Илья Бояшов - Армада
– С вашей стороны это величайшие святотатство и наглость! – нисколько не колеблясь, бесстрашно заявил поп с «Чуда», когда его первым подвели к знакомому креслу.
Его Священность, Император, Единственный Адмирал и прочая, прочая, прочая, в новом мундире, обсыпанном серебром и золотом, безмятежно покачивался. До него не сразу дошла столь возмутительная фронда. Наконец Божественный закряхтел, щелкнул пальцами, и всемогущий Фуше – Первый флаг-капитан – весело излил волю монарха, парировав:
– А с вашей стороны, батюшка, величайшая глупость даже заикнуться о подобном. Если, милейший, вы вознамерились стать мучеником, считайте, что достигли своей цели.
Кивок – и несчастный поп, так чудесно затевавший со многими, стоящими сейчас в свите, «американку» и карамболь, полетел за ограждение. Как тень пролетел он пятьдесят два метра с возрастающим ускорением и распластался на смотровом колпаке второй башни главного калибра. Все на мостике, затаив дыхание, ждали грозного продолжения.
Следующей жертвой назначили улыбающегося как ни в чем не бывало бурята.
– Несгибаемый субъект, – с какой-то даже завистью прошептал Главный механик. – Мне бы его нервы!
Буддиста бесцеремонно подтолкнули к креслу, однако полет упрямца, казалось, не произвел на ламу никакого впечатления. Бильярдная голова его сияла.
– Довольно скалиться, чурка узкоглазая! – с молчаливого разрешения кресла прошипел флаг-капитан. – Вопрос: знаешь ли ты, кто есть сидящий сейчас перед тобою, сияющий в величии своем?
– Знаю, – тотчас кивнул лама.
– Так кто же?
– Новое воплощение Вишну!
После подобного восклицания, перепуганные ксендзы и попы скопом капитулировали и трясущимися руками приняли украшенные массивными рамами портреты Его Сияющей Божественности. С разрешения церемонийместера они уныло пошаркали к лифтам. Раввин, еще не отошедший от недавнего потрясения, клялся, что ежеутренне будет класть по двести поклонов перед Священным и ежевечерне – еще триста. Он утверждал, что, прославляя Мудрейшего, готов биться головой обо все стены корабельной синагоги. Мулла нервно пощипывал бородку – сомнения мусульманина мгновенно были отмечены всесильным Первым флаг-капитаном. Однако более всех местного Малюту Скуратова беспокоил все же невозмутимый посол Гималаев. Первый флаг-капитан, как ему казалось, не без основания, заподозрил в достойном и мгновенном ответе ламы преступное издевательство. Однако крыть ему пока было нечем – Его Божественность благосклонно отнесся к выходке азиата.
– Господи! – оборачиваясь к Главному интенданту, с тоской произнес Главный механик, которого не шлепнули только ввиду крайней в нем необходимости. – Отчего нам было не удовлетвориться островом – настоящим садом эдемским? Там находилось истинное Междуречье, колыбель колыбелей! Там все для нас оставлял Господь! Отчего же было не посидеть спокойно, не поразмыслить мудро – а затем затопить наши корыта и заняться выращиванием виноградной лозы, мирно пасти скот, сеять и убирать злаки? Возле хижин мы могли бы вечерами славить Бога за Благодать Его, любуясь вечерними облаками и удовлетворяясь плодами наших рук – переламывая хлеб и запивая его вином… Господь, сохранив нас, как единственных чад своих, дал нам шанс – все можно было начать с начала… А вернее, не начинать и больше никогда не лазить на всякие там Древа Познания и Жизни… Ан нет. Пробежали мимо с высунутыми языками!
Главврач, краем уха зацепив отчаянный монолог, не мог не возразить, правда, несколько витиевато:
– Вы не понимаете закона борьбы и единства противоположностей! Мы обречены наступать на одни и те же грабли. Уверяю – не надо бегать ни к каким юродивым. Все предельно ясно, сплошная конкретика… Вот мой любимец Кант – он внес покой Нравственности и согласился с Необходимостью, хотя непоседа Шестов и критиковал его за это! Гегель увидел мятежный Дух, толкающий мысль, а следовательно, и дела человеческие. Кроме того, свил невероятную спираль тезисов, антитезисов, синтезов, отрицаний и утверждений. Продолжая дело учителя, Франц фон Юбиус вывел закон ускорения человеческой истории. Ох уж это ускорение! Лично мне предпочтительнее всего умереть, подобно Билберту, – с книгой в руках возле открытого иллюминатора под шлепанье волн и гудение турбин. Но заметьте – в своем кресле! И мирно! Увы. Сильно подозреваю, мы вновь повторим весь путь человеческий, который медленно начинался, чуть ли не замирал в древние века, едва тек в средневековье, но в двадцатом веке приобрел вид бешеной скачки. Будьте уверены: дальнейшие события полетят с просто ошеломляющей быстротой. И месяца не прошло, а нами правит Небожитель, Зевс, Юпитер, Марс в одном лице. А мы здесь, на мостике, имеем честь представлять собой свору его полубогов. Что дальше?
