Юлия Миронова - Переводы с языка дельфинов
Алина не знала, радоваться ей или расстраиваться, потому что, с одной стороны, профессор ее успокоил, ее и Семена гены были ни при чем; но, с другой стороны, причины происходящего остались тайной. Алина отнесла анализы в лабораторию, там записали номер ее телефона и сказали, что позвонят, когда результаты будут готовы.
Они погуляли по московскому зоопарку, ближе к обеду зашли в кафе, Алина заказала Вове куриную ножку с картошкой фри. Вова съел все с большим удовольствием. Алина выпила кофе, съела круассан. Подумала: вот ведь вполне удавалось изобразить ту мать, которая ничем не ограничивает себя в личной и общественной жизни, делает все, что хочет прямо вместе с ребенком. Но только изобразить. До реального чувства свободы было далеко.
Дома Алина начала переписку с Лили, рассказала об их с Вовой проблеме. Пока ждала ответа, решила отвести ребенка на занятие к речевому терапевту. Они опять попали к Цветковой, той самой Цветковой, от которой Алина впервые услышала страшное слово «аутизм». Занятие оставило двоякое чувство. В представлении Алины логопед должна была веселить ребенка песнями и стишками, а потом заставлять его повторять слова так же, как это делала сама Алина. Но к ее удивлению, все было совсем иначе. Казалось, она просто не замечает ребенка, а время от времени вбрасывает поближе к Вове заранее подготовленные игровые пособия, не глядя на маленького пациента, произносит слова, делая после каждого слова длительную паузу. От самого Вовы она вообще ничего не требовала. Вова всего лишь играл, складывал мозаики, клал на нужные места пазлы, нажимал на кнопочки музыкальной машинки. Цветкова, делая между словами значительные паузы, повторяла иногда отдельные буквы, иногда слова, иногда словосочетания, но ни разу не произнесла целого предложения.
Алине было интересно больше, чем самому Вове. Первые минут десять Вова играл и рассматривал мозаику. За стол его посадить не удалось, и он валялся на полу, рассматривая пазлы, играя с машинкой. Десять минут миновали, Вова заскучал, стал ползать под столом, стучать руками и ногами, схватил Алинину сумку и стал совать ей в руки, намекая, что пора уходить.
Цветкова объяснила Алине, что Вовино состояние временно, постепенно он всему научится, будет сидеть за столом и прилежно заниматься. Она посоветовала Алине дома применять такую же методику: произносить отдельные слова, чтобы Вова усваивал их смысл. Для него сложно выучить слово, а уж складывать слова в предложения — это особый сложный навык, которым аутисты овладевают позже. Она советовала не давить на него ни голосом, ни взглядом, называть слова именно в тот момент, когда ребенок смотрит на конкретный предмет. Заинтересовался машинкой — сказать «машинка», смотрит на телефон — сказать «телефон».
— Постепенно, — говорила доктор, — будем вводить понятия «большой — маленький», «высокий — низкий», «худой — толстый». Будем сортировать по цветам, называть цвета научим чуть позже. Хорошо, если сейчас он начнет сортировать красное с красным, синее с синим и так далее. Аутисты любят сортировать, так что, думаю, это будет легко… Если мы с вами будем работать в паре, я здесь, а вы дома, то скоро мы получим хорошие результаты.
Алина внимательно слушала и запомнила, хотя пока не очень понимала, каким образом сортирование красных и зеленых кубиков по цветам поможет Вове научиться говорить. Но Цветкова именовалась не логопедом, а именно речевым терапевтом, и ее рекомендовали как доктора, которая помогает неговорящим детям научиться говорить. Сама Алина знала очень мало, и спорить с настоящим специалистом причин у нее не было. Но теперь она понимала: как бы мало она ни знала, решение всегда останется за ней. Что бы ни предлагали специалисты, они сами знают о ее ребенке меньше, чем она.
Через несколько дней Алина попала на прием в консультационное отделение детской психиатрии. Ей задали вопросы, какие Алина и сама могла бы задать кому угодно, поэтому отвечала она уверенно. Она ожидала, что будут выяснять какие-то тонкости, новые нюансы, но врач ограничивалась тем же списком, что и другие специалисты. Результат ей говорить сразу не стали, сказали, что отправят в районный диспансер, но Алина понимала, что результат будет как и в предыдущих случаях, точнее, никакой. Она подробно рассказала доктору об улучшениях после диеты, в конце концов, ведь теперь она убедилась в этом на конкретных фактах. Ей хотелось услышать об этом мнение специалиста.
