Кадзуо Исигуро - НОКТЮРНЫ: пять историй о музыке и сумерках
— Аллигатор? Да ну, что вы! Это парочка целующихся херувимов — и премиленькая.
— А-а, да, теперь я вижу. Что ж, Линди, спасибо. Даже не знаю, что и сказать. В самом деле красотища.
— Аллигатор!
— Простите. Это мне так показалось оттого, что у одного из них нога больно уж далеко вытянута. Теперь вижу. В самом деле красотища.
— Так, это ваше. Вы этого достойны.
— Я тронут, Линди. Право же, тронут. А что тут такое внизу написано? Не взял очки.
— Там написано: «Джазмен года». А что другое могло быть там написано?
— Там так и написано?
— Конечно, именно так.
Я вернулся к дивану со статуэткой в руках, сел и задумался.
— Послушайте, Линди, — помолчав, сказал я. — Я об этом экземпляре, который вы мне сейчас преподнесли. Но разве возможно такое — да нет, — чтобы вы натолкнулись на него во время одной из ваших ночных прогулок?
— Возможно. Конечно же, возможно.
— Понятно. Но разве возможно — да нет, — что это настоящая награда? То есть тот самый приз, который собирались вручить Джейку?
Линди ответила не сразу. Потом, не меняя застывшей позы, сказала:
— Разумеется, настоящая. Какой был бы смысл преподносить вам какое-нибудь старое хламье? Должна была свершиться несправедливость, а теперь восторжествовала истина. И это главное. Да-да, дорогуша, вот так. Вам же ясно, что только вы достойны этой награды.
— Ценю ваше мнение. Но это… это, э-э… что-то вроде кражи.
— Кражи? Не вы ли вчера сказали, что этот Джейк полное ничтожество? Что он шарлатан? А вы гений. Кто же здесь готовится стать вором?
— Линди, где в точности вы наткнулись на эту штуку?
Линди пожала плечами:
— Так, в одном месте. Где я бываю. Можно назвать это офисом.
— Сегодня вечером? Вы подобрали это сегодня вечером?
— Ну конечно же, сегодня вечером. Вчера вечером об этой награде я еще ничего не слышала.
— Так-так. И это было, скажем, час тому назад?
— Час. А может, и два. Откуда мне знать? Гуляла какое-то время. Ненадолго заглянула в мой президентский номер.
— Господи боже.
— Слушайте, да кому какое дело? О чем вы волнуетесь? Потеряли эту штуку — найдут себе другую. Может, у них целый шкаф ими набит. Я преподнесла вам то, чего вы достойны. Неужели вы собираетесь отказаться от этой награды — а, Стив?
— Я не отказываюсь от нее, Линди. Ваше признание, почет и все такое — я принимаю безоговорочно, я поистине счастлив. Но вот это — это ведь подлинный приз. Нам необходимо вернуть его на место. Мы должны положить его на то самое место, где вы его нашли.
— Да пошли они! Кому это надо?
— Линди, вы недостаточно это обдумали. Что вы предпримете, когда все это выйдет наружу? Вообразите только, какой шум поднимется в прессе! Сплетни, скандал! Что скажут ваши поклонники? Идемте скорее. Нужно добраться до места, пока все еще спят. Вы должны показать мне в точности то место, где нашли эту штуку.
Линди вдруг показалась мне ребенком, которому сделали выговор. Она вздохнула:
— Да, дорогуша, наверное, вы правы.
Как только мы договорились вернуть приз на место, в Линди проснулась бережливость собственницы: все то время, пока мы спешно пробирались по коридорам необъятного, погруженного в сон отеля, она крепко прижимала статуэтку к груди. Я следовал за Линди по потайным лестницам, черным ходам, мимо саун и торговых автоматов. Нигде не видно было ни души. Потом Линди прошептала: «Сюда», и мы протолкнулись через тяжелые двери в темное пространство.
Удостоверившись, что мы тут одни, я включил фонарик, который прихватил с собой из номера Линди, и посветил по сторонам. Мы попали в танцевальный зал, однако если бы вам вдруг вздумалось там потанцевать, вы постоянно натыкались бы на обеденные столики с парными стульями: каждый столик был накрыт белой льняной скатертью. С потолка свисала помпезно-вычурная люстра. В дальнем углу виднелось возвышение — достаточно просторное, надо думать, для внушительного шоу, но сейчас сцена была задрапирована. Посередине зала красовалась забытая стремянка, а к стене был прислонен вертикальный пылесос.
— Тут явно намечается вечеринка, — заметила Линди. — На четыреста или на пятьсот персон?
Я прошел в глубь зала и обвел лучом фонарика вокруг себя:
— Наверное, именно здесь все и должно происходить. Вручать Джейку награду будут, видимо, здесь.