Увидев, как Механик с трудом переваривает глубокомысленый ответ, медик удовлетворился тем, что грустно добавил:
– Механизм включен, и конец предсказуем. Нет! Не уйти мне в мир иной в своей уютной каюте под Вивальди и Гайдна! Не закрыть глаза на сто тридцать пятой странице Большой Энциклопедии Ван Доминика 1861 года издания… Увы, увы нам. Ждите событий!
Старый пройдоха как в воду глядел!
Особист с «Чуда», к которому вновь пришла директива – разобраться с исчезновением некоего командировочного лейтенанта, – здорово приуныл. После предыдущих блестящих отчетов наверх и не менее блестящего сыска, выявившего на авианосце огромное количество виновных, он вполне заслуженно ожидал повышения. Возня с невесть куда пропавшим лейтенантишкой решительно не входила в его планы. Карьерист, отхвативший на бунте орден, даже подумал о том, чтобы ограничиться обыкновенной отпиской, но долг и страх перед всесилием Главного взяли свое.
Честолюбец помощник тотчас материализовался в давно не проветриваемой каюте.
«Этот будет землю рыть, – подумал начальник. – Этот еще не наигрался. Ишь, как перебирает копытами».
– Вот что, дружище, – поглаживая лысину, мягко заявил тертый лис молодому горячему жеребцу. – Выясните-ка одно незначительное дельце. Так, ради успокоения совести. Вам следует разыскать некое книгохранилище. Там, этим со всего света собранным хламьем, обязательно должен кто-то заведовать. Разберитесь с той личностью – кто, откуда, вкусы, пристрастия… Не думаю, что вы хоть что-то там наскребете. Пустая формальность.
Исполнительный молодец, получив приказание, ударился во все тяжкие; каблуки щелкнули так, что у шефа в ушах зазвенело. Получив инструкции, помощник ринулся туда, ринулся сюда и с добытым по такому случаю планом отсеков «Чуда» детальным образом изучил путь, с тем чтобы не затеряться в палубах и переходах. Нюх гончей вывел его к мистической двери. Он нырнул в зеленоватый сумрак, проделал многочисленные круги от «А» до «Я» и как раз вовремя оказался перед столиком с абажуром, вокруг которого собрались заговорщики. Уже отзвучали клятвы, и карбонарии скрепили их кровью, запачкавшей их манжеты. Лихорадочно обсуждались последние детали, шли последние приготовления, диктовалось первое воззвание. Гневные речи были более чем конкретны, движения осознанны, лица пылали невероятной решимостью. Невольный шпион, попавший в самое пекло заговора, остолбенел перед адептом, словно перед каменным гостем. Сама Жакерия во всей прекрасной и ужасающей наготе явилась ему. То, что у заговорщиков повсюду были протянуты щупальца, не вызывало сомнений. «Немедля – к Самому! – мелькнуло в мозгу столь бездарно попавшегося сотрудника органов. – Измена!.. Награда за донесение…» Жалкий филер, он даже сейчас успел подумать, насколько вознесется, и на краю верной гибели примеривал мысленно орден. Честолюбец сделал конвульсивное движение назад, к дверце, но наткнулся на полку полного собрания сочинений госпожи Роулинг, и все ее «Гарри Поттеры» с ужасным шумом обрушились на ищейку. Словно магический круг Хомы Брута распался, революционная нечисть внезапно увидала его. Никто из карбонариев не сомневался, откуда явился пришелец и кем послан. Жалобно закричал он, пытаясь закрыться руками, однако яростно заработали лейтенантские и мичманские кортики. И тотчас после свершившегося правосудия сигнал был послан всем тем, кто в рубках, на юте и на баке ждал этого восхитительного часа: «НАД ВСЕМ „ЧУДОМ“ БЕЗОБЛАЧНОЕ НЕБО!!!»
Сотни губ торжественно и упоенно прошептали: «НАД ВСЕМ „ЧУДОМ“ БЕЗОБЛАЧНОЕ НЕБО!!!»
Тут же желтое знамя Ордена взвилось над авианосцем, и корабль, битком набитый ракетами, бомбами, обезьянами и людьми, взорвался уже не бунтом, но испепеляющей Революцией!
Как и предсказывал циник Главврач, события не понеслись – они просто обрушились. Наш молодой мичман, объявленный Командором, первым же декретом объявил о низвержении «прогнившего режима». Толпы рукоплескали. Следующим указом запрещался самосуд, но озверевшая от ежедневных принудительных обедов молодежь «Чуда» поймала беззаветного служаку-командира и не поленилась запихать ему в рот все десять томов «Славы великих флотов мира» Карлоса Сантьегоса. Примечательно, что, пока несчастный не проглотил последнюю страницу этого, во всех смыслах слова, неудобоваримого произведения, толпа не отставала от него, и ловкие пальцы все тех же мичманов и лейтенантов продолжали запихивать в несчастного его любимую пищу. Он скончался от заворота кишок, вместив в себя всю историю от китайских джонок до строительства линкоров «Миссури», «Нью-Джерси», «Айова» и «Висконтин». Тем временем революционный авианосец приказал застывшей от неожиданности Армаде следовать за ним. Божественный объявлялся низложенным, и тут же назначены были выборы Учредительного Собрания.
