Анатолий Сигов - Игры хакеров
– 50 процентов – слишком жирно, – заявила она.
Но все ожидали, что она считает «не жирно». Никто не разбирался в тонкостях подобного бизнеса, и Эммануэль тоже, поэтому повисла тишина. Сначала хотели соединиться с американкой, но, вспомнив о ее ставке за работу, решили обойтись своими силами.
Оля начала припоминать отрывки деловых разговоров, которые ей иногда приходилось слышать от родителей, и в них часто звучала цифра 10 процентов, поэтому она робко предложила:
– Давайте начнем с 10 процентов комиссионных с продаж для нее, а там посмотрим.
Ответом был шум одобрения. Каждый был рад, что прозвучала какая-то отправная цифра, с которой можно было начать торговлю. Максимус сел к компьютеру и послал письмо от имени Эммануэль. Ответ пришел незамедлительно:
«Это совершенно нереальная цифра. Я вам предлагаю 50 процентов».
Эммануэль просто взвилась.
– Я тут горбачусь и изобретаю. А что делает она? Лишь помещает мои модели у себя в журнале и собирает бабки.
Оля опять почувствовала болезненный укол. Эммануэль не считала ее соавтором в своем творчестве. Кто же тогда она? Технический работник, который делает черную работу? Ей даже не удавалось остаться с Эммануэль вдвоем и побеседовать об этом с глазу на глаз. Обязательно кто-то из мальчишек вертелся рядом.
Между тем обсуждение продолжалось.
– Предложи ей максимум 15 процентов, и все, – скомандовала Эммануэль, и Максимус покорно отпечатал текст.
Прошло несколько минут, пока не пришел ответ:
«Это предложение также нереально. Учитывая репутацию моего журнала, максимум, на что я могу пойти, это раздел 40 на 60».
– Пусть катится! Найдем других, – был ответ модельера.
– Я не буду так категоричен. Хорошо? – спросил Максимус и, не дожидаясь ответа, напечатал:
«К сожалению, ваше предложение не подходит. Предлагаю отложить переговоры на более поздний срок».
Щелчок клавиши, и послание ушло. Опять никто не поинтересовался мнением Оли.
Всю дорогу домой у нее не выходило из головы, что в один прекрасный момент она может просто стать лишней в другой жизни, в их жизни. Они научатся обходиться без нее. Она всеми силами гнала от себя эту мысль, но заноза уже крепко засела в сердце. Оля знала себя. Теперь, что бы она ни делала, эта мысль будет неотступно ее преследовать, пока она не решит проблему.
Избежать матери не удалось. Оля надеялась, что сможет проскочить незамеченной в свою квартиру или матери не будет дома, но все получилось по-другому. Мать присутствовала, была пьяна, и ей хотелось общения. Она выпивала за обедом бокал-другой вина в их загородном доме, но впервые Оля видела ее такой, когда отца не было дома. И здесь она не ограничилась двумя бокалами. Мать пришла к ней в комнату с бутылкой французского шампанского, которая была уже почти пуста.
– Тебе не предлагаю, – сказала она, наливая остатки в свой бокал. – Хотя вы там, наверное, балуетесь понемногу?
Оля промолчала, чтобы не сказать, что их поколение балуется совершенно другими вещами. Но матери ответ и не требовался. Она пришла, чтобы предаться воспоминаниям.
– Мы в твоем возрасте пили «Советское шампанское» за два рубля и сколько там копеек и считали его самым лучшим напитком на свете. Потом появился «Амаретто», затем что-то там еще, по мере того как росло наше благосостояние, и теперь вот лучшие напитки для нас – это французские. И когда-то отцу приходилось в банях литрами пить водку с потенциальными клиентами, а я в это время дожидалась его снаружи. Но в те годы без этого не проходила ни одна сделка. Слава богу, что мы уже поднялись на такую ступень, и больше этого не требуется.
Остановить мать было трудно, и Оле приходилось делать вид, что она внимательно слушала истории, которые происходили с ними в начале и середине 90-х годов, когда они проводили какие-то конвертации и запирались с телохранителями на несколько дней в гостинице, и в случае обмана кто-то кого-то должен был убить.
Она говорила со смехом, и бокал постепенно пустел. Оля не понимала и половины из того, что говорила мать. Кроме того, она устала за день, и этот поток нужно было остановить.
– Но если вы все время занимались тем, что делали деньги, то когда же ты успела родить меня?
У нее было ощущение, что мать как будто наткнулась на какую-то невидимую стену, а у нее из-за плеча вдруг выглянул маленький чертик и, показав Оле ярко-красный язычок, опять исчез. Оля даже закрыла глаза, чтобы избавиться от этого видения.
