Ольга Литаврина - Синдром мотылька (сборник)
Живя с Володькой и нося девичью фамилию Руденко, я была совершенно неизвестна. Никому. Приходилось даже наезжать к родному отцу, в Харьков, и даже – теряя последние остатки самоуважения – бездарно кукарекать в кафешке под фонограмму. При Володькиных заработках для нас с дочкой это был единственный способ выжить! Жизнь начала налаживаться только после появления Борюсика. Кстати, там же, в Харькове. На тот момент я настолько потеряла веру в свои женские чары, отупела и надорвалась на нелюбимой работе, что его любовь воистину показалась мне даром судьбы. Наверное, так оно и было! Любил Борюсик вполне искренне, отогрел меня – душевно и физически – капитально, а уж в профессиональном плане – даже «достал» придирчивостью и высотой «планки»! Фонограмму – прочь, нет голоса – не пой, умеешь вжиться в образ – представляй, пишешь «юморные» рассказы – «вкладывай в уста» своих героев. И – ходи, смотри, слушай, как говорят, как шутят, как думают! Что самое характерное, простое и народное? Южный говор? Даешь южный говор! Какая проблема объединяет буквально всех женщин? Удачное замужество? Вгрызайся в эту неиссякаемую тему!
И пошло-поехало…
Один только недостаток видела я тогда у Лиманова – с дочкой моей он не сошелся. Да так, как будто боролся с ней за место под солнцем. И хотя солнцем, собственно, была я, легче от этого не становилось – сердце словно рвали пополам. По молодости я успокаивала себя тем, что вот появятся у Лиманова свои дети – поймет, как они даются, многое простит, посмотрит иначе.
Да и дочка повзрослеет, выйдет замуж, заведет своих – тоже увидит себя со стороны. Словом, хотела, как лучше, а получилось, как всегда! Ну да об этом – самом больном – чуток погодя.
Пока – о Москве! Я рвалась вернуться в нее, прямо как три сестры у Чехова, – казалось, что здесь, в Харькове, жизнь складывается как-то понарошку, начерно, а там – там пойдет настоящая, с белого (или чистого?) листа!
Так и получилось. Повезло, конечно, что и деньги оказались у Лиманова, и связи, и, главное, – прямой выход на нее, теледиву, Фаину Вербицкую! Да-а, повезло так повезло, просто-таки намертво к ней прикрутило.
В тот раз, когда мой Борюсик познакомил нас, Фаина Руслановна показалась мне молодой, ухоженной, благополучной и красивой! Лицо – без морщинки, одета – с иголочки, продуманно растрепанная рыжеватая копна на голове. Я по себе знала, сколько стоит уход за такой «растрепой»! К тому же – необычайно тактичная, культурная (Москва!) и умная. Возможно, таким кладом достоинств теледива показалась мне еще и потому, что, в самом деле, ко мне она отнеслась незаслуженно любезно. В то время я остро чувствовала свои собственные недостатки. Не слишком уже молодая (за тридцать!), высоковатая (в Харькове вечно была проблема с высокими партнерами), плоская, как доска. Даже модельная худоба и длинные ноги – и те казались мне сплошными минусами! А уж об «эстрадной карьере» – и говорить нечего! Слава богу, что тогда я и не подозревала, скольких таких, как я, каждый день, жестко и не сомневаясь, отсеивает эта мило улыбающаяся дама!
Если бы знала – совсем бы проглотила язык! А так – я еще лепетала что-то, отвечала на ничего не значащие вопросы и краснела, думая, сколько же труда затратил мой Борюсик на организацию этой «нечаянной встречи»!
Позже он не раз именно этим и колол мне глаза!
А тогда я все-таки не упала в обморок, не сползла от смущения под стул, ухитрилась даже рассказать доброй московской тетеньке про свою любимую привычку – ездить на метро, наблюдая «в натуре» живых людей, их ссоры, примирения, разговоры по мобиле, их сплетни и болтовню с подружками…
Фаина Руслановна любезнейше уделила мне пятнадцать минут своего драгоценного времени. Она поднялась, заверяя, что меня и мой самый добротный номер «Тетя Роза: вид с одесского Привоза» – непременно вставят в ближайшую программу «Анонса». И только выйдя из начальственного кабинета, я с ужасом оглядела толпу молоденьких и хорошеньких претенденток на выступление в «Анонсе». Они ринулись к двери, готовые сбить с ног и растоптать меня, конкурентку, в буквальном смысле слова. И тогда я поняла, какую сумму пришлось вырвать из дела моему ненаглядному Борюсику за эти мои пятнадцать минут. И, кстати, оказалась недалека от истины, только вот с самой суммой ошиблась по провинциальным меркам.
Счастье, что Борюсик не отступил, пока и впрямь не впихнул меня в очередной провинциальный круиз «Анонса». Как меня принимали первые зрители, я уже не помню. Помню только, каким опасным оказалось близкое общение с Вербицкой, как осторожно приходилось балансировать на зыбкой границе внутренних группировок – и как больно бывало от явных и неявных уколов «заклятых подруг» по искусству! Ведь если я и была «солнцем» в своем маленьком семействе – то тут «солнцем» сияла Фаина Руслановна. И за место под этим солнцем велась неутихающая, жестокая и нечестная борьба.
