Валерий Аграновский - Профессия: иностранец
Он был долгом и сердцем прикован к делу, которому отдал сначала здоровье, а потом жизнь. Осталась память. И скромная могила на небольшом крематорском кладбище при Донском монастыре, — это для тех, кто вдруг захочет положить на серую плиту букет полевых цветов, которые так любил мой герой.
...Если вы читаете эти строки, значит, мне разрешили публиковать повесть о Кононе Трофимовиче Молодые, а если не читаете, значит, пока не разрешили: не пришло еще время. Но придет?
Москва. 1984.
ДЕТЕКТОР ПРАВДЫ
А теперь я намерен рассказать вам правду, связанную с написанием повести «Профессия: иностранец».
Правда, по нашему жизненному опыту, редко оказывается интереснее лжи. Но чем черт не шутит: а вдруг случится исключение? Документальная повесть о Гордоне Лонгсдейле (Кононе Молодом) была написана тридцать с хвостиком лет назад (в 1968), а вот опубликовать ее удалось только спустя долгие годы (а почему, спрашивается?), полностью в журнале «Знамя» (1987 год) и отрывочком в «Огоньке» (1988), а уж затем началось небольшое сумасшедствие: подряд повесть «Профессия: иностранец» расхватали десяток издательств, разнесли многочисленными сборниками по стране, насыщая свои кошельки; а почему так? Читательский голод на «что-то» еще не был насыщен. Возникла инфекционная болезнь, которая называлась просто и справедливо: шпиономания. Я не сумел тогда догадаться о причине странного бума и диагноза болезни не знал. А ларчик открывался элементарно: надоело лопать лавину лжи о советских «лучших в мире» разведчиках, а тут впервые запахло правдой, которая впервые, кажется, прорвалась через десятилетия тотальной секретности (об откровенном вранье я уже сказал). А тут (как странно!) не выдумка литератора-детективщика, повесть-то — документальная (первая живая ласточка) да еще о человеке, имя которого было уже громким: Конон Молодый, прототип главного героя блиставшего на киноэкранах «Мертвого сезона» в исполнении прекрасного литовского актера Баниониса да еще в паре с замечательным Роланом Быковым! Так вот: повестушка моя, названная «Профессия: иностранец», была не во всем правдой и быть такой не могла.
Впрочем еще несколько слов. Обратитили внимание на заголовок материала? «Детектор» слово французское, означающее в переводе «открыватель». Всего-то навсего. Кто из нас не помнит заполонившие театральные залы, киноэкраны и газетно-книжные продукции с шпионско-криминальными сюжетами, которые не брезговали детекторами лжи? Как только надо было по ходу сюжета проверить человека на «преданность» (кстати, предательство и преданность не от одного ли корня?) ему тут же подсовывали прибор, опутывали проводами со счетчиками, и он через десять минут «сдавался» или побеждал.
Что касается лично меня и этого повествования, то я не на допросе сижу, не показания вам даю, и не уголовное дело против меня возбуждено; журналист я, литератор, и моя задача — раговаривать с читателем. Причем, веду этот разговор я по собственному желанию, а желание продиктовано моей собственной совестью и профессионализмом.
* * *Начну с цитаты из самого себя (любимого). Итак, документальная повесть «Профессия: иностранец» начинается такими словами:
«В самом конце шестидесятых годов я, молодой литератор, упражняющийся в сочинении детективов и уже напечатавший к тому времени (правда, под псевдонимом и в соавторстве) несколько приключенческих повествований в центральных молодежных журналах, получил неожиданное предложение от соответствующего ведомства собрать материал для документальной повести о советском разведчике Г.-Т. Лонгсдейле».
Здесь каждое слово — не вымысел. Но необходимы объяснения. Вам уже ясно, что «соответствующее ведомство» — это КГБ (аббревиатура до сих пор вызывает у меня аллергию). Каково ж было мне, когда я впервые переходил порог здания на Лубянке, а потом писал вышеназванную повесть.
Позже, уже написав повесть до середины, я со спокойной бесстрастностью научился произносить слова «гебешник», «стукач» и даже «топтун», задним числом делал себя «зубастым» и осмелевшим, но никогда не торжествующим хищно и зловредно: негодные своей запоздалостью эти человеческие качества. Пусть попробует сегодняшний читатель сделать то же самое и понять, что никакого «кайфа» не получит: прыгать с парашютом за спиной и с фалой на проволоке да еще с вышки, построенной детским парком, дело несерьезное и не мужское. Война понарошку с ветряными мельницами.
