Евгений Попов - Тихоходная барка "Надежда" (Рассказы)
Очень мне им стало завидно, но я сдержался, зная, что рано или поздно и сам буду иметь подобную жилплощадь.
Короче говоря, стали они справлять новоселье. И меня пригласили. Мы так договорились - они как переедут, один сразу же возвращается и дает мне ключ.
Один тогда сразу возвратился, дал мне ключ и зовет отпраздновать новоселье.
И я послал жену Людмилочку за бутылкой водки, а сам остановил легковушку и велел нас везти.
Водитель нас и повез, а инженер удивляется как дурачок:
— Это как же он так тебя везет за бесплатно?
— А вот так, - отвечаю я и смотрю на инженера, видя, что хоть и умный он человек, а сроду не поймет того, что я понимаю.
Славно гульнули. Один инженер играл на аккордеоне. Девки ихние тоже были хорошие. Они в эмалированном ведре сварили свиную голову с картошкой. Довольно вкусная. Порезали маленькими кусочками - и с лучком. Вкусная.
Второй инженер танцевал с моей Людмилочкой и даже к ней довольно прижимался, но я не возникал, потому что уверен в Людмилочке на всё сто. Тем более что она такая дура на этот счет, каких свет не видел. Ничего не понимает насчет этого самого дела. Со мной понимает, а больше ни с кем не понимает.
И все было бы прекрасно, кабы не случись два несчастья.
Одно - из-за свиной головы. Они с нее мясо срезали, а свиная кость, вроде бы как челюсть, осталась.
А мы к тому времени уже были сильно пьяные, так что я никого не виню. Я, например, дошел до того, что предлагал Саше ключи от их старой квартиры и кричал, что поеду в деревню к мамаше жить на вольный воздух. А Саша сам хотел на вольный воздух и кричал, что все должны вернуться в леса. Хорош фрукт!
Но дело не в том. Дело в том, что когда я ослабел и Людмилочка поволокла меня домой, то я, как человек самостоятельный, от нее вырвался и пошел вперед. А в это время кто-то из них сбросил с балкона свиную челюсть, и она меня ударила по голове с пятого этажа.
Хорошо еще, что у меня крепкая голова. Хорошо еще, что я закален и челюсть просто от меня отскочила, набив шишку, а я рухнул на тротуар и был определенное время без сознания.
Но вовсе не от челюсти - в этом я уверен так же, как и в том, что они сбросили не нарочно. В этом я тоже уверен. Они не такие ребята, чтобы бросать в живого человека челюсть. Они - добрые ребята. Они бы обругать меня могли, да и то не ругали.
Так что я встал, и Людмилочка меня повела. Но когда она меня привела, то я с ужасом увидел: пока я пировал -
милую квартирку мою нахально заняли чужие люди, сломав дверь.
То есть потом выяснилось, что они были многодетная семья и исподволь присматривались, собирая сведения.
А как только все совершилось, они спокойно поломали дверь, затащив туда все свои манатки и многих детей.
Я прямо охрип. Я им до утра стучал в дверь и совестил их. Признаюсь, что допускал и нецензурные выражения. Но вы поймете меня - кусок был под носом, а его жрет другой подлец.
В суд, естественно, в суд. У меня ведь ордер на руках. Прокурор, председатель, весь суд на моей стороне, а они не уходят.
Я и к ребятам обращался, чтобы они показали, будто у них в занятой квартире осталось какое имущество. Я, например, говорю:
— А вы все оттуда забрали?
— Пиджак там старый в подполе валяется.
— Костюм?
— Пиджак.
— А ты скажи, что костюм, будь другом.
— Как же я могу сказать, что костюм, когда там пиджак.
Так мы с ним и поговорили, с интеллигентом. Интеллигент-то интеллигент, а квартирку отхватили двухкомнатную, и хоть бы хны.
Короче говоря, и суд присуждал, и прокурор грозил, а они - ни в какую, нахалы. Детей выставят и держат круговую оборону. Я им тоже дверь хотел сломать, но их много, и дома всегда обязательно кто-нибудь есть. А мы с Людмилочкой оба каждый день на работе - кто нам поможет бороться?
Пришел я к начальству, и, честное слово, никогда такого не было, в каких только переделках не бывал, наручные именные часы имею, а тут заплакал.
И начальство, надо справедливо признать, оказалось справедливое и пошло мне навстречу.
- Ладно, пускай этот наглец живет. А тебе мы дадим
благоустроенную квартиру в Академгородке.
От этих слов слезы на моих глазах высохли, но я заплакал вторично. В этот раз уже от радости.
Правда, если честно говорить, плакать и тут тоже было особенно не от чего, потому что Академгородок отстоит от города хоть и не на час и восемь минут, но минут на тридцать отстоит. Это точно.
Зато женушка моя была рада. Воздух, лес кругом. Да и я тоже: все-таки воздух, лес кругом. Не то что в городе. Там копоть оседает на легкие и могут быть легочные заболевания.