— Да-а… диета-диета… Вы знаете, у нас некоторые мамочки действительно дают хорошие отзывы на диету и с помощью всего лишь ограничения продуктов добиваются положительных результатов, которых мы добиваемся с помощью препаратов. Поэтому если это вам помогает, то, конечно, придерживайтесь.
Алина совершенно растерялась. Она ожидала или возмущения, или споров, или, наоборот, восторга или изумления врача, но оказалось, что все знают об этом, что это не новость и что Америку она не открыла. Почему же раньше никто не произнес этого волшебного слова «диета»? Когда приходила два месяца назад, когда не знала, за что хвататься, к кому бросаться. Почему теперь, когда она сама рассказывает об улучшениях, они говорят об этом так буднично, словно назначили диету сами! А тогда, два месяца назад, ей казалось, что они считают это полной чушью. Доктор, видя ее замешательство, продолжил:
— Вы знаете, мы не можем давать рекомендации, которых нет в официальных протоколах и которые не зарегистрированы официальными испытаниями на территории России. Понимаете, нужно сначала собрать группу детей, поделить ее на две части, одним давать один вариант диеты, другим другой вариант диеты, причем желательно, чтобы этот метод был «слепой», то есть чтобы родители и дети были не осведомлены о том, кому и что дается. Используются препараты глютена и казеина в отдельных таблетках, а после этого нужно наблюдать детей. Полгода в процессе диеты, год после ее отмены. Это должно быть серьезное исследование, которое займет не месяц, а, может, несколько лет. Вот тогда мы сможем рекомендовать этот метод официально. А пока это всего лишь слухи, которые распространяются среди мамочек. Я не могу вам его официально рекомендовать.
Так Алина начала понимать суть официальной медицины. Главное — не вылечить. Главное — не навредить! Для ее ребенка это было ужасно: и навредить было трудно, и вылечить почти невозможно. Ну что ж, если даже диета одобрена официальными психиатрами, то введение больших доз витаминов и минералов наверняка насегда заставит забыть о страшном диагнозе. Алина упрямо закусила губу: надо так надо!
Глава 11
Лили жила в Украине. Это насторожило Алину. Ей было бы проще, если бы она смогла приехать лично к врачу, показать ему Вову, по глазам прочитать — приговор или надежда. Однако выбирать было не из чего.
Сотрудничество с Лили стало настоящим венцом глобализации. Алина платила женщине переводами «Вестерн Юнион», чтобы та лечила ее сына, которого никогда не видела. Алина должна была сделать ряд серьезных анализов здесь в Питере: крови, стула, панели аллергенов — список был на целую страницу. Но решила пока ограничиться самыми необходимыми, ведь делать их пришлось в специальной лаборатории и стоили они прилично. Она терялась — что точно нужно, что нет.
Затем ей придется заказывать необходимые препараты специальной доставкой из США. Пока она решила использовать обычные витамины, которые продавались в российских аптеках, но рекомендовали именно препараты, произведенные фирмой, специализирующейся на препаратах для аутистов: там гарантированно не было ни муки, ни ароматизаторов, ни красителей. Другими словами, ничего, что способно вызвать дополнительную аллергическую реакцию или другие проблемы с усвоением. Алина уже знала базовый курс. Постепенно ей предстояло ввести сыну около двадцати различных препаратов, разбитых на приемы: утром, днем, вечером, перед едой, после еды, все в различных дозах и упаковках. Но, по крайней мере, это были знакомые названия, витамины, микроэлементы, полезные бактерии, Алину затянула борьба за собственного ребенка, она со всей очевидностью поняла, что во всем мире она единственный человек, способный вести эту битву за здоровье сына. Но слово «борьба» Алина произносила не случайно — никакие таблетки Вова добровольно есть не хотел!
С тех пор как Вова научился есть сам, его невозможно было накормить с ложечки, он категорически, с подозрением и гневом, отвергал все. А уж запихивать в него кучу таблеток тем более не представлялось возможным! Кроме того, часть препаратов нужно было начинать с очень маленькой дозировки, они фасовались в капсулы, так что нужно было засыпать в рот немного порошка. Каждая попытка дать лекарство превращалась в кошмар. Вова орал, выворачивал Алине руки, пинал ее ногами и выплевывал лекарство. В первый же день Алина была совершенно измотана и пожаловалась Лили. Неужели только у нее такие проблемы? Лили успокоила: почти каждая мать аутиста сталкивается с этой проблемой — и прислала ссылку на метод введения лекарства. Алина попробовала и осталась довольна. Однако со стороны это выглядело прямо-таки жутко.
