Рейнбоу Рауэлл - Звонок в прошлое
– Позвоню.
– Позвони мне раньше, чем почувствуешь, что надо позвонить.
– Вечером.
Она шла к машине, улыбаясь во весь рот.
У Нила нет подруги.
И не будет… в течение ближайших трех часов.
Джорджи позвонила ему вечером. Потом они отправились в район Венеция, где в ресторане «Версаль» заказали цыпленка с чесноком и жареные плантаны[31]. Нил совсем не знал достопримечательностей Лос-Анджелеса. Все свое время он проводил либо у себя в комнате, либо в аудиториях, либо на воде, которую терпеть не мог.
Он действительно ненавидел воду.
Нилу нравилась сама концепция океана. Он оживлялся, рассказывая о жизни в глубинах и об удивительных кораллах.
Вообще же его мимика оставляла желать лучшего. Нил был не из тех, чьи мысли тут же отражаются на лице, подобно солнечным бликам на воде. Джорджи приходилось внимательно наблюдать за каждым скупым движением его губ и глаз, пытаясь догадываться об их значении. Такого занятия ей хватило бы на всю оставшуюся жизнь.
А вот Нил не знал, на что ему потратить свою жизнь.
Он пошутил насчет умения принимать трагически скверные решения. Живя в сухопутной Небраске, он заболел океаном. Океанография казалась ему главным делом его жизни. Так он попал в Калифорнию, где реальность быстро внесла свои коррективы. Уезжая на учебу, и потом почти весь первый курс, он думал о том, чтобы сделать предложение своей подруге Дон. Какое впечатляющее имя! Рассвет Прерий![32]
– У меня туго с желаниями, – сказал Нил. – Сам не знаю, чего хочу.
Их первый вечер перетек в ночь, потом в утро. Они сидели на пляже. Нил держал Джорджи за руку.
Песок был влажным. Дул прохладный ветер. Неудивительно, что Джорджи тесно прижалась к Нилу. Не простужаться же на ветру! Она была в юбке в синюю и зеленую клетку, а на ногах – красные ботинки «Док Мартенс». Теперь она могла беспрепятственно утыкаться коленом Нилу в бедро. Ради нее Нил расстался со своей Дон. Он признался Джорджи, что она ему нравится. Чего же еще?
– Тогда у нас может сложиться великолепный тандем, – заявила Джорджи. – У меня с желаниями более чем в порядке. Если я чего-то хочу, то даже физически это ощущаю. Моего умения хотеть хватит на двоих.
– Это уж точно, – поизнес Нил.
Эти слова он потом произносил всякий раз, когда самому было нечего сказать и он хотел, чтобы Джорджи продолжала говорить. Его слова сопровождала улыбка. Улыбка имела разные свойства в зависимости от выражения его глаз. Если они сияли, улыбка казалась просто насмешливой. Если нет – она превращалась в жестокую.
– Это уж точно, – согласилась Джорджи.
– А ты чего хочешь?
Проще всего (и банальнее всего) было бы ответить: «Тебя». Вопреки правдивости такого ответа Джорджи сказала другое:
– Я хочу писать. Хочу заставлять людей смеяться. Создавать свои шоу. Одно за другим. Хочу быть как Джеймс Брукс[33].
– Я понятия не имею, кто он такой.
– Обыватель с острым умом.
– Такое бывает? – удивился Нил.
– Наверное, раз он без конца получает премии… А еще я хочу написать книгу эссе. И войти в труппу «Ребятишек в коридоре»[34].
– Тогда тебе придется вообразить себя мужчиной, – сказал Нил.
– И вдобавок канадцем.
– И постоянно выступать то в мужских, то в женских ролях. Это очень сбивает с толку.
– Меня не собьет.
Нил засмеялся. Правильнее сказать, почти засмеялся. Он улыбался, а его плечи и грудь дергались.
– И еще я хочу «Крайолу Кэдди», – сказала Джорджи.
– Что это за штука?
– Их делали в нашем детстве. Что-то вроде вращающегося подноса с отделениями для цветных карандашей, мелков, фломастеров и красок.
– По-моему, у меня такая была.
– У тебя была настоящая «Крайола Кэдди»? – восхищенно переспросила Джорджи, впиваясь ему в руку.
– Думаю, да. Она желтого цвета? И в ней были плакатные краски? Где-то и сейчас валяется.
– Я хотела «Крайолу Кэдди» лет с пяти, – вздохнула Джорджи. – Целых три года просила Санта-Клауса, чтобы принес мне на Рождество.
– Неужели родители не могли тебе ее купить?
– Надо знать мою мамочку! – Джорджи закатила глаза. – Если она что-то находила глупым, умолять ее было бесполезно. Она покупала мне отдельно цветные карандаши и отдельно краски.
– В таком случае… – Нил задумался. – Я отдам тебе свою.
– Заткнись!
Джорджи ударила его в грудь. В шутку, конечно. С одной стороны, это выглядело глупо, но такое предложение ее взволновало.