Материн хмель куда-то испарился, и она ответила серьезным голосом:
– Ну, понимаешь, я сгущаю краски. У нас было время и на себя.
И, подумав, добавила:
– И на тебя тоже. У тебя всегда была нянька.
«При чем здесь нянька? – подумала Оля. – Я спросила о другом».
– Ну, ты, наверное, устала слушать материнские воспоминания о молодых годах. У вас сейчас другие интересы. Отдыхай!
И она направилась к двери. Прежде чем закрыть ее, она почему-то сказала:
– Ты же знаешь. Мы твои лучшие друзья.
И опять из-за плеча как будто выглянул чертик.
Оля долго лежала, пытаясь понять, откуда взялось подобное видение. И еще ей показалось, что она задала матери очень неприятный вопрос. Но она слишком устала за день, чтобы думать о подобных вещах. Однако прежде чем погрузиться в пучину сна, чертик на мгновение вновь появился у нее перед глазами и нахально ей подмигнул.
ВЕРОНИКА
Ребята быстро освоились, и уже не было нужды консультировать их каждый день. Поэтому она появилась у них лишь в субботу за час до начала аукциона, чтобы помочь с переводом нескольких фраз. То, что они успели сделать к этому моменту, впечатляло.
– У меня 33 выставленных на продажу лота и 15 тысяч посещений каталога, – похвастался Максимус. – Кроме того, наши собственные лоты. В общей сложности – 44. И еще два предложения на обмен баннерами и один запрос, сколько будет стоить размещение рекламы в каталоге.
Но были и настораживающие моменты. Кто-то выставил на продажу на аукционе проект дома в мавританском стиле, меньше и хуже, чем спроектированный Витасом, но и стартовая цена была вдвое меньше.
– И мы не можем не принять этот проект, – пожаловался Максимус. – Это было бы против правил аукциона.
Вероника не удивилась, так как это было явлением, характерным для Интернета. После чьего-то успеха появляется масса копировщиков, засоряющих Всемирную паутину и делающих то же, но гораздо хуже, и нужно было предупредить их об этом.
– Я думаю, что в будущем вам придется столкнуться с этим явлением не один раз.
Также появилась пара модельеров, скопировавших идею с парящими в воздухе моделями, но Эммануэль не считала их серьезными конкурентами. По ее мнению, их модели – это вчерашний день. А вот ее костюмы для свободных полетов не смог скопировать никто.
Они наперебой рассказали ей о неудачных переговорах с издателем Vogue, поэтому был подготовлен собственный журнал для продажи массовки, который они должны были запустить во время показа на аукционе моделей Эммануэль. И еще они обнаружили, что все модели для полетов, купленные на предыдущем аукционе, на следующий день появились в том же Vogue, но по цене значительно выше. Оказалось, что какой-то подставной аватар скупил их по договоренности с владелицей журнала для последующей перепродажи.
– Всю прошлую неделю они были монополистами и хорошо на этом наварили, но сегодня мы им покажем! – пригрозил Максимус.
«Да. Здесь все происходит так же, как в реальной жизни».
Время аукциона приближалось, и на экран были выведены часы с восточно-американским временем, которое считалось официальным в городе. Атмосфера в комнате была наэлектризована. Оля с Максимусом приготовились управлять событиями.
– Всего зарегистрировалось 132 человека, – торжественно объявил присутствующим Максимус.
Стрелка коснулась двенадцати, и действие началось. Музыка, торжественное объявление об открытии, первый лот, второй. Пальцы Оли резво бегали по клавишам, запуская одну программу за другой. Максимус страховал на случай неожиданностей. Что-то продавалось хорошо, что-то не очень, на многие лоты покупателей вовсе не было.
Дошла очередь до проекта конкурента Витаса, и все затаили дыхание. За стартовую цену в 50 тысяч солнечных долларов бидов не было. Все знали, что автор разрешил снижать до 10 тысяч. Но уже на 20 тысячах нашелся покупатель. Других не было, и проект ушел. Пронесся вздох сожаления. Все надеялись, что дворец не будет продан вовсе.
Еще пара экзотических вещей, и появился проект Витаса. Все опять напряглись. Была объявлена цена в 100 тысяч. Покупателей не было. Началось постепенное снижение по 5 тысяч каждое. Бидов не было. Как они предварительно договорились, на 65 тысячах Вероника поставила свой бид.
– Лучше пусть все будут считать, что проект куплен за 65, чем не продан вовсе, – рассудил Витас до начала аукциона, и Вероника не могла не согласиться с ним. Тем более после продажи проекта конкурента за 20 тысяч.
