Андрей Молчанов - Форпост
— Это очень красивая мысль, — прокомментировал Худой Билл. — Кроме того, распродать магазин оружия я могу и здесь, если в России начнутся какие-либо накладки. Первая партия покажет все практические нестыковки.
Как не хотел Олег идти на поводу у своих неугомонных в авантюрах дружков, как разубеждал их! Его влекло к спокойной, необремененной опасностями жизни, он достаточно поистрепал нервы в Америке, да и не его стезей был всякого рода криминал. Но все душеспасительные речи и увещевания в адрес товарищей уподоблялись волнам, разбивающимся о скалы полнейшего неприятия его жалкой обывательской трусости.
Отказ от участия в деле, что явственно витало в воздухе, означал раскол и отторжение его от коллектива, на сей момент представлявшего для него базовую ценность и поддержку в стихии нынешнего смутного миросуществования, а потому пришлось пойти на вынужденное мрачное согласие.
В воскресный день, без труда открыв стандартный американский замок на двери, вбив в его простенькую личинку отвертку, они оказались в обширном пустом помещении второго этажа, заставленном пластиковыми ведрами с краской, шпаклевкой и разного рода малярным инструментом.
Старый паркет был уже снят, зияли пыльные провалы в настиле из толстой фанеры, чьи прогнившие листы ждали отправки на помойку, прислоненные покуда к обшарпанным стенам. Склонившись над одной из ниш в полу, Джон, приняв от Худого Билла дрель, просверлил толстым сверлом пришпиленный к несущему брусу потолок, оказавшийся на поверку всего лишь декоративной гипсовой плитой.
— И вот так мы строим а Америке дома! — вздохнул сокрушенно, после чего, опустив в провал ногу в тяжелом строительном башмаке из апельсинового цвета замши, нанес по хлипкой перепонке гипсокартона увесистый удар, легко проломив перекрытие.
Серегин и Джон заинтересованно склонились над образовавшейся прорехой с драными краями, увидев под собой стеклянные витрины, вишневое дерево оружейных прикладов, вороненую сталь разнообразных стволов, картонные коробки с патронами на стеллажах, тускло отсвечивающее стекло прилавков с покоящимися под ним бархатно-черными новенькими пистолетами и сонно мерцающими хромированными барабанами длинноствольных и тупорылых револьверов.
Ни датчиков, реагирующих на изменение объема пространства, ни камер слежения в магазине не было: лишь сигнализация, отвечающая за целостность двери, ее замков и закрытых металлическими жалюзи окон.
Через час, цепляя на крюк очередной мешок с автоматами и отправляя его наверх, в надежные и трепетные руки сотоварищей, Худой Билл определил окружающую его обстановку следующей формулировкой:
— В России это называется — коммунизм! — сказал он. — Удивительно, к каким последствиям приводит экономия на безопасности бизнеса!
В самом деле: это ограбление смахивало на трудодеяние портовых грузчиков, переносивших тяжести из трюма на верхнюю палубу, а после — на пришвартовавшийся к борту судна шлюп, олицетворенный в грузовичке марки «Додж», что, будто ахая, приседал на неуклонно прогибающихся рессорах под гнетом нарастающего вала трофеев.
Отягощенный оружейной сталью и боеприпасами, «Додж» едва смог тронуться с места, а потому Серегину и Джону пришлось добираться до частного дома, временно сданного им в аренду, на такси.
Изнемогший «Додж» уже стоял в гараже на разъезжающихся в стороны колесах, словно вопия о необходимости своей срочной разгрузки.
— Дело сделано, — резюмировал Худой Билл, снимая с машины «левые» номерные знаки. — Но — не до конца. Теперь каждому стволу, как сироте, предстоит найти заботливые руки. И это — кропотливая задача!
Впрочем, с реализацией винтовок и автоматов они управились в неделю, не выезжая и за границы штата. Пистолеты и револьверы тоже были востребованы, но с их продажей Джон не спешил, уповая на дороговизну импортного огнестрела в России.
Российские мафиози, с кем он установил связи в Москве, обещали принять груз, перемещаемый в пазухах очередного автомобиля, на своего человека, должного подписать на таможне документ под названием «коносамент», утверждающий его право на ввозимый из-за границы товар, так что, обнаружься факт контрабанды, трио поставщиков под него никоим образом не подставлялось. Единственно, мафия платила за стволы по факту преодоления ими пограничных барьеров, ссылаясь на опасность такового преодоления, грозившую немалым тюремным сроком для получателя «заряженной» машины.