Как вы правильно поняли, мы тронули проблему с теоретической точки зрения, а теперь вернемся к ней с фактической: читатель должен знать, что лично мне никаких предложений от «ведомства» писать повести о разведчиках никогда не было. Вот так. Повторяю: не получал я никогда таких престижных заказов (и спасибо, что Бог миловал).
Но слушайте дальше: предложение получил человек по фамилии Багряк, по имени — Павел. Сразу отвечаю на ваш еще непрозвучавший вопрос: это псевдоним, скрывающий пятерых авторов, каждого из которых вы (почти уверен) читали в разные годы в различных центральных газетах и журналах, даже видели. Багряк же долго был для читателя человеком-невидимкой (по негласному джентльменскому соглашению). Даже когда в 1968 году вышла в свет первая книжка «Пять президентов», на последней страничке, где обычно расшифровывалась фамилия автора (или авторов), стояло неведомое читательской «массе» имя: «П. Багряк». Все.
Долгие пятнадцать лет тайна скрывала автора. Что за терра-инкогнита? Ларчик, как обычно, открывается просто: соавторы изначально были уверены, что «вскрытие» повредит каждому в его серьезной профессиональной журналисткой работе.
Продолжу биографию: сначала Багряк получил свое имя именно потому, что соавторов было «пятеро». Отсюда и родился «П». Правда, обязан сказать читателю с нескрываемым удовольствием, что все опубликованные повести Багряка иллюстрировал талантливый Павел Бунин.
Написал Багряк в общей сложности шесть повестей (хотя мечтал с самого начала о «чертовой дюжине»), пять из которых были опубликованы «Юностью», шестая появилась в «Смене». Назову все работы Багряка поименно, как священник, помахивая кадилом и выставляя свечку за свечкой: «Кто?» (эту первую я уже называл), «Перекресток», «Пять президентов», «Оборотень», «Синие люди» и «Фирма приключений». Все.
Добавлю к сказанному, что первая книжка П. Багряка «выскочила» отдельным изданием еще в 1969 году в «Молодой гвардии» (кто еще помнит это замечательное издательство, признайтесь с благодарностью?). О художественных фильмах «по Багряку» рассказывать мне особенно нечего: захватывающие сюжеты несли социально-классовый подтекст, в те времена не особо жалуемый. Так что славной киноистории у Багряка не получилось: три худеньких кинокартины доползли до зрителя еще в ту золотую пору, когда процветал (но уже почувствовал запах тления) отечественный прокат, но, не сделав погоды, как это случилось у Стругацких и Вайнеров, классиков жанра. Багрякские фильмы почили в бозе. И талантом Багряк оказался пожиже других сценаристов-детективщиков, и с режиссерами не повезло, и стилистически прогадал, отправив своих героев из России в заграничное плавание-проживание, где (как ему казалось) легче было говорить правду о родных болячках, как о будто зарубежных (по примеру полупольского «Кабачка» с Аросевой, Мишулиным и целой плеядой замечательных актеров). О, это целая история, как Багряки обмишурились, так и не получив достойный судьбы в кинопрокате! К персональному составу Багряка я еще вернусь подробно и персонально.
А потом Павел Багряк умер, прожив на белом свете двадцать лет, если точно, то в 1989-м. Похорон не было: растворился в небытие, как развеивают пепел героев, если на то было их собственное желание (писанное или устное). Я все расскажу вам, читатель, о счастливой жизни и печальном конце Божьего сына, никогда не испытавшего огня, меча и воды.
* * *Я работал тогда спецкором «Комсомольской правды» и был в нормальных (товарищеских, если не в дружественных), отношениях с главным редактором газеты Борисом Панкиным. В один прекрасный день декабря шестьдесят шестого года у меня в кабинете на шестом этаже «зазвонил телефон»: Валерий? Борис Панкин. Не заглянешь прямо сейчас? Зайду. Невинный «текущий» газетный разговор, и уже перед прощанием: Валь, у тебя много знакомых писателей (я недавно был принят в Союз, часто бывал в писательском Доме творчества «Малеевка», откуда и шли знакомства с молодыми талантливыми литераторами). Не можешь ли ты подбить кого-то быстро написать нам коротенькую повестушку? Что ты имеешь в виду? Лучше приключенческую или остренькую. Подписка у порога, Боря? Она, стерва. Подумаю, но твердо не обещаю. Ну-ну, но с условием, Валерий: что-либо детективное на пять-шесть подач; анонс дадим в первых номерах, хоть сразу и на январь. С тем и расстались.
