Империя света - Енха Ким

— Привет.

Он слегка покраснел. Проходившие мимо мальчишки мельком покосились на них.

— Кто сегодня будет у тебя? — спросила Аен.

Чингук оглянулся по сторонам и ответил:

— Вы и еще двое моих друзей.

— Мы их знаем? — вмешалась Хенми.

— Нет, вы не знакомы.

— Так они не из нашей школы?

— Нет, они не ходят в школу.

— Не ходят в школу? — удивилась Аен. — Почему? Не хотят?

Судя по выражению лица Чингука, он был готов к такой реакции.

— Типа того. Но они не такие, как вы думаете.

— Хм, а что мы такое думаем?

— Если не хотите, можете не приходить.

Девочки переглянулись. Чингук смутился, ему захотелось поскорее как-то выкрутиться. Он почесал затылок и добавил:

— Но будет здорово, если вы придете.

Но Хенми и Аен выглядели не очень довольными. Аен ответила за двоих:

— Мы еще подумаем.

Чингук еще больше покраснел.

— Ладно, киньте потом эсэмэску.

— На случай, если мы не пойдем, желаем хорошо повеселиться.

— Да ладно вам, приходите!

Чингук ушел и скрылся за дверью магазина. Хенми бросила пластиковую бутылочку из-под бананового молока в урну. Они встали и пошли вдоль клумб в сторону флагштока. Воспользовавшись большой переменой, мальчишки вышли на площадку поиграть в баскетбол и бегали взад и вперед, размахивая вытянутыми руками, как большие обезьяны.

— Чингук немного странный, да? — заговорила Аен.

Хенми кивнула:

— Да уж. А ты не думаешь, что и друзья его будут чудаковатые?

— Угу. Но я даже рада.

— Чему это?

— Не люблю парней из нашей школы.

Аен слегка помрачнела. Хенми крепко схватила ее за руку. Обе вдруг громко захихикали и побежали вперед. Но потом они резко остановились, тяжело дыша.

— Мама тоже сказала, что задержится сегодня.

— Да? — обрадовалась Аен. — Тогда можно не идти сразу домой.

— А как же твои курсы?

— Да ну, один день можно и пропустить. Везет тебе, ни на какие курсы не ходишь.

— Я бы тоже пошла на какие-нибудь курсы, да мать у меня не родная, денег не дает.

Аен рассмеялась и толкнула Хенми в плечо. Та, изобразив страшную боль, преувеличенно взвизгнула и рванула внутрь учебного корпуса. Аен погналась за ней. Большая перемена закончилась, и музыкальный сигнал, словно подгоняя их, нарастающим звоном прокатился по школе.

13:00

Отель «Хилтон», Пхеньян

От Чонро-4 Киен повернул на запад. На улице было довольно много людей. Он шел, читая по пути вывески, словно видел их в первый раз. Давно знакомое гармонично сочеталось с незнакомым. Для Киена все на Чонро было знакомым и чуждым одновременно. Это было то место, которое не казалось ему новым уже тогда, когда он впервые попал сюда и к которому он за двадцать лет так и не смог привыкнуть. Хотя это самый центр города, он всегда чем-то напоминал окраину, но при этом именно здесь ощущался настоящий Сеул.

Много лет назад в Пхеньяне Киен с товарищами по группе связи № 130 погрузились в автобус. Все окна, кроме водительской кабины, были заколочены фанерой. В тусклом свете ламп лица выглядели немного изможденными. Автобус кружил по всему Пхеньяну. Они не могли понять, куда их везут. Затем автобус резко наклонило вперед, и они долго ехали вниз по склону, пока внезапно не остановились. Все как один подняли головы, чтобы выглянуть в лобовое стекло, и увидели треугольные заграждения, какие обычно стоят на контрольно-пропускных пунктах. Прямо за ними располагалась бетонная постройка, похожая на бомбоубежище, с узкими металлическими воротами, в которые едва мог протиснуться один автобус. Куполообразный вход был покрыт маскировочной сетью. Ворота открылись, и их автобус медленно въехал в темноту. Сооружение, тщательно укрытое от американской спутниковой разведки, казалось, вполне могло служить убежищем от разрыва атомной бомбы. Автобус долго ехал вглубь. Когда он наконец остановился, все по команде вышли наружу. Их построили и колонной отвели внутрь небольшого серого здания. «Это часом не исправительный лагерь?» — прошептал кто-то на ухо Киену. Подобные опасения не были такими уж беспочвенными. В раздевалке им выдали новую одежду и обувь. Свои вещи они сложили в корзины, которые оставили на полках. Еще школьником Киен видел фильм про Освенцим. Тогда его удивило, что порядок действий при заключении в концлагерь был такой же, как в первый день в армии. Заключенные должны были сдать свою одежду и надеть выданную форму. Их остригали наголо и насильно загоняли в душевые кабины. Но их в тот день не стригли и не заставляли мыться. Значит, это вряд ли был лагерь. Киен успокоился.

