Тибор Фишер - Философы с большой дороги
6. Фемистокл, разъезжающий по агоре в колеснице, запряженной проститутками. Эта картинка не имеет к философии никакого отношения. Но какова мысль!
Все еще Монпелье
Единственный совет, который я могу дать: если, еще толком не проснувшись, вы купили газету и обнаружили на первой полосе свою фотографию, снятую весьма профессионально, а рядом – текст, описывающий вас как одного из главарей преступного мира и призывающий всех законопослушных граждан не терять бдительности и поделиться любыми касающимися вас сведениями с полицией, – единственный совет, который я могу вам дать: не бросайтесь читать этот текст под ближайшим фонарным столбом (как то было сделано мной). Не надо слишком бурно реагировать на публикации в местной печати.
Я просто не мог взять в толк, где они раздобыли мою фотографию. Снимок был старым, и выглядел я на нем довольно эффектно (по моим меркам). Во взгляде этого человека еще можно было различить претензию на то, что он чего-нибудь добьется на избранном поприще. Я, казалось, еще подавал надежды. Глядя на это лицо, никому бы не пришло в голову ляпнуть: этот тип? Да он же ни на что не годится!
Вскоре я сообразил: передо мной – фотография, сделанная когда-то для обложки книги. Издатели наконец с чувством глубокого удовлетворения передали ее в руки закона.
ОТБРОШЕННОЕ ПРОШЛОЕ 1.1
Литературные игрища. Отрицательные стороны карьеры философа: от вас ждут публикаций; вы приравнены к стопке исписанных вами листов, вы есть то, что вами написано. Учтите: качество особо не повредит вашему тексту, но важно не оно, а толщина издания. Ваш статус растет пропорционально росту испачканных чернилами листов, которые служат вам пьедесталом.
Как-то в понедельник, возвозвозвратившись (возвести в степень) из Кембриджа в Лондон, я обнаружил в почтовом ящике письмо. В письмо был вложен издательский договор на книгу, посвященную истории мысли. Несколько ошеломленный сим фактом, после ряда умозаключений я решил, что, видимо, на одной из вечеринок я произвел на кого-то неизгладимое впечатление. (В ту пору я массу времени тратил на то, что болтался по всяким вечеринкам, изрядно болтая на этих сборищах.) Деньги, часть авансом (уф-ах-уф – гримаса блаженства), – надо лишь поставить подпись. Сделка выглядела весьма соблазнительно – своего рода компенсация за то, что тебя от души поимели в этой жизни.
Однако вскоре выяснилось, что от моего пера, кроме подписи, уже поставленной под договором, требуется еще и набросать сжатую панораму всех битв, развертывавшихся на протяжении многовековой истории философии. Сущая пустяковина...
Аванс за книгу был неестественно щедр. Выплаченная мне сумма вызвала у моих коллег, во главе с Фелерстоуном, завистливую обиду, гревшую мне душу. Я купил ящик Château Lafite урожая 1961 года – и выпил его за два дня (ирония заключалась в том, что я вовсе не люблю Château Lafite; не уверен, что хоть кто-то его действительно любит). Я распивал его в одиночестве, сидя или лежа на полу. Я просто-напросто проссал эти деньги – большую часть их, заметим, проссал через мой лучший костюм. Ибо я был вместилищем всех скорбей мира, собранных в пределах одного тела, уже тогда весьма средних лет.
О пользе пьянства
Почему ты пьешь? Вопрос этот мне задавали неоднократно. Отвечу: потому что (a) мне это нравится и (b), начав пить, трудно остановиться. Если у тебя есть отдушина, подобная пьянству, тебе не приспичит среди ночи бежать в магазин на углу в надежде купить там граммов двести смысла, пакетик панацеи, банку «хеппи-энда». Наши обязательства, долги, проблемы держат нас мертвой хваткой – поди-ка ее ослабь, – зато сколько послаблений можно себе позволить, стоит лишь... Попробуйте-ка пройти сто ярдов, чтобы вам не встретилась точка, где разрешение загадки Симурга предлагают распивочно и навынос: к вашим услугам винные лавки, пабы, супермаркеты, рестораны. Все развитие нашей цивилизации – не что иное, как тончайшая отстройка связей, обеспечивающих производство и распределение спиртного.
Бездонный ящик пуст
Две тысячи пятьсот семьдесят девять лет – а отсчет продолжается. Весьма солидный промежуток времени – если провести его без выпивки или ожидая автобуса на остановке, но для планеты – сущая ерунда, его даже мгновением трудно назвать. Две тысячи пятьсот семьдесят девять лет – это даже не Вавилонский великий год [так называемый Вавилонский сарос – период в 3600 лет], срок, через который повторяется цикл солнечных и лунных затмений. За точку отсчета я взял 585 год до н.э., когда Фалес предсказал ионийцам затмение.
Фалес, житель города Милета, что на ионийском побережье, был первым, сдававшим карты, которыми мы играем до сих пор. Он был первым из философов – людей, которые в отличие от прочих мыслят системно. Заметим – первым, насколько то известно потомкам. Естественно, свои идеи он почерпнул у кого-то еще (а как иначе можно в нашем деле воспарить и не преткнуться о землю?), однако на этот счет нет никаких свидетельств. Что бы там ни измыслили египтяне, шумеры, индусы или китайцы, к нам это попало уже через вторые руки и независимо от того, как египтяне и иже с ними относились к Фалесу – смотрели они на него сверху вниз или наоборот, но именно он изобрел ту эстафетную палочку, которую с тех пор мы передаем из рук в руки. Что до иных забытых старателей по этой части – им надо было больше заботиться о пиаре или использовании не столь подверженных разрушению носителей информации.
При всем том 776 год до н.э. тоже вполне достойный кандидат, чтобы взять его за точку отсчета. Год основания Олимпийских игр. Множество городов, единый язык, борьба, конкуренция. Тосты – победителям, проигравшим – насмешки. Идеальная модель цивилизации. А крепкие бицепсы и готовность осыпать оскорблениями – ее основная движущая сила. Что видим мы в истории человечества? Соперничество – от тучных лугов Олимпии до безжизненных равнин Луны. Греки и персы. Афины и Спарта. Рим и Карфаген.
Предполагается, что этому будет положен конец? Не припоминаю, будто мне доводилось слышать что-то подобное...
Узы слова
Издатели таки поймали меня и стали изводить вопросами о книге: как идут дела, когда она будет закончена. Я отбивался, требуя еще денег, – просто потому, что так мне было проще отговориться, ссылался на трудности с поиском пишущей машинки, а если машинка находилась, не было ленты, и так далее – в ход шел весь список отговорок, от (a) до (z), дававших возможность увиливать от работы.