— Ну, прокатим пробный шар, — сказал Джон. — Рискнем десятком стволов. Все надежнее, чем в казино…
Серегин, выразительно покосившись на него, вздохнул терпеливо…
На переправке первой же машины с контрабандной бизнес сгорел.
Получателем автомобиля мафия выставила ушлую питерскую бабушку, давшую показания, будто приобретала машину через неустановленное лицо и твердо отрекшаяся от обнаруженного таможней и чекистами оружейного арсенала. Таким образом, истинные получатели груза остались в тени, машину конфисковало государство, а претензий заказчиками не озвучивалось, ибо убыток потерпели поставщики.
Серегин истово перекрестился: пронесло!
Естественно, повторить подобный эксперимент ни Джон, ни Худой Билл уже бы не отважились.
Однако через несколько дней при выходе из продовольственного магазина, к Олегу подошли трое парней с добродушными простоватыми лицами, предъявили удостоверения КГБ и попросили проследовать его к черной легковой машине. И не прошло и получаса, как он оказался в недрах большого серого дома, расположенного на знаменитой Лубянской площади города Москвы, единственной и неповторимой как в названии своем, так и в знаменательных фактах исторической круговерти, да и вообще в уникальности своего архитектурного градообразующего ансамбля.
Вежливую и дружественную беседу с гостем знаменитого на весь мир учреждения вел человек средних лет, представившийся Евгением Павловичем. В дальнейших воспоминаниях Серегина остался от этого Павловича только серый костюм, галстук с сальным пятном и зачесанные назад волосы на намечающуюся лысину. Прочие черты лица и фигуры померкли в памяти, да и туда им дороженька!
— Вы же неплохо зарабатываете на автомобилях, — сказал неказистый чекист, похожий на заезженного жизнью бухгалтера. — Зачем вам всякая уголовная белиберда и круговерть с пистолетами?
Серегин угрюмо молчал.
— Это не допрос, — устало отмахнулся на его замкнутость инквизитор. — Мы пригласили вас поговорить, не более. Как вы понимаете, у нас существуют добросовестные информаторы, и они сдали вас еще до того, покуда ваши игрушки только готовились к перемещению в нашу замечательную во всех смыслах страну… И мы могли бы, да и можем, доказать ваше прямое участие в этой авантюре. Вас, и — ваших американских товарищей. Поэтому, если конструктивный диалог между нами не получится, через час я гарантирую вам нахождение в объятиях Бутырской тюрьмы, ибо законных предлогов для такого водворения в ее стены у нас в избытке… И вот тогда вы узнаете, что такое — допрос! Отсюда, если вам угодно, можно сделать вывод. Но, если угодно, можно выводов не делать. Я говорю с вами прямо, без затей…
— Это — характерно для вашей организации, — сказал Серегин. — Тогда без затей обозначьте интересы…
Собеседник, оценив юмор, легонько усмехнулся. Объяснил ласково:
— Нам пригодятся такие типы как вы и ваши партнеры на той территории. Мы послушали ваши разговоры… этак, с недельку… Кое-что прояснили для себя. Возник вопрос: готовы ли вы, гражданин Серегин, послужить Отчизне?
— Только этим и занимался…
— Неужели?
— Армия. После — подрыв экономики и благосостояния Главного Противника, — сказал Олег, припомнив незабвенного шофера «сигаретной» фуры и его страстный диалог о разрушительной силе русского элемента на просторах США.
— Соглашусь, — вдумчиво кивнул чекист. — На этой почве, думаю, и сойдемся…
— Но чем мы можем быть полезными для вас там?..
Собеседник опустил взор к тусклому лаку столешницы казенного стола. Побарабанил по ней пальцами.
— Занимайтесь тем, чем занимались, — проронил устало. — Переправляйте машины, переправляйте оружие. Мы подыщем вам заказчиков. Получайте денежную прибыль. Сегодня мы проведем аналогичные беседы с вашими товарищами. После вы обсудите свое положение и мнения о таком положении в тесном неформальном кругу. Где именно соберется этот круг, мы вам обозначим. Именно — вам. Вы — первая скрипка. К тому же — наш родной советский человек, сразу же, как я уяснил, проникнувшийся своей необходимостью и востребованностью в служении Родине… Или — что-то не так?
— Именно. И думаю, в каком-то смысле, на текущий момент, нам попросту повезло… — отозвался Серегин.
— Одно удовольствие работать с сообразительным парнем, — прозвучал ответ. — Значит, так: из Москвы — никуда. Нам предстоит завершить некоторые формальности, далее — я представлю вас офицеру, с которым вы будете работать, ну, а после иная рутина: вас должны посмотреть наши специалисты…
