Ричард Йейтс - Холодная гавань
Все это было вранье — еще в начале лета отец согласился купить ему пиджак и по крайней мере одну пару фланелевых брюк, с тем чтобы рубашки и туфли подождали до рождественских каникул, — но Флэш Феррис это вранье заслужил.
— А если что-нибудь останется, — продолжал он, — это пойдет на карманные расходы. В прошлом году я, наверно, был единственный в школе, кому родители ничего не присылали на повседневные траты.
Повисло затяжное молчание, пока они прогуливались по кочковатому двору, и Фил уже решил, что разговор окончен, но он ошибся.
— Ладно, — наконец прорезался Флэш. — А если так: я попрошу бабушку, чтобы она дала тебе двести долларов. Триста долларов.
Тут уж Фил вышел из себя. К черту политес.
— Феррис, ты безнадежен, — рубанул он. — Давай забудем о твоем предложении, если ты не хочешь, чтоб меня стошнило. Но вот что я тебе скажу: если ты будешь предлагать людям такие вещи в Дирфилде или еще где-то, я опасаюсь за твою задницу.
— Ладно, — промолвил Флэш потухшим голосом. — Ладно, ладно.
Филу стало немного стыдно за свою вспышку, но не настолько, чтобы заглянуть в лицо вконец убитому товарищу. Он коротко добавил, что надо возвращаться в дом, так как скоро ему ехать на работу, и это была еще одна ложь — в запасе у него уйма времени. Перед тем же, как войти в дом, он с хорошо рассчитанной улыбочкой ввинтил в плечо Флэшу костяшки пальцев, как бы давая понять, что их ссора не стоит выеденного яйца, и Флэш ответил ему благодарной, всепрощающей улыбкой.
— …Это было, еще когда мы жили в Пелэме. — Глория произносила один из своих бесконечных пьяных монологов. — Самой бы мне в голову не пришло поселиться в таком захудалом бедном городишке — не зря он мне потом являлся в кошмарах, — но его приискал отец моих детей, когда у нас не было никакой альтернативы, и вот мы там оказались. Рейчел, мне кажется, особенно не имела ничего против — в нашей семье она быстрее всех умела приспосабливаться, — зато Фил ненавидел эту дыру так же, как я. Я там была единственной разведенкой, и все соседи меня «жалели», хуже не бывает, и Фил это хорошо чувствовал…
Этот бородатый анекдот имел целью показать, каким развитым ребенком он был в восемь или девять лет, и, пока она дойдет до кульминации, Фил вполне успевал тихонько улизнуть и подняться к себе.
— …Одним словом, я никогда не забуду, как в этом Пелэме мы сидели в гостях за безукоризненно накрытым обеденным столом и вдруг наш Фил, посмотрев на хозяина дома, говорит: «А кроме страховки, мистер Блендинг, у вас есть еще какие-нибудь темы?»
Если в комнате и раздались осторожные смешки, они потонули в ее собственном грудном тяжеловесном хохоте.
Гарриет Тэлмедж боковым зрением увидела, как Джерард подошел к ее креслу, словно давая ей понять, что пора ехать домой, и можно было только пожалеть, что от него нельзя отмахнуться, как от маленького мальчика. Уходить из гостей никак не входило в ее планы, ни сейчас, ни в ближайшее время, поэтому она с облегчением вздохнула, когда он нашел себе свободный стул у стены.
Ей нравился этот меланхоличный вояка с непоказным умом и то, как он украдкой поглядывал на жену в надежде, что ее пьяная отключка пройдет незамеченной. Если бы не его жена — хотя, может, она не всегда напивается до такого состояния, — он, по мнению Гарриет, мог бы идеально вписаться в тесный круг ее друзей.
— В каких краях вы служили? — спросила она его. — За границей?
— Совсем чуть-чуть и очень давно. А в основном здесь, в унылых…
Рейчел Шепард внезапно встала и широким шагом направилась в кухню, готовая расплакаться и безразличная к тому, что кто-то может счесть ее поведение вызывающим.
Материнские рассказы про Пелэм вызывали у нее особое отвращение, ведь именно там остались две ее лучшие подруги, Сьюзен Блендинг и Дебби Шилдс. Они составляли закадычную троицу: делились всеми секретами, оставались друг у дружки с ночевкой, чтобы осваивать перед зеркалом новые прически, а потом болтать далеко за полночь и хихикать по поводу мальчишек.
Когда Рейчел уезжала из Пелэма, девочки решили, что это не трагедия, поскольку они будут обмениваться длиннющими письмами, и какое-то время они свое слово держали. Но такая хрупкая вещь, как тройственный союз, не способна выдержать испытание временем и разлукой, неудивительно, что Рейчел уже много лет ничего не знала про своих подружек. Можно было только гадать, что с ними стало, — скорее всего, обе учились в колледжах.
