Ирина Волчок - Ловушка для примерной девочки
На самом же деле в эту минуту она пыталась успокоить себя. Что ж теперь делать, ведь на протяжении многих веков огромное число женщин встречались с такой же, как у нее, бедой. Бедой под названием «близость с мужчиной».
А через несколько дней они вернулись домой. Их встретили даже не на вокзале в их городе, а в Москве, в аэропорту.
— Это инициатива Кирчонка! С него и спрос! — радостным голосом объявила Ольга Викторовна.
А Кирилл бросился на шею Наташе. К ней первой подбежал, не к отцу.
И Наташа сразу поняла, что только с ним ей тепло и уютно. Не с заботливым мужем. Не с ласковой свекровью. С Кирюшкой — навязанным ей обманом чужим сыном, избалованным и оттого не слишком здоровым мальчишкой.
* * *И покатилась привычная жизнь с выходными, когда Артур вывозил семью к своим родителям в загородное «имение». Там Наташу теперь холили и лелеяли почти так же, как Кирюшку. И опять она не могла остаться в одиночестве, ее все время опекали и развлекали. И однажды пятничным вечером она решилась:
— Артур, можно, я не поеду с вами? Не обижайтесь на меня, я просто хочу… — слова «побыть одна» почему-то не выговорились. — Я хочу посидеть за компьютером. Мне, наверное, стоит поискать тему… Может, я диссертацию писать начну…
Артур удивленно поднял брови, посмотрел на нее пристально, озабоченно покусал губы и наконец сказал:
— Мама расстроится. Она к тебе так прониклась, я даже удивляюсь. Ну… ладно, оставайся.
И вот суббота. И свобода. Артур с Кириллом приедут только через два дня. И эти два дня — ее!
Она дозором обошла владенья. В квартире порядок, разве только пыль смахнуть. Продуктов полны закрома. Значит, магазины тоже на сегодня отпадают.
И чем заняться? Почитать? Поваляться перед телевизором? Нет, лучше вот что — сходить в кино.
Наташа тщательно оделась. К этому она себя сознательно приучила. Поняла, наконец, что встречают по одежке. Модные короткие брючки — как раз до тех пор, где начинаются голенища замшевых сапожек на небольшом каблучке, короткая норковая шубка с сильно расклешенной спинкой. Вот с головой что делать? Мама с детства твердила: без шапки нельзя, еще менингит подхватишь. А все модные женщины ходят без шапок — и ничего, не подхватывают. Ну, и она не подхватит.
Наташа повертелась перед зеркалом и осталась собой довольна. Гораздо приятней хорошо выглядеть. Даже взгляд другой — не затравленный, а смелый и веселый.
Запел ее мобильник. Артур. Спросил, чем она занимается и как ее здоровье-настроение.
— Все нормально, иду в кино, — ответила она, чувствуя, что настроение как раз и поблекло.
— А хотела диссертацию писать, — хмыкнул он. — Да ладно, отдыхай! У нас тоже все хорошо. От мамы привет! Пока?
— Пока.
И, больше не глянув в зеркало, она вышла из дому.
Ехать пришлось в переполненном троллейбусе. Видимо, фильм и впрямь так хорош, как его рекламируют.
— Девушка, на следующей выходите? — услышала Наташа за спиной ужасно знакомый голос— и обернулась. И расплылась в улыбке.
— Ленка, Бульдя, ты?!
Перед ней была однокурсница и соседка по комнате в общежитии, самая, пожалуй, близкая приятельница.
Троллейбус остановился, толпа пассажиров вынесла девушек на тротуар.
— Лен, ты что, не узнаешь меня?
Ленка смотрела-смотрела во все глаза и вдруг охнула:
— Морозова, это ты? Ну, ни фига ж себе! Да ты прям фотомодель!
— Ленка, как я рада тебя видеть! Ты куда?
— В кино намылилась. Мне надо рецензию сделать. Я ж в газете — ты знаешь? А ты? Что, где, когда?
У Наташи испортилось настроение.
— А нигде. Замужем.
— Ну, это мы, положим, помним. А работать что, муж не пускает или самой неохота?
— Не приставай. Я тоже в кино иду.
— Одна?
— Артур в командировке.
Они пошли к кинотеатру, вспоминая своих однокурсниц. Ленка была в курсе всех событий их жизни, рассказывала, смеялась. А Наташа все спрашивала то об одной девчонке, то о другой и делала вид, что слушает с огромным интересом. Лишь бы Ленка ей вопросов задавать не начала.
Почему, ну почему ей так стыдно рассказать кому-нибудь — не только подружке, а даже маме, даже сестре — о своей семейной жизни?
Но вот стыдно — и все.
После окончания картины Ленка сказала:
— Извини, Натах, но я недавно только на эту работу устроилась. Пока изображаю высокую сознательность и тому подобное… В общем, разбежались, угу? Не обидишься? Давай свой мобильный номер, созвонимся.
— Ну, конечно, я понимаю, — ответила Наташа, втайне испытывая огромное облегчение.
Они обменялись телефонами, и Наташа поехала домой, купив по пути любимого мороженого. Она с почти детской радостью предвкушала, как сейчас попьет чайку, потом съест мороженое, потом что-нибудь почитает…
Она даже не успела достать ключи, как дверь распахнулась. На пороге стоял Артур.
— Сюрприз! — радостно воскликнул он и галантно посторонился.
Она прошмыгнула мимо и тут же наклонилась, чтобы расстегнуть молнии сапожек. И чтобы он не увидел ее слез досады.
Но он быстренько присел перед ней на корточки, мягко отвел ее руки и занялся молниями сам. С нежностью снял один сапожок и поцеловал ее ногу. Она стояла, судорожно вцепившись в стойку вешалки. А он проделал все то же и с другой ее ногой. Потом поднялся, расстегнул шубку, стянул меха с плеч и приник губами к ее шее. Потом подобрался к губам. Не прерывая поцелуя, взял ее опущенные руки и положил их на свои плечи.
— Ну что же ты стоишь, как статуя? — зашептал он у ее губ. — Я ведь к тебе приехал… Пойдем… Помнишь наши первые дни вдвоем? Помнишь, как нам было хорошо? — шептал он, зацеловывая ее лицо, шею, плечи и увлекая в глубину квартиры.
Наташе стало невыносимо обидно. Она так радовалась выпавшей свободе!
Что у него за одеколон? Какой противный запах…
— Наташ, Наташ, ну что ты, что ты как неживая… — бормотал он, стягивая с нее последние одежки. Как противно Он бормочет!
Она не сопротивлялась, не вырывалась. И все же он вдруг оторвался от нее и внимательно посмотрел ей в лицо. Отодвинулся, полежал, глядя в потолок…
— В чем дело? Ты, кстати, где была… такая нарядная?
— В кино, — равнодушно ответила Наташа.
— Что, прямо вот так — взяла и пошла одна в кино?
Он вдруг вскочил с постели и уставился на нее бешеными глазами.
— Ты что? Уже с кем-то переспала? Сыта по горлышко?
Она смотрела на него, ничего не понимая.
Он стоял перед кроватью голый, сжав кулаки. Лицо красное, словно вздутое, глаза выпучены… Как тогда, у того соседа с топором! Ей стало жутко. Она отползла в самый дальний от него уголок кровати, прикрываясь комком покрывала, растерянно заговорила:
