Александр Зиновьев - Гомо советикус
Сон
Под утро я все-таки заснул. Мне приснилось, что я присутствую на чрезвычайном совещании в КГБ. На Западе вступило в строй новое секретное предприятие, и на совещании обсуждается вопрос, как заполучить секреты этого предприятия. Выдвигаются различные предложения: устроить демонстрацию протеста, заставить оппозицию в парламенте сделать запрос, заставить журналистов опубликовать разоблачительные материалы, послать террористов, внедрить своих людей, устроить правительственный кризис, пригласить специалистов к себе на симпозиум, устроить международный конгресс... Короче говоря, были высказаны все возможные варианты. Потом взоры всех присутствующих обратились на меня. «Не надо ничего делать, – сказал я. – Надо лишь немного подождать, и они сами раскроют нам все свои секреты. Даже просить будут, чтобы мы их приняли. И заплатят нам за это». Все участники совещания с гневом обрушились на меня. «Значит, мы не нужны! – кричали они. – Значит, нам делать нечего! Бей этого мерзавца! Он – агент ЦРУ!!!»
Зигзаг истории
История с покушением сразу заглохла. Все делают вид, будто никакого покушения вообще не было. Как будто кто-то дал команду молчать. Мне самому стало казаться, что тот «счастливый день» есть случайный зигзаг истории.
Идея «Центра»
Писатель сказал, что идея создания «Центра», объединяющего усилия эмиграции по критике Советского Союза, обсуждается «на высшем уровне».
Вот где я смогу применить свои профессиональные способности. Он готов походатайствовать за меня.
Допрос
– Вы в Советском Союзе занимали привилегированное положение.
– Я был всего лишь кандидатом наук и старшим научным сотрудником.
– Но вы были членом КПСС.
– Большинство членов КПСС живет на нищенском уровне.
– Вы были близки с ответственными работниками аппарата ЦК и КГБ.
– Это мне не давало ничего, кроме личного общения. Самая влиятельная фигура из них – Вдохновитель. Он жил в маленькой квартирке, получал немногим больше меня, не имел особых бытовых привилегий. Да и чин у него смехотворно низкий.. Такие люди нигде большую карьеру не делают.
– Вы коммунист?
– Понятие «коммунист» многосмысленное. Если я, к примеру, имею одни штаны, я не чувствую себя бедным. Если имею двое штанов, не чувствую себя богатым. Я не чувствую себя голодным, питаясь тухлой картошкой. И не чувствую себя сытым, съедая свежий бифштекс. Я буду рад, если заимею хорошую квартиру. Но я могу жить и в крохотной комнатушке. Я мог бы вписать свое имя в историю науки. Но я могу раздавать свои идеи даром и кому попало, как я это и делал до сих пор. В этом смысле я есть настоящий коммунист. Но я не верю в коммунистический рай и могу смеяться над марксизмом и советским образом жизни похлеще западных антикоммунистов и советских «критиков режима». В этом смысле я не коммунист.
Правда
– Мы обязаны рассказать западным людям голую правду о нашем обществе, – говорит Писатель.
– Голую – это хорошо, – говорю я. – Это они любят. Сейчас тут ничего не смотрят и не читают, ест нет чего-нибудь голого.
– Я не шучу.
– Я тоже. Со мной был тут такой случай. Пригласили меня в один исследовательский институт рассказать об основных чертах советского общества. Показали институт, рассказали об организации его работы. В Союзе я бывал в исследовательских центрах. Сравнительно с общими условиями в стране уровень жизни условия работы в них казались мне сказочными. Но то, что я увидел здесь, ошеломило меня. Советские центры показались теперь убожеством. Например, профессор, который меня принимал, имеет всего одну лаборантку. Но дело, которое он один с ней делает равно по масштабу делу целой советской лаборатории из пятидесяти человек. Доклад мой состоялся после осмотра института. Легко сравнивать, сказал я, различные страны с однотипным социальным строем. Но сравнение стран с различной социальной системой и вынесение приговора, какая из них лучше и какая хуже, есть дело истории. Вот сравним, например, ваш положение (я указал на упомянутого профессора) положение ученого такого же калибра в советском исследовательском центре. Такой ученый у нас имеет свою лабораторию и минимум пятьдесят подчиненных. (В этом месте все собравшиеся смеялись.) Но, сказал я, посмотрим на это дело вот с какой стороны. Вы начальник всего над одним человеком, а ваш советский коллега есть начальник над пятьюдесятью. С учетом места в советской системе в целом, ваш советский коллега психологически ощущает себя и воспринимается другими как генерал, командующий крупным подразделением. Чувствуете разницу? Что лучше – жить, чтобы производить и повышать производительность труда, или производить (причем не обязательно высокопроизводительно), чтобы жить социальной жизнью? Потом началась дискуссия, в которой они буквально громили свои комфортабельные и стерильные условия. Я узнал, что многие из сотрудников изнывают от скуки. Душевная депрессия – обычное дело. Кое-кто попадает в психиатрические лечебницы. Смешно, они воспринимали как благо наши собрания, коллективные поездки в колхозы, общественную работу и прочие опостылевшие нам атрибуты советской жизни. Я их предупреждал, что реальный коммунистический образ жизни является искушением в основе, но именно на этой основе он превращается в новую форму закрепощения. Но они видели лишь первую часть моей формулы – искушение. Вот и попробуй говорить им некую голую правду. Таковой просто нет.
– Ваш пример звучит очень литературно. Вы не возражаете, если я его запишу?
– Пишите! На то вы и писатель.
Объективность
Запад мечется между двумя крайностями – между крайним преувеличением военной мощи Советского Союза и крайним преувеличением его бытовых недостатков. Вот в журнале фотографии, из которых создается впечатление, будто Советский Союз – отсталая в хозяйственном, бытовом, культурном и промышленном отношении страна. Но, господа, откуда же тогда достижения в космосе, военная мощь, выдающиеся музыканты, победы в спорте и прочее? Советский образ жизни лежит не между упомянутыми крайностями, а совсем в иной плоскости. А в какой именно, этого не хочет знать никто. Страх объективности в понимании общественной жизни – одно из самых поразительных явлений нашего сверхнаучного века.
А можно ли вообще тут быть объективным? Вот по телевидению показывают фильм о партийном съезде в Москве. Впечатление жуткое. Особенно – от вида советских руководителей. Вот партийные чинуши с тупыми жирными мордами встали и запели «Интернационал», держа в руках листочки с текстом забытого всеми партийного гимна. Вот они вопят слова гимна «Вставай, проклятьем заклейменный, весь мир голодных и рабов». Взгляните на их рыла в этот момент! Вот вам подлинное не лицо, а именно рыло, харя, мурло коммунистического общества в самом выразительном воплощении. Ну а местные жители? Они смотрели фильм с полным равнодушием и даже с некоторой долей уважения к этой морде коммунизма.
Сооружение
При закате солнца Сооружение выглядит как волшебный замок или храм. Нет, скорее, как космический корабль. Но вот темнота растворяет внешние контуры, и на месте сказочного видения образуется страшный черный провал.
Знать и понимать
Твоя задача, говорил Вдохновитель, не знать, а понимать. Знаний у нас в избытке, а понимания – кот наплакал. Мой шеф, например, знает поименно всех важных деятелей Западной Европы и всю их подноготную. А что в том толку? Западные кремленологи знают детали жизни наших руководителей лучше, чем мы. А что это им дает? Нам нужны ключи не к Жоржу, Герману, Джону. Нам нужны ключи к странам, массам, процессам, эпохам. Для этого мало знать. Для этого надо понять. Можно не понимать с большими знаниями. А понять можно и с малыми знаниями. Не засоряй голову пустяками. Просто живи. Думай. Жди. И понимание придет рано или поздно.
Планы и свершения
Я покидал Москву с тайным намерением изучить Западную Европу и разработать план наиболее быстрого и безболезненного завоевания ее Советским Союзом. Я предполагал, что мне для этого будет достаточно двух лет. Потом я собирался послать свой план в КГБ. Хотя я и не совсем дурак, я все же рассчитывал на то, что мой план произведет там сильное впечатление и я получу хороший пост в той системе, которая будет претворять мой план в жизнь. Я не рассчитывал на первое место в этой системе. Я рассчитывал лишь стать тайным советником некоей номерной персоны – играть роль тайного гения при явном идиоте.
Мои планы были утопическими по двум причинам. Первая причина – сроки. Я здесь живу скоро год, но почти ничего не знаю о городе, в котором живу. Если я такими темпами буду осваивать всю Западную Европу, мне потребуется тысяча лет. Вторая причина – степень доверия к моим предложениям. Чем лучше я буду понимать Запад, тем ближе эта степень будет к нулю.
