Игорь Данилевский - Сессия: Дневник преподавателя-взяточника
Дама всплескивает руками:
– Я поражаюсь вам: вы ездите по таким странам, которые требуют очень больших финансовых затрат. Значит, вы умеете зарабатывать деньги, а это указывает на то, что вы – земной человек. И одновременно вы придерживаетесь таких взглядов…
Мне становится искренне жаль эту «Коробочку» за её мещанскую узколобость. Но я совершенно искренне предпринимаю последнюю попытку втолковать ей хотя бы что-то:
– Ну, такой уж я – прагматичный романтик. Или романтичный прагматик. На самом деле просто если вы спросите себя – а ради чего какие-то дикари творили всё это: ставили статуи по двести тонн, смотрящие в небо, таскали на себе такие же камушки, писали что-то о богах на летающих ладьях – это есть даже в официальном тексте «Ригведы», – то ответ будет только один: их что-то потрясло. Потрясло до глубины души, иначе они бы не стали так карячиться и стараться сохранить это в памяти. И я хочу проникнуться этой атмосферой, а не только увидеть ту эффектную, но стандартную красоту, которой напичкана Европа.
– Понятно… – доцентша вздыхает, решая, что спорить со мной бесполезно. – Ну, ладно, Галочка: я пойду, до свидания – обращается она к моей Любви, получая столь же любезный ответ. – До свидания вам тоже, – из вежливости добавляет для меня «зелено-костюмная» леди и поворачивается к выходу. Вся из себя такая хранительница Истинного знания, кандидатша каких-то там наук. Жаль только, что «Мисс Догма».
– До свидания, до свидания… – небрежно бросаю я ей вслед. И, сверля взглядом ее спину, шепчу про себя:
«И ради того, чтобы увидеть всё это своими глазами, я готов обобрать все вузы. И не только Волго-Камска!»
Когда доцентша окончательно испарается, моя Ненаглядная подходит к двери, задвигает до упора щеколду и показывает мне глазами, что нам стоит вернуться обратно за доисторический шкаф. Я с удовольствием подчиняюсь ее призыву, зная, что вслед за этим меня ждет что-нибудь приятное, и, разумеется, оказываюсь прав: ее правая рука ложится мне на ягодицы, а губы впиваются в мои собственные. Мы яростно целуемся таким образом в течение минуты, и под конец я начинаю тискать её не меньше, чем она меня.
– Ты очень хотел доказать ей свою правоту? – говорит мне Гала, утолив потребность в выходе страсти.
– Нет. Не очень. Просто меня бесят люди, которые тупо отказываются обсуждать некоторые вещи наподобие того, что у разных народов есть предания о лестнице в небо и о каких-то вратах, из которых идет белый – заметь: белый, то есть искусственный, – свет. Хотя, с другой стороны, так, наверное, действительно проще жить. Можно знать со школы, что китайцы называли свою страну Поднебесной империей, а императора – Сыном Неба, но не знать, почему они их так называли.
– И почему они их так называли?
– А я разве тебе об этом не говорил?
– Нет!
– Потому что их первый император, как они считали, прилетал из созвездия Большого Пса.
– Интересно…
– Я тоже так думаю. Но тем не менее Китай, Индия и Япония для меня лично – все-таки страны второй очереди. Даже в Африке мне хочется побывать больше, но я, честно говоря, элементарно боюсь туда ехать.
– Чтобы еще за свои деньги подцепить там какую-нибудь гадость, которую у нас никогда не вылечат…
– Вот именно. Какую-нибудь тварь, живущую в члене.
– Это тонкий намек на толстое обстоятельство? – смеется моя Любовь.
– Вообще-то нет, просто замечание, но ты можешь понимать его именно так.
– Спасибо, что-то не хочется!
– А вообще, с другой стороны, может, я и преувеличиваю. Летали же наши военные спецы туда, жили там годами, и ничего…
– Ой! С казанского вертолетного туда тоже регулярно наведывались и до сих пор это делают. Помнишь, я тебе рассказывала про Татьяну, которая мне легко так тысячу долларов одолжила, когда мы с Сережкой машину покупали?
– Да, чё-то такое припоминаю…
– У нее шикарная четырехкомнатная, две иномарки, и все потому, что ее муж десять лет в Африке отпахал. Вся квартира – в поделках из эбенового дерева. В центре зала на столике стоит вот такая ваза – Гала делает жест, которым обычно рыбаки изображают, что поймали очень большую рыбу, – до горлышка заполнена малахитом.
– Может, у них еще и алмазы есть? – спрашиваю я.
