Такая вот любовь - Ньюберри Мартин Синтия

Вблизи выяснилось, что исчез не просто трейлер, а трейлер Люси, и Анджелине показалось, что сердце вот-вот выпрыгнет из ее груди. Ерунда какая‑то. Люси не уехала бы, не предупредив Службу патронажного ухода. Анджелина резко затормозила, одним движением схватила сумочку и большую сумку, вылезла наружу, щелкнув брелоком, заперла машину. И застыла на месте. Она не только припарковалась на гигантском прямоугольном лоскуте обесцвеченной земли, где раньше находился трейлер номер один, но теперь сама стояла на нем. Словно ожидая наткнуться на невидимую преграду, она провела рукой по воздуху…

Подойдя к двери трейлера номер два, Анджелина ступила на бетонную плиту и постучала, пытаясь решить, о ком ей справляться: о Люси, о «женщине из соседнего трейлера» или… и услыхала голос Люси:

– Открыто.

Анджелина толкнула дверь и вошла. Люси – лицо ее багровело – лежала на футоне. Анджелину до краев наполнило то же чувство, которое она испытала, когда одна из ее дочерей наконец‑то, спустя час после дозволенного срока, переступила порог дома. Она шагнула в середину комнаты, озираясь по сторонам. Никаких отличий, точная копия знакомого ей трейлера, только красивее, новее, чище. И пахнет апельсинами. Анджелина не знала, какой вопрос задать пациентке в первую очередь.

– С вами все в порядке, Люси?

– Джон Милтон уехал.

– Уехал? Погодите минутку. Он что, украл ваш трейлер?

– Это дом. Передвижной дом. И он увез его только сегодня утром. Когда я проснулась, дома уже не было. За два дня до Хеллоуина! – Люси закрыла лицо руками. – Он забрал Старушку.

– Он и вашу собаку прихватил?

– Теперь я совсем одна.

– О боже, – проговорила Анджелина, опускаясь на привычное место – здесь это был красивый деревянный стул. Люси посмотрела на нее сквозь пальцы. – Люси, а как вы попали в этот трейлер? – Голубые глазки блеснули гневом. – То есть в дом. Передвижной дом.

– Теперь у меня в сердце дыра, – жалобно простонала Люси.

– Он заявлялся без предупреждения. Оставлял открытой дверь туалета. Ел вашу еду. А теперь украл ваш трейлер. То есть дом. И вашу собаку. – Интересно, кого из них двоих она пыталась убедить и в чем?

Люси расплакалась и пошевелила ногой, точно собиралась встать, но вместо этого перевернулась на живот и уткнулась лицом в футон.

Выкладывая документы на настоящий обеденный стол, Анджелина посмотрела в окно на оставшийся третий трейлер.

– Мне жаль, – заметила она. – Жаль, что Джон Милтон уехал. Вы знаете, куда он подался? – Люси зарыдала еще громче. – Почему бы вам не сесть? Я могу приготовить чай.

Посреди стола, точно украшение, стояла коробка с бумажными салфетками, по виду точно такая, как та, которую Анджелина недавно подарила Люси. Анджелина вытащила пару салфеток и положила их рядом с несчастной толстухой.

Трейлер был очень уютный, в этом пространстве имелось все, в чем действительно нуждается человек. И ничего лишнего…

Люси высморкалась, вытерла руки салфеткой и начала предпринимать усилия к тому, чтобы сесть.

– Ничего, если я воспользуюсь кухней?

Люси кивнула.

В раковине не было ни грязных кастрюль, ни тарелок. В первом же открытом Анджелиной шкафчике обнаружились чистящие средства. Во втором – сверкающие кастрюльки и сковородки. Она налила в кастрюлю воды и поставила на конфорку. В третьем шкафчике стояла синяя кружка, подаренная ею Люси. Анджелина взяла ее и показала своей пациентке.

– Люси, чей это дом?

Люси опустила ноги на пол, оттолкнулась от матраса и села.

– Мой.

– Хорошо, а другой был чей?

– Джона Милтона.

– Джона Милтона? – спросила Анджелина, садясь. Ну конечно! – Люси, почему вы сказали мне, что это ваш передвижной дом?

– По-моему, я этого не говорила.

– А почему же вы допустили, чтобы я так считала? Зачем мы там убирались? Люси, а белка!

– Как по-вашему, что сделал Джон Милтон?

– Переехал в другой штат?