Их вывели из раздевалки через другую дверь. Оказавшись снаружи, они в один голос ахнули. Перед ними был ночной Сеул. Всюду горели неоновые вывески, а по вымощенным брусчаткой тротуарам с бесстрастными лицами слонялись люди, одетые по-южнокорейски. На прилавке продуктового магазина напротив грудами лежали фрукты, а в баре возле него на разлив продавали пиво «ОБ». Немного бросалось в глаза то, что бок о бок с продуктовой лавкой располагался полицейский участок, а прямо за ним ночной клуб. Хотя никто из них раньше не был на улицах Сеула, подобное сочетание почему-то показалось им странным. Но все остальное выглядело вполне правдоподобным. Тут даже был нищий. Он лежал ничком посреди улицы с протянутыми руками, а ноги его были обернуты черной резиной.

Продавцами, полицейскими, служащими банка и работниками отеля были похищенные или добровольно перешедшие на Север южнокорейцы. Они говорили на чистом сеульском диалекте и работали здесь, изо дня в день изображая жизнь в точно воссозданном уголке Сеула. Вот хозяин лавки мухобойкой сгоняет мух с яблок, пока его, по всей видимости, жена пишет что-то в бухгалтерской книге, но женаты ли они на самом деле, неизвестно.

Они с трудом верили своим глазам, когда Ли Санхек, которого в обычное время они практически не видели, чеканным шагом вышел им навстречу через вращающиеся двери отеля «Хилтон». Улыбнувшись, словно кинозвезда, он спустился по ступенькам и встал перед будущими разведчиками.

— Добрый вечер, господа!

Его речь, обычно всегда начинавшаяся с «Товарищи!», звучала так, как говорят в Сеуле. Киен и остальные ответили тоже по-сеульски:

— Здравствуйте!

— Ну, как вам здесь? Впечатляет, не правда ли? — спросил Ли Санхек, показывая на улицу за их спинами.

— Да.

— Вы не датокны отвечать хором. В Сеуле никто не отвечает на вопросы хором. Понимаете?

На этот раз никто не ответил.

— Над созданием этих улиц неустанно трудились работники отечественной кинематографии под личным руководством Любимого Руководителя Ким Ченира. Здесь вы должны вести себя так, как если бы вы по-настоящему оказались в Сеуле.

Позже Киен узнал, что их адаптационная спецподготовка на той площадке проходила как раз незадолго до бегства Син Санока, тогда бывшего одним из лучших кинорежиссеров на Юге, и его жены, известной актрисы Чхве Ынхи, которые до этого были похищены по приказу Ким Ченира. А сразу после того, как Киен был внедрен на Юг, Син Санок и Чхве Ынхи во время своей поездки в Вену оторвались от северокорейских сопровождающих и сбежали через посольство США в австрийской столице. Благодаря тем событиям весь мир впервые узнал о страстном увлечении северокорейского лидера. Но увлечение это не ограничивалось одним лишь просмотром фильмов. Он похитил понравившихся ему режиссера и актрису, лично присутствовал на съемках, на свое усмотрение вносил поправки в сюжет и даже руководил игрой актеров. Поэтому не было ничего удивительного в том, что самодержцу пришла в голову мысль задействовать методы кинопроизводства при подготовке разведчиков для внедрения на Юг. Поклонник кино и оперы, Ким Ченир в конце концов превратил все северокорейское общество в огромную сцену. Восемьдесят тысяч человек собираются на одном стадионе для участия в массовых играх, отряды молодежи с развевающимися красными флагами маршируют по улицам, распевая военные песни. Он сотворил грандиозную эпопею с несколькими главными действующими лицами и многомиллионной массовкой. Индивида в полном смысле этого слова здесь не существовало. Идеология чучхе ставила общественное существо выше биологического, и каждый непременно был членом какой-то группы. За личностью отдельного человека стояли Трудовая партия, Союз социалистической трудовой молодежи, Союз демократических женщин Кореи. Все эти группы должны были собираться каждый день или хотя бы раз в несколько дней для совместного разбора полетов, и это было все равно что заключение под стражу бдительных глаз. В обществе, где ты обязан постоянно отчитываться перед товарищами и выставлять на их суд любую свою оплошность, неизбежно осознание того, что на тебя все время кто-то смотрит. Подобно актерам на съемочной площадке, здесь все действуют с оглядкой на «режиссера» и «коллег по сцене». Актер должен думать не только о своих ошибках, но и постоянно обращать внимание на ошибки других членов команды. Ошибка одного человека может привести к остановке съемок и строгому выговору от режиссера.