Бернард Вербер - Мы, Боги
— С меня хватит. Не могу больше. Я подаю в отставку.
— Что ты сказал, Атлант? — сухо спрашивает Гефест.
Два старика пристально смотрят друг на друга. Атлант первым отводит взгляд.
— Ничего, ничего, — ворчит он. Гигант смиренно сгибается и уходит.
Гефест с трудом поднимается с кресла, берет костыли и, опираясь на левый, пишет правой рукой на доске: «ПЕРВАЯ ЛЕКЦИЯ — СОЗДАНИЕ МИРА». Потом он снова падает в кресло-каталку, которое подкатывают его механические помощницы.
— Теперь, когда вы научились на подготовительной лекции с Кроносом использовать ваши кресты для «зла»…
При произнесении этого слова на его лице застывает усмешка. Он подходит к гигантской подставке для яйца, снимает покрывало и открывает «Землю 17», превратившуюся в белую жемчужину, висящую в середине стеклянной сферы. -…Вы научитесь со мной, как их использовать для «добра». Один мир умер, дав место другому миру.
Яйцо-могила в центре сферы, кажется, смотрит на меня, как глаз. Я не могу забыть, что раньше целое человечество жило на его поверхности. Человечество, которое, конечно, совершило ошибки, — но заслуживало ли оно уничтожения за это?
— Подойдите поближе и установите кресты на максимальную мощность.
Он начинает читать как пономарь, как будто обращаясь к усопшей планете:
— Огнем ты была погублена, огнем ты и возродишься. Мы расплавим эту ледяную кору. Вы готовы… тогда, боги-ученики, огонь!
Со всех сторон молнии начинают поражать яйцо, которое пульсирует и корчится. Сфера становится похожей на живое существо, которое страдает, вибрирует, охваченное спазмами, и старается пробудиться от боли.
От таящего льда поднимается белый пар. Яйцо становится серым. Под облаками мы видим, как его поверхность желтеет, потом становится оранжевой, а затем красной.
— Продолжайте! — приказывает властелин кузницы.
Планета трескается, как пережаренный торт. Появляются вулканы, напоминающие напрасно зовущие на помощь рты, а затем из них извергается оранжевая жидкость. Мы продолжаем стрелять, и между кратерами появляются поджаренные пространства, сперва коричневые, а потом черные, почти обугленные. Гефест делает знак остановиться. Затем он рисует на доске круг:
— Планета покрыта эпидермой, ее коркой. Магма — ее кровь, которую качает горящее сердце планеты. Необходимо достичь внутреннего и внешнего равновесия.
«Гомеостазия», — пишет он на доске.
— Ее корка чувствительна и нежна, поскольку именно через нее устанавливается равновесие между внешней и внутренней частями этого мира. Поверх ность должна быть толстой, но не слишком, иначе планета будет сдавлена, и это увеличит вулканические извержения. Запомните это понятие: «кожа крепкая, но мягкая».
Он делает знак продолжить.
Под нашими выстрелами «Земля 17» продолжает поджариваться. Она вздувается, дымит, набухает. Твердые куски поверхности скользят, открывая похожие на раны красные куски магмы.
— В бурлящих вулканических котлах вы теперь сможете создать первый этап материи — минерал.
Бог-учитель предлагает нам отрегулировать зумы крестов так, чтобы видеть на атомном уровне.
Наши лупы превращаются в микроскопы. В пекле хаотической поверхности отчетливо появляются ядра и электроны. Как луны вдалеке от планет, как планеты вдалеке от солнц. Гефест продолжает:
— В первоначальном котле все элементы разделены. Вам предстоит гармонично собрать три элементарные силы: негативно заряженный электрон, позитивный протон и нейтральный нейтрон, чтобы создать первое архитектурное сооружение — атом. Внимание, недостаточно просто соединить ингредиенты, нужно их правильно расположить. Каждый электрон должен быть помещен на правильную орбиту, иначе он отсоединится. Если мы рассмотрим в достаточно мощный микроскоп окружающую нас материю, то сможем констатировать, что в основном она состоит из пустоты. Именно движение частиц производит эффект материи. Хорошо, перейдем к первому упражнению: создание водорода. Для этого простого атома достаточно одного ядра и одного электрона.
Водород становится нашим первым созданием ех nihilo* (ex nihilo (лат.) — из ничего). Нам всем это удается без особых трудностей.
— Перейдем к гелию. Два электрона и один протон.
Здесь тоже никаких проблем. Тогда Гефест предлагает свободно применить нашу изобретательность.
— Вы создаете свой атом, вы присоединяете его к таким же атомам, как кирпичи, и вы получаете молекулы, а потом материю. Тщательно делайте эту работу на всех трех уровнях: атом, молекула, материя. Вам создавать самый красивый собор из атомов, на который вы способны. Я отмечу трех наиболее успешных учеников.
Я наугад пробую различные сочетания электронов, ядер и атомов, выловленных в пекле планеты, пока не начинаю понимать способ действий и не создаю прозрачный камень. Я тщательно отделываю его, убирая лишние атомы. Я увеличиваю размер ядра, добавляю атомы на некоторых орбитах, а другие устраняю. Несколько часов работы, и я доволен моим «пэнсонитом», кристаллом цвета индиго.
Как раз вовремя. Гефест останавливает практическую работу и предлагает посмотреть результаты учеников. Рауль сделал «раулит», прозрачный зеленый камень, похожий на изумруд, Эдмонд— «эдмонит», белый жемчужный камень с розовыми отблесками, Мэ-рилин выработала «монроит», желто-золотистый камень, похожий на пирит, а Фредди представляет «мэй-ерит», серебристый минерал с голубыми отблесками.
Бог кузнечного дела подходит к каждому из нас с помощью женщин-роботов, изучает каждую композицию, кивая головой, спрашивает имя и делает пометки в списке. Наконец он возвращается за бюро. Оттуда учитель объявляет, что самым красивым произведением является «сараит», созданный Сарой Бер-нар. Он показывает камень в форме звезды, покрытый золотыми блестками, с бледно-розовыми и желтыми отблесками. Это похоже на морского ежа, и я спрашиваю себя, как она умудрилась расположить атомы так, чтобы получилась подобная форма. Изготовить призму или вытянутый кристалл мне уже кажется удачей, тогда как звезда…
— Можете ей поаплодировать, — говорит эксперт по ювелирному делу, — сегодня она оказалась самой лучшей.
Я ничего не понимаю в геммологии, но я прекрасно вижу, что Саре Бернар удалось поместить поразительное астральное мерцание внутрь ее камня в форме звезды.
— Я всегда имела страсть к ювелирным украшениям, — признается она.
Женщина-робот водружает венок из золотых лавровых листьев на голову лауреата. Гефест прерывает нежные излияния и заявляет, что, в соответствии с правилами, один или несколько самых плохих учеников будут отчислены.
