Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 8 2013)
o:p /o:p
носит с собой записную книжку в виде потрепанного библиотечного издания «Что делать?» Чернышевского: корешок, обрез, обложка — все имитировано с совершеннейшей точностью, так что когда у него спрашиваешь, он делает с этим «Что делать?», читает, что ли? — он отвечает «нет, пишу» и распахивает тебе ежедневник, километры пустых страниц, которым, однако, рано или поздно придет конец o:p/
o:p /o:p
o:p /o:p
38. ИНЖЕНЕР H o:p/
o:p /o:p
АШ всегда, всю жизнь чувствовал нехватку, скудость жизненных сил, серость, узость потока, который тек через него. Может, это оттого, что детство АШ пришлось на трудные годы, когда ели только яблоки, картошку, хлеб да капусту, а пили (кроме спирта) главным образом «пятиминутку» из черной смородины с водой. АШ всю жизнь был худ и невысок. Белесые волосы стриг коротко, а после двадцати пяти начал слегка лысеть, да иного от себя и не ждал. Не досталось АШ ни отца, ни братьев-сестер; ни приметной внешности, ни чрезвычайных талантов. Но и полной беспросветности не досталось: ни отчаяния и нищеты, ни глупости. Нет, АШ был втайне и отчасти умен, иногда и весьма чувствителен, да и неброского чувства юмора (для собственного использования, ибо АШ был скорее молчалив) ему хватало. o:p/
Впрочем, нельзя сказать, чтобы АШ из-за этой нехватки впадал в уныние. Да он вообще о таких вопросах не думал. АШ ел что дают, делал что должно, записывал решения задачек синей шариковой ручкой, хвостик которой всегда был им изгрызен, таскал на тощей спине замызганный синий рюкзак, вставал рано и завтракал в кухне, полной синих теней, ежась от холода, бежал вниз по старой темной лестнице. В школе АШ не выделялся, ни в обычной дворовой, ни в математической, куда перешел в восьмом. Все же и совсем неприметным не был; в целом славный малый, адекватный, четкий парень, не то чтобы такой уж тихий — обыкновенный; сунет руку — привет; в футбол — завсегда пожалуйста; разговор поддержать — вполне. Он даже входил в число десяти сильных учеников класса, в верхнюю треть: Петров, Иванов и так далее (когда учитель их перечислял, то АШ не упоминался, но всегда имелся в виду). o:p/
А нехватка? Ну, порой АШ думал: и чего я такой тощий? И еще что-то похожее иногда чувствовал: что есть еще что-то, чего могло бы быть побольше; возможность этого в себе, какие-то недоразвившиеся ростки; как если бы дальтоник вдруг увидел розово-зеленый сон, а потом проснулся и недоумевал: что это было, как называется? — но не настолько сильное чувство, а легкое, почти невесомое; но непрерывное, как гул, как пыль. o:p/
Потом АШ поступил в вуз, конечно на инженера, и учился ничего так, писал своим куриным почерком конспекты; кем он будет, у него идей не возникало, он об этом не думал, где-то подрабатывал, помогал маме, а потом, на четвертом курсе, приходит он однажды на кафедру обсуждать тему курсовой, и ему его научрук говорит: хочешь написать курсовик на заводе «Свобода», там начинают делать какой-то новый прибор, потом и диплом сможешь сделать приличный, заодно освоишься и, может, зацепишься — там инженеры нужны? Конечно, спасибо большое, — горячо поблагодарил АШ и отправился на «Свободу». o:p/
«Свобода» поразила АШ. Огромные пустые цеха, тень былого величия; по заводу его водил, конечно, не кто иной, как одессит D, красноречиво простирая руку и взывая к модернизации, к новой промышленной политике, поддержке армии, Форду и Петру Великому. АШ ежился, совал ладони-дощечки в карманы куртки и в целом энтузиазма не высказывал. Величественная и обшарпанная «Свобода» была явно не по размеру щупловатому пареньку-инженеру. И к тому же такая пустыня эта «Свобода». Здесь ведь восемь тысяч работало. А теперь тысяча. В ОКБ было восемьсот, а теперь сорок. Будущее туманно. Но, сказал D темпераментно, у нас сейчас новая разработка. Да-да. Первая за долгие годы. В нашем ОКБ. Мы ее начинаем. Хочешь с нами начинать? Называется «Курс». Радиолокационная установка, будет стоять во всяких там портах, на дамбах, маяках. Очень перспективно. Конечно, спасибо, сказал АШ. И вроде как улыбнулся. Или нет. Неважно. o:p/