Прошлой зимой она отправила им на родительский адрес осмотрительные письма, где говорила, что она замужем за прекрасным человеком и ждет первого ребенка, не очень-то рассчитывая на ответы, — они и не пришли.
Первоначально у нее было желание просто отсидеться на кухне, пока не закончится устроенный ее матерью кошмар, но вскоре, из чистого бунтарства, какого она в себе и не подозревала, она вовсе ушла из дома и решительно двинулась в сторону дороги.
Кажется, более мерзкого, брутального мужчины, чем шофер миссис Тэлмедж, присевший на крыло лимузина, она в жизни своей не видела. Он разглядывал ее так, точно впервые видел беременную женщину; хуже, в его бесстыжем взгляде читался немой вопрос: а не оприходовать ли мне ее? Чтобы не сойти с дорожки на скользкий пласт слежавшейся листвы, ей пришлось пройти мимо него бочком, лицом к лицу — брр! — прежде чем зашагать дальше. Один раз она обернулась, проверяя, не смотрит ли он ей вслед, — да, смотрел, — и задрожала, словно чудом убереглась. Выйдя на дорогу, она спряталась за вечнозеленым кустарником у почтового ящика (почтальон бросал в него исключительно счета, так как писать письма этой безумной семейке никому в голову не приходило), но не прошло и пары минут, как показалась машина Эвана и стала замедлять ход перед поворотом. Она неуклюже выбралась на обочину и замахала ему отчаянно обеими руками. Он затормозил, озадаченно на нее глядя.
— Дорогой, я вышла, чтобы тебя перехватить, поверь, тебе сейчас лучше не входить в дом, и я туда ни за что не вернусь. Там…
Она несла такую околесицу, что сама испугалась, не примет ли он ее за ненормальную, но он лишь коротко сказал:
— Садись.
Позже, после того как он ее успокоил с помощью джина и лайма в хорошо им знакомом недорогом ресторанчике на шоссе № 9, она заговорила достаточно медленно и ровно, чтобы быть понятой.
— …Потому что она сумасшедшая, Эван. Я это окончательно поняла. Не в смысле странная, но безобидная или даже забавная — она просто выжила из ума. Утратила связь с реальностью. Живет в каком-то собственном мире. Нет, я, конечно, буду продолжать ее «любить» такой, какая она есть, но жить с ней я больше не могу, вот в чем дело. Послушай меня. — Рейчел перегнулась через стол и взяла его за руку. — Справедливо это по отношению к ней или нет, но мы должны как можно скорее убраться из этого проклятого старого дома. Это то, что я хотела тебе сказать.
Улыбчиво сощурив свои глаза, глядящие на нее с любовью, Эван поднял стакан, как будто собираясь произнести тост. Он сказал, что очень рад это слышать, что это самая лучшая новость за долгое время и что он тоже хочет ей сообщить кое-что любопытное.
Помнит ли она Фрэнка Брогана с завода? Парня, который пустил их в свою квартирку в Джексон-Хайтс на уик-энд перед их свадьбой? Так вот, Фрэнка в ближайшие дни должны призвать в армию — так ему говорят в призывной комиссии: «в ближайшие дни», — и он готов пустить их к себе, как только сам уедет. Разве не здорово?
— Многие призывники сейчас пересдают свои квартиры с большой выгодой, но Фрэнк не из их числа: мы будем платить те же деньги, что и он все эти годы. Да, я знаю, дорогая, она тебе тогда не очень понравилась, но мы можем там все переделать по своему усмотрению — как тебе захочется.
Она согласилась, что это хороший выход, хотя воспоминания были не из приятных: голое обветшалое мужское жилище, в котором она провела два дня на грани нервного срыва, дрожа при мысли, что если она не преодолеет своего страха перед сексом, то потеряет Эвана навсегда. Впрочем, это был всего лишь «страховочный вариант», может подвернуться что-нибудь и получше.
Когда официант принес заказ — еле теплое филе угря с вареным картофелем, — она посвящала его в подробности этого незабываемого вечера.
— …а твоя мать набралась по-черному. Я и раньше видела ее пьяной, но сегодня это что-то: набальзамированная мумия в кресле. А твой отец даже не может увезти ее домой, пока не уйдет эта жуткая старая миллионерша, а та сидит и сидит, только и знает, что трепаться и поддавать. На вид ей все семьдесят пять, но, по-моему, она положила глаз на твоего отца, так же как в свое время моя мать, которая, почувствовав соперницу, лезет вон из кожи… Извини, я на минутку.
Рейчел отбыла в дамскую комнату, как-то странно придерживая сзади платье одной рукой. Отсутствовала она долго и вернулась за стол чрезвычайно бледная.
![Алехандро Касона - Утренняя фея [=Та, которую не ждут]](/uploads/posts/books/271521/271521.jpg)
