Ирина Лобановская - Что мне делать без тебя?
- А кто ты? - пробуя погасить его вспышку, спросила Олеся. - Мне кажется, не пессимист...
- Как раз он самый, - буркнул Карен. - Только я подразумеваю под пессимизмом нечто другое. Это скорее попытка трезво разобраться во всем. Оптимизм ни в какие детали и подробности не вникает. А всего лишь попытка потому, что никому еще не удалось понять все на свете до конца. Но к нему, конечно, приближались, были совсем рядом...
- К концу познания? Но ведь это смерть живого! Такого конца нет!
Карен улыбнулся.
- Вероятно... Ну тогда стоит вернуться назад! Пойдем немедленно?
- Да, - засмеялась Олеся.
На столе все давно остыло.
- Боюсь, что ты чересчур далеко ушел от меня в своих анализах и наблюдениях. Поймем ли мы с тобой друг друга?
- Попробуем? - очень серьезно спросил Карен и доверчиво протянул ей руку.
Олеся вложила в нее свою ладонь, мальчик уверенно и крепко стиснул тонкие пальцы и усмехнулся.
- Сколько ты можешь промолчать на тему "старая Олеся и маленький Карен"?
- Мало, - честно ответила Олеся.
Карен снова улыбнулся в ответ.
- Ну, мало так мало... Все же попытайся растягивать промежутки между своими нелепыми выступлениями.
- Хорошо, - пообещала Олеся. - И ты тоже постарайся не слишком громко кричать на меня в следующий раз в случае такой необходимости.
- Постараюсь... Но ты ведь знаешь, я сумасшедший.
- Знаю, - спокойно отозвалась Олеся.
Карен засмеялся. Что может быть счастливее их одиночества вдвоем? Ее волосы разлетались по плечам, и над всем миром - лишь один чистый запах ее духов...
- Есть информация - я собираюсь сюда переехать.
Олеся прикусила губу. Вместе ходить в школу по утрам?.. Что и говорить, перспектива заманчивая... Карен угадал ее мысли.
- Я буду уходить раньше, прыгать в автобус, и никто ни о чем не догадается.
Ужин пропал окончательно. Олеся отодвинула в сторону сыр и спагетти.
- Карен, - с трудом сказала она, - твой отец приезжал сегодня в школу...
- Отец?! - неприятно изумился мальчик. - Что ему там было нужно?
- Можешь спросить у него. Он довольно долго сидел у директора. Вероятно, ввел Валерия в курс дела...
Карен хмыкнул.
- Оригинально... Как можно ввести в курс дела человека, который давно обо всем знает?
- Не иронизируй, пожалуйста, - взвинтилась Олеся. - Сейчас это ни к чему. Все очень нехорошо...
Карен быстро пересел поближе к ней.
- А я так не думаю. Директор достаточно благороден и умен. А моих родителей бояться смешно, они меня обожают.
- Но ведь отец поехал в школу... - Олесе ситуация не нравилась все больше и больше.
- Он доверяет порядочности, опыту и уму Малахова, - объявил Карен. - И он прав, несмотря на мое сложное отношение к директору.
- Значит, ты полностью доверяешь родителям... Поэтому рассказал им все...
- Ну да... Сказал себе, как всегда: "Сейчас я буду честным..." Не вижу никакого смысла держать их в неведении. Пусть все знают, что я люблю тебя! И ты обязательно будешь моей женой, как только я окончу школу! Ты ведь будешь моей женой, Леся?
Ответа ему не требовалось. Просто было необходимо еще раз подчеркнуть непреложность и неотвратимость грядущего события.
- Женой на какое-то время, - грустно уточнила Олеся. - Потом ты неожиданно прозреешь и увлечешься более молодыми...
- Опять!! Леся, ты опять?! Ты же мне пять минут назад обещала! - заорал Карен. - Почему я должен ими увлечься, объясни, в конец концов, если сама понимаешь!
- А Дина? - хитро спросила Олеся. - Не ее ли ты совсем недавно так нежно брал за ручку?
Карен заразительно расхохотался.
- Ты подсматривала? И ты ревнуешь меня к Дине? Знала бы она об этом! Просто замечательно! Не знаю, почему, но мне жутко нравится твоя ревность! Теперь я специально буду брать ее за ручку, чтобы подразнить госпожу Водяную. Отошли Полину спать, в конце концов...
Удивительное, волшебное, неповторимое одиночество вдвоем... Разлетевшиеся по плечам волосы Олеси, и над всем миром - только чистый запах ее духов...
Дина буквально приросла к Карену. Один его опрометчивый поступок совершил невероятное: девочка начала ходить за Кареном, как он когда-то - за Олесей. Причем за Диной постоянной тенью следовала Люда. Идиотическая ситуация раздражала и злила Олесю и очень забавляла Карена, играющего с девичьей влюбленностью неосторожно и безжалостно.
- Это изумительная развлекалочка для жизни, - хохотал он. - И ты, Леся, не мешай мне радоваться.