В общем, влился он в это ОКБ... И стал разрабатывать этот самый «Курс»... Занимался регулировкой блоков. То есть что-то, допустим, не работает, но не работает каждый раз по-разному. И почему оно не работает, предстоит выяснить АШ. Как говорится, сделать из говна конфетку... И АШ не просто влился, а увлекся. Выяснилось вдруг, что все немыслимые знания, которыми его пичкали в вузе, на самом деле у АШ в руках и в глазах. «Курс» рос. Два года спустя его разработали и отдали на производство. Теперь АШ днями пребывал в цехах, точнее, в цеху № 19, где происходила окончательная сборка первого «Курса». Каждое утро в половине восьмого он поворачивал со Стачек на Волынкину, форсировал пригорок и в без пятнадцати уже был на «Свободе». Платили не слишком много. АШ знал, что мог бы заработать больше. Но тянуло к работе, и тоже не слишком, а слегка, ровно настолько, чтобы не уйти. o:p/
А еще был футбол. Когда парни позвали играть, АШ пошел: мяч погонять любил всегда. В футболе проявлялись обычно скрытые, стертые качества АШ: его лукавство, острое чувство ситуации, любовь к парадоксам, его легкость и прозрачность; а глаза его на футболе из серых становились стальными (хоть, может быть, кому-то и покажется, что серый и стальной одно и то же). Может быть, не хватало ему экспрессии, силы, напора, амбиции, но движения АШ бывали всегда скупы и отточены, он безошибочно чувствовал намерения друзей и врагов, его футбол напоминал шахматный блиц, и, конечно, с АШ победила бы «Свобода» и Путиловский завод, но побеждать его пришлось «Свободе» без АШ. На одной из последних тренировок АШ уронили, или он упал, в общем, парни чересчур увлеклись игрой, и вот уже АШ, хватаясь за ногу, лежал на песке и сосновых иголках и корчил жуткие рожи. o:p/
Лечение длилось месяц, весь остаток сентября и октябрь, так что когда АШ выпустили на свободу и он, совершенно, кстати, не хромая, преодолел перекресток и форсировал Волынкину, он заметил, что парк Екатерингоф уже облетел, и только на живой изгороди кое-где блестели мокрые красно-желтые листья. АШ шел и незаметно для себя наслаждался округой, осенью, любимым знакомым пейзажем, который наблюдал третью осень, а вдали уже высились башни «Свободы», и там, на башне, ждал его «Курс», который за время его болезни поставили туда и еще на дамбу. АШ миновал проходную, поднялся на третий. В ОКБ все были ему рады, и он был всем рад. Он стер пыль с экрана и включил компьютер. Начиналась новая разработка, продолжение «Курса», обещавшая еще несколько лет интересной работы. А ты на башне-то был, спросила Лида M. Ой, да ты ведь не был, вот сходи. Сходи на башню, если, конечно, нога нормально. Да нога нормально, спасибо, точно, пойду посмотрю, что мы тут все несколько лет клепали. o:p/
Башня, на которой установили первый экземпляр «Курса», была старинной башней. Она уцелела еще с тех времен, когда на «Свободе» располагалась ткацкая фабрика. Артобстрел, уничтоживший в 1942 году половину цехов «Свободы», пощадил ее: по ней пристреливались. АШ вылез на крышу и увидел станцию во всей красе. Он посмотрел немножко, а потом повернулся и стал глядеть на город. Ему было хорошо. o:p/
Чувство нехватки, то чувство, которое в нем было основным всю жизнь, вдруг неуловимым поворотом ключа как будто осветило мир; все так же недоставало, но это было прекрасно. Хорошо жить столько, сколько понадобится, и ты почти не переменишься, как не менялся до сих пор, и эта чуткость, и течение времени, теплая свежесть, воздушные токи вокруг, эта серо-белая дымка, в которой есть весь спектр, и «Курс», и новая разработка впереди, и узловатые веники тополей на чисто выметенном проспекте Стачек, и бледно-сиреневое небо над городом, — это и есть [...] o:p/
<![if !supportFootnotes]>
<![endif]>
<![if !supportFootnotes]>[1]<![endif]> Спи, моя птичка (идиш) .
o:p /o:p
<![if !supportFootnotes]>[2]<![endif]> Закрывай глазки (идиш) .
o:p /o:p
Из книги «Human Chain»
Шеймас Джастин Хини (Seamus Justin Heaney) родился 13 апреля 1939 года в Северной Ирландии
Шеймас Джастин Хини (Seamus Justin Heaney) родился 13 апреля 1939 года в Северной Ирландии. Поэт, эссеист, переводчик, один из ближайших друзей Иосифа Бродского. Лауреат Нобелевской премии по литературе 1995 года («За лирическую красоту и этическую глубину поэзии, открывающую перед нами удивительные будни и оживающее прошлое»). Книга стихотворений «Human Chain» (2010), в большей части обращенная к дорогим и близким людям, была написана после того, как поэт перенес инсульт, резко изменивший его прежде активный образ жизни. o:p/
o:p /o:p
o:p /o:p
Живая цепь o:p/
o:p/
Теренсу Брауну o:p/