Иногда к вечеру мне становилось так плохо и тяжело, что я спускалась в свою гримерку (благо, гримерки закреплялись за каждым индивидуально) и наугад листала почему-то Андерсена. Больше всего меня утешала «Русалочка». Особенно то место, где Ведьма предупреждала Русалочку: отпив волшебного зелья, девушка потеряет свой хвост, на его месте появятся прелестные стройные ножки. Такими ножками Русалочка сможет владеть до конца жизни, пленяя любимого Принца. Жаль только, что каждый шаг будет доставлять ей мучительную боль – такую, точно ножки ступают по жгучим лезвиям заточенных ножей. Ступают и получают новые порезы, идут через кровь и горючие и жгучие ожоги безжалостных острых клинков…
Так и ходила я первое время по длинным и путаным коридорам-лабиринтам за кулисами «Анонса». И сейчас, много лет спустя, это горькое время кажется мне самым важным временем – временем роста моей души.
Росла она, как любое непослушное дитя, натужно и болезненно. И, конечно, весь коллектив «Анонса», не говоря уже о самой Фаине, казался мне сонмом героев и небожителей. Восхищало, как свободно держатся они перед публикой, какие они раскованные, иронично-умные. Какие женщины – если не идеально красивые, то, по крайней мере, стильные и интересные, а мужчины – культурные, утонченные и непробиваемо уверенные в себе! Сама же дива Вербицкая, невзирая на небольшую разницу в возрасте, воспринималась мною, как Мама – знающая, чуткая, всегда готовая подсказать, помочь, показать со стороны, наконец! Именно ее оценки своим персонажам я ждала с трепетом, ей первой спешила представить свои миниатюрки, скетчи и хохмы! Участвуя в первых круизах «Анонса», я выступала мало. Мне все казалось, что номера мои сыроваты, хотелось работать и работать над характерами своих персонажей. Жаль, что нас не забрасывало в Одессу, откуда родом была моя первая героиня – тетя Роза с Привоза. Но тут мне на помощь пришла цепкая детская память: точно такая тетя (мы звали ее «Тетя Мотя») частенько навещала моих родителей в Москве. И все торговки на всех провинциальных базарах представали точно такими же – разве что «тетя Роза» отличалась выговором и своеобразным одесским «сленгом».
Постепенно в мою жизнь тетя Роза вошла на правах настоящей родственницы. Женщины из глубинки, простой бабы, которую сама жизнь приучила к самостоятельности, нахальству (которое – второе счастье) и незаурядной житейской смекалке. Муж ее где-то к пятидесяти годам помер от пьянки, дети разъехались («Вы же ж знаете, дочки, а где дочки – там и зятья, а зять, известно, – чтобы взять!»), помочь некому. Вот и выбила себе местечко на шумном и говорливом одесском Привозе. Тут и себя покажешь, и с народом пообщаешься, новости узнаешь, – ну, и копеечка какая-никакая капает! А смекалка и природное чувство юмора сделали мою тетю Розу настоящим кладезем всяческих шуток и анекдотов. Верки Сердючки тогда еще не было – и моя «тетя» заняла свободную нишу так прочно, что ни одна поездка не обходилась без зрительских просьб («покажите тетю Розу!»). Так же, как и Верку, народ воспринимал тетю Розу буквально, – нашлись и модницы, желающие ей подражать, и девчонки, писавшие письма «за советом»! И чем глубже забирались мы в глубинку, – тем больше люди «путали» меня и мою «тетю» – настолько, что не всегда даже помнили мою фамилию, так и вызывали: «Когда же тетя Роза начнет выступать?» Так и в письмах писали – «Программа Анонс, тете Розе с Привоза».
Второму моему персонажу повезло не меньше. «Вечная невеста» Томочка, в силу своего возраста, оказалась мне просто подружкой – и интерес пробудила у более молодого поколения. Она тоже росла рядом с девчонками из глубинки, со всеми их комплексами и вечным желанием «покорять» столицу. Выходило даже так, что ее рассказы о столичной жизни («Работаю, снимаю, питаюсь на работе»), которые я «подавала» с юмором и насмешкой, девицами воспринимались как руководство к действию. Она жила той жизнью, о которой мечталось где-нибудь в Урюпинске. Над ней смеялись, но ей и верили. Верили, что родилась в Ольшанске, что в столицу махнула после школы, с трудом добравшись до аттестата. И, конечно, в няни. И, конечно, в семью богатого интересного предпринимателя. И, конечно, с фасоном, со всеми гламурными примочками и с нескрываемой надеждой занять место законной жены подле хозяина. Обо всем этом ей мешками приходили письма. И ни тетя Роза, ни Томочка никогда не приедались в российских городишках. Настолько, что через какое-то время одной мне, занятой работой над собой и «зарисовками» их характеров, осталось неизвестно то, о чем вовсю шушукались в дамском туалете: что, мол, львиная доля сборов поступает в кассу именно от концертов с «их» участием. Точнее, с моим собственным. В то время как я получала, «засидевшись» у требовательной хозяйки «Анонса» в стажерках, намного меньше даже самых проходных актрисок.