– Не знаю. Но квартира у них просто как сувенирная лавка. Куча этих масок всяких, барабанов…
– А у нее ничего страшного дома не происходило после того, как ее муж эти маски привез? А то, сама знаешь, говорят, что в каждую вторую местные колдуны что-нибудь подмешивают…
– Да вроде ничего не было. Они, наверное, на базаре оптом закупили всё – это был ширпотреб, и туда никто ничего не подмешивал. Подожди, я тебе не дорассказала. Ты вот говоришь – живут там наши годами. Они пьют только ту воду, которую им отсюда привозят. У них там однажды вся вода кончилась, так они двое суток водку глушили….
– Ха-ха! Серьёзно?
– Серьёзно. Летчики в дупель бухие были, когда обратно полетели, и как они добрались – это одному Богу известно.
– Чё уж – они не могли там кипячёную местную воду выпить?
– Нет! Случаи уже были – ложиться потом в койку и мучиться всю оставшуюся жизнь никто не хочет.
– Но я туда всё равно обязательно поеду, – говорю в итоге я. – Такой природы, как там, нет больше нигде в мире.
– Ты действительно прагматичный романтик, – смеется моя Любовь. – И мне, кстати, это в тебе очень нравится.
– Правда? А мне в тебе, знаешь, что нравится?
– ?.. – Она опять, как и при встрече, смотрит на меня с притворной скромностью.
– То, что с тобой можно сразу, почти мгновенно перейти от тем высокоинтеллектуальных к темам высокосексуальным…
Она хихикает. Я охотно дарю ей свой поцелуй, потом обхватываю ее за шею и начинаю склонять ее голову вниз – к тому месту, в котором сейчас сосредоточена вся моя высокая сексуальность. Она просит «нежненько» поцеловать ее еще раз и традиционно спрашивает, не клею ли я студенток, как раньше, до повторной случайной встречи с ней после большого перерыва. Я отвечаю, что с осени две тысячи четвертого я, конечно же, этого не делаю, потому что дал ей слово не обманывать ее, и это – почти правда, учитывая то обстоятельство, что целенаправленного поиска молодых особ из нашего универа я действительно не веду – просто иногда они сами ко мне приходят. Тогда, удовлетворенная моими словами, ласками и честным выражением глаз, она приседает на корточки и, быстро распаковав моего друга, заглатывает его как можно глубже. Я в этот момент думаю о том, какая же я, наверное, с точки зрения почти всех женщин мира, «сволочь» или «свинья». Впрочем, я сам не вполне уверен, что она не спит время от времени с другом своего детства, Фархадом, который одновременно – друг семьи. Она уверяет меня, что нет, потому что он «похож на таракана», но при этом признает, что, когда тот её подвозит на своей машине до дома, позволяет себе трепать её по коленке. А от коленки до чего-то большего, как известно, дистанция небольшого размера. С такими вещами типа друзей детства надо или мириться, все время ожидая от них соответствующих поползновений, или принимать «превентивные меры». Проще говоря – периодически иметь кого-то на стороне, чтобы было не так обидно когда-нибудь узнать, что тебе много лет подряд наставляли рога, как это происходит сейчас с ней и её мужем при моем деятельном участии.
Несколькими минутами спустя я разряжаюсь, затем помогаю ей подняться и целую. Она, как всегда, просит у меня какую-нибудь фигню типа «Тик-Така», чтобы забить запах спермы, а мне дает оторванный кусок туалетной бумаги, рулон которой у нее всегда предусмотрительно стоит в шкафу рядом с лаком для волос и дезодорантом. Я промокаю несколько раз головку члена, ожидая, когда из меня выйдут последние крохи моей самоидентичности, а она выпивает стакан воды, наблюдая за тем, как я жамкаю бумагой своего друга, и указывает мне на задвинутое под стол мусорное ведро. Остается только выбросить бумагу и застегнуться.
– Тебе хорошо было?
– Да, конечно. – Я улыбаюсь, потому что этот последующий вопрос она задает мне очень часто, хотя в подобных случаях вероятность того, что будет нехорошо или не очень хорошо, стремится к нулю. Я не знаю, насколько эффективна по данным маркетологов реклама бритв «Джилет – лучше для мужчины нет», но думаю, что в России ее эффективность очень высока, потому что стоит мысленно заменить название французской фирмы на французское же название орального секса, как реклама приобретает вечно актуальное для мужского уха звучание.
– Мы сегодня пойдем пораньше, ладно? А то Сережка в прошлый раз спрашивал, почему это я так задерживаюсь на работе.
– И чё ты ему сказала? Что тебя директриса загружает подготовкой сценария к очередному ответственному мероприятию?
– Ага. Но вечно такая отговорка работать не может, поэтому мы сегодня выйдем не позже чем в пол-седьмого.
– Хорошо, я не против. Только давай присядем на дорожку, – киваю я на стулья. Мы опускаемся на них синхронно и снова скрепляем наши губы поцелуем.