– Нил Графтон, ты волшебник. Ты исполнил мое давнишнее желание.
Нил прижал ее руку к своей груди. Там, где билось сердце. Его лицо оставалось бесстрастным, но глаза смеялись.
– А что еще ты хочешь, Джорджи? – шепотом спросил он.
– Двоих детей. Мальчика и девочку. Но не раньше, чем окрепнет моя телевизионная империя.
– Ого! – выпучил глаза Нил.
– И хочу дом с большим парадным крыльцом. Хочу мужа, который обожает ездить в отпуск на машине. И машину хочу большую, с просторным задним сиденьем.
– Ты умеешь так выпукло рассказывать о своих желаниях, что я их вижу.
– Но это не все. Я хочу постоянный пропуск в Диснейленд. Хочу поработать с Бернадетт Питерс[35]. И еще… я хочу быть счастливой. Семьдесят или даже восемьдесят процентов времени я хочу быть счастливой. По-настоящему.
Нил тер их озябшие руки о свою синюю фуфайку с надписью «Борцовский клуб Норт-Хай. Разложите их на обе лопатки!». Его губы были плотно сжаты, а синие глаза казались почти черными.
– Хочу летать над океаном, – высказала свое очередное желание Джорджи.
Нил сглотнул. Его рука коснулась ее щеки. Рука была холодной, и песок с нее посыпался Джорджи на шею.
– Думаю, я хочу тебя, – сказал он.
Джорджи вцепилась в его руку и теснее прижалась к нему.
– Ты думаешь…
Нил кивнул:
– Я думаю…
Чем ближе к нему оказывалась Джорджи, тем больше он отворачивался.
– Думаю, я хочу тебя.
– Хорошо, – согласилась Джорджи.
Нил так удивился, что почти засмеялся:
– Хорошо?
Она кивнула, ткнувшись носом в его нос:
– Хорошо. Считай, что я твоя.
Их лбы соединились. Но не губы.
– Так просто?
– Да.
– Серьезно?
– Куда уж серьезнее.
Джорджи потянулась, чтобы поцеловать его, но он отвернулся. Он тяжело дышал. Его рука, успевшая согреться, по-прежнему лежала на ее щеке.
Джорджи постаралась придать своему лицу вполне обыденное выражение.
Да, Нил. Я твоя. Я умею хотеть и получать желаемое. И сейчас ты мое самое большое желание. Говорю тебе правду, и ничего, кроме правды.
Нил кивнул, как будто ему только что принесли заказ. Потом осторожно уложил Джорджи на песок. Его движения одновременно были нежными и твердыми.
Он склонился над ней, упираясь руками в песок.
– Джорджи, – прошептал он и поцеловал ее.
По-настоящему.
В ту ночь Джорджи добавила Нила в список своих желаний, которые непременно должны осуществиться. Она решила, что Нил – подходящая кандидатура для романтических ночных поездок на машине. Нил – подходящая кандидатура, чтобы стоять рядом с ней, когда она будет получать «Эмми».
Он целовал ее так, словно проводил безупречную прямую линию.
Он целовал ее с той же уверенностью, с какой его рука рисовала тушью.
Этот самоуверенный поцелуй убедил Джорджи, что Нил необходим ей для счастья.
Они устали. Все трое.
Сет запустил пятерню в свои всклокоченные волосы. Сейчас он был похож не столько на Джона Кеннеди, сколько на Джо Пископо[36].
– Никакого гея индийского происхождения у нас не будет, – сказала он. – Решение окончательное.
– Но Джорджи говорила, что хочет добавить чего-нибудь остренького, – напомнил Скотти.
– Она не говорила, что хочет добавить в сценарий тебя.
– Рахул не я. Он высокий и не носит очков.
– Он хуже, чем ты, – сказал Сет. – Он слепок с тебя.
– В таком случае все белые персонажи – слепки с тебя.
Сет продолжал терзать свои волосы.
– В этом шоу нет ни одного слепка с меня. Все они остались в «Сплетнице»[37].
– Джорджи! – хором сказали они, обращаясь к ней как к третейскому судье.
– Рахул может остаться, – вынесла вердикт Джорджи. – Но поскольку наша комедия не о суперменах, он будет невысокого роста и в очках.
– Это жестоко по отношению к Рахулу, – заявил Скотти. – В таком обличье он не встретит свою любовь.
– Скотти, поверь мне, ты встретишь свою любовь, – успокоила его Джорджи.
– Во-первых, я говорю о Рахуле, – напомнил ей Скотти. – А во-вторых, мне странно слышать от тебя такие слова.
– Он обязательно найдет свою любовь, – пообещала Джорджи, дотрагиваясь до плеча Скотти. – Я придумаю для него потрясающего друга.
– Джорджи, ты делаешь это для меня?
– Я делаю это для Рахула.
– Получается, мы портим почти готовый сюжет, – поморщился Сет.