– Купил немного земли. Где‑то рядом. Но меня с собой не заберет.

– Значит, ничего плохого он не делает. Вероятно, это из-за работы, да?

Люси повернулась к ней.

– Думаете, из-за работы? – Она потрогала крошечную царапину на локте.

– Люси, перестаньте себя трогать.

– Терпеть не могу всякие неровности, вроде царапин. Люблю, когда все гладко.

– Вот почему вы не разрешали мне заходить в спальню, да? Я бы сразу поняла, что это трейлер Джона Милтона!

– Поэтому мне нравится акварель. Не выношу шероховатую поверхность масла. Знаете, какая она бывает густая?

Что дальше? Люси расстегнет молнию и сбросит с себя жирную оболочку? Анджелина встала и вернулась на кухню.

– Вы тоже будете чай? – спросила Люси, ковыляя к столу.

Кроме вопросительной интонации в ее голосе прозвучала надежда. Вероятно, они обе при необходимости перебрасывали надежду друг другу, и сейчас пришла ее очередь.

Анджелина повернулась к шкафчику и достала желтую кружку.

– Где чай, который я вам принесла?

– В шкафчике справа от вас. Над плитой. Я положила его в один из тех ваших пакетиков с застежкой, и поддельный сахар тоже.

Анджелина открыла шкафчик и обнаружила там медово-ванильный ромашковый чай и пакетики со стевией. Заваривая напиток, она услышала, как Люси ходит по комнате.

– Сегодня с молоком или без?

– Пожалуй, с молоком. – Люси втиснулась в свое кресло в углу за столом. Откинула голову назад и вздохнула.

Анджелина достала из чистого холодильника молоко и налила немного в обе кружки. Поставила чай на стол, села и обхватила кружку руками.

– Не знаю, почему я вам не сказала, – начала Люси. – Вы решили, что это мой дом. А потом… Не знаю. Когда я там познакомилась с вами, то ощутила какую‑то защищенность.

И множество вещей встало на свои места.

Люси выглянула в окно. Губы ее задрожали.

– Я чувствовала себя в безопасности, когда с каждой стороны от меня было по дому. Совсем как в своей кровати. Эти дома – словно обнимающие меня гигантские руки. А теперь мне чудится, будто одну руку отрубили.

Анджелина похлопала Люси по запястью, сделала глоток чая, и он растекся по ее телу, наполняя его теплом. Возвращая кружку на стол, она немного расплескала напиток. Потянулась за бумажной салфеткой и промокнула лужицу. Затем расстелила салфетку перед собой на столе и отделила один слой от другого так, что вместо одной получились две очень тонкие салфетки. Разорвала одну из этих салфеток пополам. Затем взяла одну половинку и повторила операцию. А потом вдруг воскликнула:

– О боже!

– Что?

– Моя мама обычно так делала – по всем углам дома. Я не вспоминала об этом с тех пор, как она умерла. Если она не готовила, не смотрела телевизор и не убиралась, то рвала салфетки на клочки. Именно таким образом: каждую половинку разрывала пополам и так далее. Так вот почему я тоже так делаю… В получавшейся маленькой кучке всегда было шестьдесят четыре клочка. Когда‑то я пересчитывала клочки в каждой кучке, на которую натыкалась. – Анджелина уронила голову на руки, опершись локтями о стол.

– Текилы на два пальца, – сказала Люси. – Мамино лекарство от всего на свете. Неважно, живот болит или грипп одолел. Бутылка на кухне, в шкафчике над холодильником.

Анджелина встала, словно великанша Люси подняла ее на ноги, ухватив за пояс. Она нашла бутылку и достала два чистых бокала с мультяшными наклейками из того же шкафчика, откуда взяла кружки. Поставила бокалы и бутылку перед Люси.

Люси налила в стакан Анджелины, затем отмерила: ровно два пальца. Налив себе столько же, она откинула голову назад, словно собираясь поглотить текилу одним глотком, но выпила совсем немного. Анджелине почудилось, будто она видит, как прозрачная жидкость скользит по горлу Люси и попадает в Генриетту.

– Ах! – воскликнула Люси и рассмеялась. – Он уехал, а мне хорошо. – Она подняла свой бокал.

Анджелина тоже подняла свой бокал и, сделав глоток, прижала язык к нёбу.

– Мне и впрямь хорошо, – повторила Люси, уставившись в бокал с наклейкой. Затем добавила: – А Сом в силу «двух пальцев» не верил.