Эльчин Сафарли - Тысяча и две ночи. Наши на Востоке (сборник)
Аллахверди постоял, покурил, стараясь не глядеть вслед бортовому «уазику», на котором уезжал с семьей друг его детства, потом вздохнул глубоко, опустил плечи и пошел, ссутулившись, домой. Кто-то хитрый и злобный, сидя где-то далеко-далеко, в теплом и просторном кабинете, уже поворачивал ключик в замочке старенькой шкатулки, где с самого 1905 года[23] сидели замурованные советской властью бесы и дьяволы межнациональной резни. От бесов и их лозунгов пахло нафталином, но они были живучими и многое повидавшими тварями, точно знающими, что, где и кому именно надо шепнуть на ухо, или наоборот, проорать благим матом. И стоило лишь приоткрыть крышку, как нечистые создания сразу же полезли наружу, брызжа ядовитой слюной, нагромождая одну ложь на другую, противно пища и царапая лакированную поверхность письменных столов с обеих сторон…
* * *
Осенний призыв был на носу, и по тому, как подчеркнуто-вежливо, чтобы не сказать ядовито, Вартан здоровался с нею при встрече, Ануш поняла, что медлить нельзя. Надо срочно связаться с сестрой, которая не где-нибудь, а в самом Стамбуле. Ну и что ж что армянка, она там родилась и всю жизнь прожила. Да, замужем за турком и даже родила от него детей, двух мальчиков, не правда ли, ужасно, все национальные интересы предала, от врага детишек заимела, по любви и по собственному желанию. Такая вот была женщина по имени Цовинар, сестра Ануш из бывшей Советской Армении…
Муж Цовинар Омер был мелким бизнесменом, только-только раскручиваться начал, в Россию куртки продавать, да дела шли не так, как ему хотелось бы, а он все бабло в дело вложил, вот и нервничал. Тут, само собой, не до помощи родственникам жены, а раз жена не понимает да требует, то и огрызнуться не грех, ну чего женщину в дела мужские посвящать? Но ночная кукушка всегда любой бизнес перекукует, вот и пришлось ему слово дать, что что-нибудь обязательно придумает. Люди восточные — человеки хитрые и к торговле приспособленные, а торговцы — народ общительный, разговорчивый и вежливый, друзей-приятелей у них хватает, кто-нибудь обязательно хоть что-то да присоветует, если и деньгами не поможет. Традиция все-таки и корни, и нечего Аллаха жадностью гневить, мужчине скупость не к лицу, и привязанная к шее рука[24] — справедливое наказание в аду для скупердяев…
Потыкался Омер туда-сюда, чтобы скандалов семейных избежать, все звонил куда-то, разговаривая, руками размахивал, языком цокал да головой качал и договорился с товарищем, который гостиницу на окраине Карса держал. Небольшой такой отель, четыре этажа, крылечко, вывеска с намалеванными четырьмя звездочками (комиссия из Министерства по туризму присвоила отелю только три, да ее инспектора не каждый год в такие дальние углы заглядывают, пусть пока все четыре повисят). Он согласился дать денег, но ему нужна была работница в гостиницу. Чистоплотная, хозяйственная, исполнительная и трудолюбивая, да чтоб порядочная была, хвостом туда-сюда не вертела. А дел ей в гостинице за глаза хватит, вот и отработает: там и за горничными приглядеть надо, и за посудомойками, и как чисто скатерки отмываются, и сверкает ли посуда, потому что нечистая скатерть, несвежая постель и грязный стакан в доме, где принимают гостей и странников, есть позор на голову хозяина и харам[25] в глазах Господа…
* * *
Без малого полтора года прошло, как расстались Аллахверди и Валера. Разразившаяся война железными челюстями пережевывала людей и ресурсы с обеих сторон, но, казалось, совершенно не затронула Баку. Город жил так, как будто в пятистах километрах от него не гибли люди, не плакали дети, в этом городе шлюшьими глазами сияли окна ресторанов, звучала веселая музыка и даже давали концерты заезжие «звезды». Хаос, анархия, некомпетентность, временщики, все резали власть, а вместе с ней и страну на мелкие кусочки, надеясь оторвать и оторваться, мол, нашей кровью все добыто, нашим и сделается. То и дело боеспособные части отзывали в город, чтобы возвести на престол очередной чин, тем самым оголяли фронт, и спустя пару дней, когда высоты были уже заняты хорошо подготовленным и неплохо снабжаемым противником, затыкали дыры необстрелянными мальчишками. А как пообстреляются пацаны самую малость — их снова в город, другого дракона в кресло подсаживать.
Аллахверди к тому времени дослужился до подполковника, ни много ни мало — целая часть под началом, в игры не играл и на просьбы отвести своих ребят и малую толику техники в Баку, чтоб на площади перед Парламентом покуражиться, отвечал неизменно. Забыли и отстали. Его заместитель, Рустам, человек большой хитрости и лишь воинской смелости, иногда пытался его одернуть, мол, доогрызаешься до беды, да куда там… Бешеному мужику море по лодыжку…
Рустам был полулезгином-полуазербайджанцем, остался после армии то ли в Хабаровске, то ли еще где на Дальнем Востоке, но как началось на Кавказе, сразу же вернулся на родину. Они прекрасно дополняли друг друга, хорошие организаторы, на расправу скоры: Аллахверди как-то попросту застрелил своего зампотыла за воровство, ну не на смерть, всего лишь колено прострелил. Потом подстреленного в Баку отправили, там его потаскали туда-сюда, помариновали чуток, а теперь он, говорят, в большие чины вышел, в министерстве сидит, в удобном таком кресле с подлокотниками…
Привезли в их часть несколько ящиков сигарет для солдат, и подходит к Рустаму солдатик, разрешите, мол, обратиться. Так, дескать, и так, вы сказали бы тем, кто нам курево шлет, чтобы слали, что подешевле, потому как если импортные сигареты присылают — их сразу же разворовывают и потом на базаре продают. А если без фильтра — то не всякий на них польстится. Рустам все внимательно выслушал, пошел к Аллахверди, о чем-то с ним шептался минут эдак сорок, а потом позвали зампотыла да месили его в землянке ногами минут двадцать. Эти двадцать минут ему, зампотылу, целой вечностью показались, и, как он сам потом говорил, выстрел даже некоторое облегчение принес.
* * *
Ровно через неделю деньги были у Ануш. Как — не спрашивайте, для восточных людей государственные границы — штука условная, не у одного, так у другого обязательно по ту сторону, если не родственник, так хороший знакомый живет-поживает, да и тайные тропы в горах никто не отменял. А пограничник — он ведь тоже человек, дал солдатику на блок сигарет, он и не смотрит, куда не надо, все же люди-человеки, и ко всем с пониманием относиться надо…
Вартан, конечно, зубами поскрипел, не без этого, да поздно: денежка уже военкому уплачена, и сын Ануш отправлен подальше, к родственникам в деревню. Ищи его теперь, если все по закону. К каким родственникам? Ну спросите тоже! Тут, в самой в нашей общей Азии, на свадьбе соседа с кем за столом парой слов перекинулся да стаканчиком стукнулся, тот тебе уже вроде кровного родственника становится. И никакая глобализация этого, даст Бог, не выжрет, не вымоет…