— Конечно, здесь. Там, где я нашла это, — Линди выставила статуэтку напоказ, — была еще целая куча других. «Лучшему дебютанту». «Ритм-энд-блюзовый альбом года». И всякое такое. Событие предполагается грандиозное.
Теперь, когда глаза мои приспособились к темноте, я смог разглядеть зал и сцену получше, хотя фонарик светил совсем слабо. Вообразил, как все это будет выглядеть позже. Все собравшиеся модно одеты: тут и представители звукозаписывающих компаний, видные промоутеры, целое скопище шишек шоу-бизнеса; все смеются, отпускают друг другу комплименты, льстиво-искренне аплодируют всякий раз, когда распорядитель называет имя спонсора; при появлении лауреатов хлопают еще громче, на сей раз с приветственными возгласами. Вообразил я и Джейка Марвелла: как он стоит на сцене, высоко подняв свой трофей, — с той же самодовольной улыбкой, какую неизменно изображал в Сан-Диего, если по окончании соло публика одобрительно ему хлопала.
— Может, мы и промахнулись, — сказал я. — Может, вовсе и не нужно возвращать приз. Может, надо выкинуть его в мусор. И все остальные награды туда же.
— Вот как? — Линди опешила. — Вы собираетесь так сделать, дорогуша?
Я вздохнул:
— Нет, пожалуй, что нет. Но это принесло бы… удовлетворение, разве нет? Все награды скопом отправить в отбросы. Держу пари, что все эти призеры — сплошь шарлатаны. Держу пари, что среди этой толпы таланта едва хватит, чтобы начинить булочку для хот-дога.
Я ждал, что Линди на это скажет, но ответа долго не было. Когда же она заговорила, то в голосе у нее появилась новая, несколько суровая нотка:
— Откуда вам известно, что среди них нет талантов? Откуда вам известно, что никто из них не заслуживает награды?
— Откуда мне известно? — Внезапно на меня накатило раздражение. — Откуда мне известно? Ну что же, давайте разберемся. Комиссия экспертов сочла Джейка Марвелла выдающимся джазменом года. И кого еще в этом роде они собираются чествовать?
— Но что вам известно об этих призерах? Даже об этом самом Джейке. Почем знать, быть может, он действительно всерьез потрудился, чтобы достичь того, чего достиг?
— Что-что? Уж не заделались ли вы его фанаткой?
— Я просто высказываю свое мнение.
— Ваше мнение? Это и есть ваше мнение? Право, удивляться мне нечему. Оказавшись тут на минутку, я позабыл, кто вы такая.
— И что следует под этим подразумевать? И как вы смеете разговаривать со мной таким тоном?
Я понял, что хватил через край, и поспешил вставить:
— Ладно, извините. Меня немного занесло. Давайте же разыщем этот офис.
Линди молчала: я повернулся к ней, но угадать, что она сейчас думает, было непросто.
— Линди, где же этот офис? Нам нужно его найти.
Помедлив, она показала статуэткой на заднюю часть зала и стала пробираться туда между столиками, по-прежнему молча. Когда мы приблизились к двери, я на секунду-другую приложил к ней ухо и, ничего не услышав, осторожно ее открыл.
Мы очутились в длинном узком пространстве, расположенном, как показалось, параллельно танцевальному залу. Откуда-то сочился непогашенный свет, так что мы могли ориентироваться без помощи фонарика. Это явно был не тот офис, который мы искали, а что-то вроде подсобного, типа кухонного, помещения. По обеим сторонам тянулись рабочие столы, а проход посередине был достаточно широк для персонала, готовившего блюда для подачи гостям.
Но Линди это место было, очевидно, знакомо: она быстрыми шагами целеустремленно направилась вперед. Примерно на полпути она вдруг задержалась с тем, чтобы изучить один из подносов с выпечкой, оставленный на столе.
— Ого, да это булочки! — К ней полностью вернулось прежнее хладнокровие. — Какая жалость, что все они накрыты целлофаном. А умираю от голода. А ну-ка, посмотрим, что здесь.
Линди шагнула немного дальше и приподняла над латкой огромную, куполообразную крышку:
— Гляньте-ка сюда, дорогуша. Выглядит очень заманчиво.
Она склонилась над крупной жареной индейкой и, вместо того чтобы снова накрыть латку крышкой, отложила ее в сторону.
— Как вы думаете, они возмутятся, если я оторву для себя ножку?
— Думаю, возмутятся — и даже очень. Ну и черт с ними.
— Индейка прямо-таки здоровенная. Хотите, поделюсь ножкой с вами?
— Конечно, почему бы нет?
— Отлично. Ну-ка, ну-ка.
Линди потянулась к индейке, но вдруг выпрямилась и обернулась ко мне:
— Так что все-таки там следовало подразумевать?