Короче говоря, стали мы ждать опять. Шло время, и дом наш рос. Он рос очень быстро. Это раньше дома строили по двадцать лет. Строят, строят, строят. А чего там строить? Правильно, что придумали дома лепить из блоков. Некоторые, правда, ворчат, что сквозь стенки, говорят, все слышно. Да и пускай слышно - чего скрывать, когда все кругом свои. Зато строят, как на дрожжах, и скоро все будут иметь свои отдельные квартиры. И это - точно.
Строят, строят, строят, но вот и у нас настает торжественный день, когда в бюро по распределению жилплощади мне дают натуральный ордер, где написано, что я сам, моя Людмилочка и мамаша имеем право въезда и проживания в отдельной двухкомнатной квартире площадью 28,5 кв. м.
В пять часов вечера мне дали эту замечательную бумагу! Другой бы тихо ждал утра или вообще какого-нибудь удобного дня, но я уже ученый и переученый, почему и не стал делать подобной глупости.
Тем более что шмотки мы увязали давным-давно. И лежали наши милые шмотки и ждали, когда я подгоню машину и запихаю в нее все наше барахло.
А барахло у нас неплохое. Все, что надо, имеем. Из очень ценных вещей - холодильник "Бирюса" и телевизор "Рассвет". Стиральная машина, торшер, трельяж- это само собой разумеется. В общем, когда мы приехали с машиной прямо из деревни прямо в Академгородок, была уже слаболунная ночь, а освещение еще не включили.
— Как же мы будем таскать обилие вещей? – оробела моя Людмилочка.
— Утащим, слышишь, как люди таскают, - направил я ее на верный путь.
И действительно - не одни мы нашлись такие умники. В слаболунной ночи во многих подъездах раздавалось сопенье и кряканье. Подъезжали грузовики, тихо переговаривались люди. Вселялись.
Ну и мы тоже. Шофер помогал. Я не имел возможности угостить его водкой по случаю темного времени. Но и наглеть мне тоже не хотелось. Я ему дал пять рублей, и он остался очень доволен.
Со шкафом очень намучились. Потому что там какие-то расставили по всей лестнице этажерки, а спросить, кто - невозможно. Свечки не горят, лампы не включены. Одно слово - темнота.
Свалились спать на узлах. И вот утром я просыпаюсь и смотрю на дорогие моему сердцу мои стены. Стены как стены. Белого цвета. Я смотрю на дорогой моему сердцу мой потолок. Потолок как потолок. Низкий. Я смотрю на дорогие моему сердцу мои двери. Двери как двери. Открываются и закрываются.
И я подхожу к дорогому моему сердцу моему окну, и тут меня охватывает от непонимания обстановки некоторое беспокойство.
Дело в том, что квартиру нам выдали на третьем этаже, а я смотрю из окна и вроде бы как-то высоковато. Потолки вроде бы низкие, так что вроде бы как-то высоковато для третьего этажа.
Я вышел на лестничную площадку и увидел, что интуиция меня не обманула. Попутали мы в темноте этажи. Вместо двадцать второй влетели в двадцать шестую квартиру.
Я тогда спустился вниз, чтобы прояснить, как обстоят дела в квартире двадцать два. В частности, может быть, там еще никого нет, и мы спокойно, без скандала туда въедем.
Ан нет. На двери уже висит табличка "А.Н. Пидколодный". И ниже: "Н.А. Пидколодный, Ф.Х. Пидколодная".
Оказалось, муж с женой и ихний папаша. Рабочая династия.
Я им говорю:
— Простите, но как вы попали в мою квартиру?
— Это наша квартира, - отвечают Пидколодные.
(В жар тут меня бросает, естественно.)
— Вот у меня ордер.
Показываю.
— У нас тоже ордер.
Показывают.
(Вроде бы ни хрена не понимают.)
— Так у вас же ордер на квартиру двадцать шесть, четвертый этаж. А вы заняли двадцать вторую, третий.
— Темнота, знаете ли, - нервно засмеялись Пидколодные. - Попутали
— Придется освободить. У меня старушка мама. Она не может жить на четвертом этаже.
— А у нас - старик отец. Он тоже не может жить на четвертом этаже.
— Ничего подобного. Пускай живет согласно ордеру.
— Может, вы все-таки останетесь в двадцать шестой квартире? Площадь-то ведь одна и планировка тоже.
— Нет, граждане, давайте выметайтесь. Коммунизм еще не наступил, чтобы я совершал такие поступки.
— Давайте, а, молодой человек?
Это я-то молодой человек?
— Давайте, молодой человек, а мы вас отблагодарим.
— Что? Взятка?
- Почему взятка? Решим это по-джентльменски. Коньячку выпьем. А жены - шампанского. Шоколаду купим.
Тут и Людмилочка подает сверху измученный голос:
- Может, черт с ними, а? Пускай живут.