Можно ли было ему в чем-то помешать?!
Но самое интересное заключалось в том, что Люда и Дина неожиданно подружились. Их крепко спаяла общая неразделенная и бессмысленная влюбленность - прочная основа внезапной симпатии и жалости друг к другу. Девочки уходили теперь после занятий только вместе и вместе приходили утром, иногда даже держась за руки. Было смешно и грустно наблюдать со стороны тяжеловесную некрасивую Люду, которой надеяться было не на что, и хорошенькую, нежную Дину, продолжавшую верить в свои силы и абсолютно не подозревавшую, что надежд и у нее нет никаких.
Мальчик требовал во всем полной свободы действий, и дипломатия Олеси исподволь становилась дипломатией особого рода: как скажет - так и будет.
...Сон был цветной, увлекательный, с детективным сюжетом. Вероятно, в нем предполагалось две серии, но на самом интересном месте Олеся провела рукой по щеке Карена.
- Просыпайся, засоня... Пора... Вот если бы ты ночью спал, а не безумствовал, тогда бы тебе не пришлось так мучиться по утрам...
- Тогда мне пришлось бы мучиться по ночам, - бормотнул в полусне Карен. - А это значительно хуже. Каждый сам выбирает свои муки. Холодный душ - и все пройдет, я проснусь окончательно. Только бы доползти до ванной...
8
Поздно вечером Валерий добрался до аэропорта. Весь в огнях, он словно светился изнутри, как светлячок. Какие длинные, прекрасные тела у самолетов... Позади осталась предрождественская Москва, яркая, переливающаяся, радостная в допраздничной суете. Город покупал елочные игрушки, конфеты и вино. Все позади...
Позади прощание с Эммой и Семеном будто бы только на рождественские каникулы, а на самом деле - навсегда... Позади - брошенная на произвол судьбы школа, Глеб, Олеся, Джангировы... И теперь уже совершенно безразлично, что ждет его в Европе, как он устроится в Германии, чем будет жить и заниматься...
Малахов стоял, прислушиваясь и привыкая к неровной, неритмичной, слишком громкой мелодии, привязавшейся к сердцу. Еще одно Рождество, последнее на этой проклятой московской земле, где он ничего для себя не нашел. Теперь он сможет наконец остаться наедине со своей душой, которой давно не владел. Чувство к Олесе было сильнее его, потому что росло с каждым днем, незаметно становилось огромным, а Валерий совсем не менялся. Он словно остановился рядом с Олесей и с тревогой следил за нею. И чем дальше уходила она от него, тем оказывалась нужнее. Что он сделал для нее? Что он должен был сделать? И что он знал о ней? Да ничего... Поэтому ждал необыкновенного и надеялся на лучшее... Почему он не мог жить спокойно и безмятежно, как учил Глеб?..
Вчера директор заехал к поэту попрощаться. Вот без кого Малахову будет плохо в Европе... Глеб встретил Валерия с искренней радостью. Юрате была прелестна в шелестящем, серебряном платье. Тонкие ручки, которые она явно не знала, куда деть, неловко свисали по бокам.
- Знакомься, Валерий, - пророкотал поэт. - Моя новая пассия. Вся состоит из уступов, поэтому постоянно мне уступает и уступает. - Глеб хохотнул, довольный примитивным каламбуром. Юрате, не очень хорошо понимавшая тонкости русского языка, вежливо улыбнулась. - Когда ты вернешься? Я почему-то не люблю расставаться с тобой надолго.
"Никогда", - хотел ответить Валерий и пробубнил: - Скоро... Самое большее - дней через десять. Юрате пока тут тебя будет развлекать.
Новая пассия опять вежливо улыбнулась.
- Ну, это уж само собой разумеется! - пробасил поэт. - Попробовала бы она меня не развлечь! А почему моя старшая дочь совсем забыла своего любимого старого папочку? Ты ведь, наверное, видишься с ней? Что там происходит?
Малахов помрачнел.
- Да, в общем, ничего. В школе все хорошо. Полина здорова.
- А ты здоров? - поинтересовался Глеб, пристально вглядываясь в лицо лживого директора. - При чем тут Полина? Я спрашивал не о ней. Что случилось у вас с Олесей?
- Ледниковый период в отношениях, - неловко пошутил Малахов. - На Земле бывает не так уж редко. Но ведь ты темнишь и напрасно притворяешься Незнайкой! Разве ты не видел красивого мальчика у ее дверей?
- У ее дверей - да, - согласился поэт. - Но не в ее квартире. Тут есть некоторые нюансы. Или это уже произошло?
- Произошло, - нехотя, через силу подтвердил Валерий. - И не вчера. Поэтому Олеся старается тебя избегать. Делиться новостью ей, видно, не очень хочется. А я часто вспоминаю твои стихи. Знаменитый цикл о женщинах. Там было о красоте... Немного подзабыл начало... Как-то так:
...И вот тогда
