтобы этого не понять. Спохватившись, она объявила, что Наташа, по-видимому, винами не интересуется, и ей такой разговор не интересен, а раз так нужно говорить на другие темы, интересные всем. И тут же завела разговор на сугубо женские темы, о бутиках, и о диетах, то есть о вещах, которые, по ее мнению, могли быть интересными Сашенькиной няне.
Самое плохое, что, когда они говорили о Париже и Барселоне, Наташа чувствовала себя оскорбленной, так как решила, что Тамара нарочно выбрала темы, о которых она ничего не могла знать. А когда Тамара перевела разговор на более близкие ей предметы, Наташа почувствовала себя оскорбленной вдвойне. Во-первых, ей почудилась в этом некая нарочитость, или лучше сказать снисходительность, а во-вторых, это вовсе и не были единственные доступные ей темы, она за последнее время столько прочитала книг, что Тамаре, наверное, и не снилось. Да и в интернете она сидела по несколько часов каждый день, так что была в курсе всех новостей.
