KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Современная проза » Владимир Лобас - Жёлтые короли. Записки нью-йоркского таксиста

Владимир Лобас - Жёлтые короли. Записки нью-йоркского таксиста

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Владимир Лобас, "Жёлтые короли. Записки нью-йоркского таксиста" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Миша смотрел на жену, сосредоточенно размышляя: дать ей по морде сейчас или – потом? Разумница Роза однако не стала дожидаться решения, и ее словно ветром сдуло…

Полоса прибоя, шурша о песок, подкрадывалась к набережной; мы остались на лавочке вдвоем.

– Она еще прибежит и скажет: «Ой, знаешь, ты-таки был прав: они сгорели!» – пророчествовал Миша, глядя вслед удалявшейся супруге.

– О чем это ты? Кто сгорит?

– «Дары океана». Как они его открыли, так они его и закроют…

Тихо плеснула в темноте невидимая волна.

– Рыбный магазин, чтоб ты знал, Володя, нужно брать в черном районе…

– Почему непременно в черном?

– Негры покупают много дешевой рыбы.

Губы Миши дрогнули:

– Я нашел магазин!

Но в голосе слышалось не торжество, а страдание.

– Дорого просят?

– Не в этом дело. Хозяин хочет двадцать тысяч – «под столом».

– Этому человеку можно доверять?

– Человеку? Разве это человек? Это форменный Гитлер! Обобрал родного брата, которому восемьдесят лет, снял со старика последнюю рубашку…

– Как же можно давать ему двадцать тысяч под честное слово?

Миша запрокинул голову и поглядел в небо:

– Вот это самое говорит и мой адвокат…

Над нами горели бруклинские звезды.

– Но я дам ему деньги, Володя! Пусть она кричит, что я сумасшедший. Слушай: а вдруг это – мое? Понимаешь: мое счастье!..

На русском «пятачке» я чувствовал себя, как выброшенная на песок рыба. Я тосковал о желтом кэбе. Так заключенные, выйдя на волю, тоскуют по лагерю…

3

В нашем сложном мире порой случается, что события, которые происходят вдали от тех мест и даже от той части света, где мы живем, события, в которых мы ни прямого, ни косвенного участия не принимали, вдруг оказывают на наши судьбы куда более действенное влияние, чем все наши самые старательные потуги чего-то добиться в жизни или хоть как-то пристроиться. Отдаленной волной именно таких, то есть никакого отношения ко мне не имевших событий – толкнуло в конце концов с тропинки, по которой я шел, и меня… И случилось это, наверное, года через два после того, как однажды в Москве, на квартиру к бывшему генералу, давно лишенному советским правительством и генеральского звания, и боевых орденов, и пенсии, – к известному диссиденту явился незнакомый посетитель.

– Я украинский писатель из Киева, – представился он и назвал свое, ничего ие говорившее хозяевам дома имя. – Никаких рекомендаций у меня нет. О вас обоих (то есть, о генерале и его жене) я слышал и читал то, что вы написали… Я подумал, что если приду к вам сам по себе, вы меня не прогоните…

«В этих словах, – вспоминали впоследствии диссидент и его жена, – было столько обаяния и простоты, что мы сразу же прониклись к незнакомцу доверием. Долго сидели и разговаривали…»

Гость вручил подарок – рукопись своей книги. Однако подарком не обошлось, была у гостя и просьба: хозяева насторожились…

Писатель из Киева был ясноглаз и русоволос, просьбу свою – устроить ему встречу с иностранными корреспондентами, с которыми он намерен говорить о политическом положении в стране, – излагал настойчиво, и у старого генерала, который когда-то гнал в атаки, на смерть, тысячи и тысячи таких же ясноглазых, русоволосых, – дрогнуло что-то внутри, и он сказал, что содействовать не станет:

– Последствия такого поступка непредсказуемы…

Так выговаривал искателю приключений человек, который уже прошел и аресты, и тюрьмы, и годы, годы истязаний в психушках, где врачи «лечили» его разлагающими сознание инъекциями.

– Вернитесь в Киев, – посоветовала, смягчая отказ, жена диссидента. – Постарайтесь еще раз обдумать свое решение, посоветуйтесь с людьми, которым доверяете. Как знать, может, со временем вы будете благодарны за то, что получили сегодня такой ответ.

С тем гость и ушел, а рукопись – осталась…

4

Грубый генерал-каторжанин, в облике которого и Академия Генерального Штаба не вытравила в свое время примет мужицкого сына, читал подаренный ему экземпляр и все ниже опускал своевольную, обритую наголо голову.

«Не сразу решился я передать рукопись этой книги для издания за границей. Существовало два варианта. Первый: выехать на Запад самому (есть такая возможность) и, уже находясь там, издать книжку. Второй: остаться на родине и передать рукопись за рубеж.

Я понимал: если останусь, то – по всем данным, исходя из опыта поведения властей моей отчизны, – буду арестован и осужден…

Но я выбираю второй вариант: остаюсь. Прошу тебя, читатель, когда услышишь, что меня судят, не интересуйся слишком дополнительной информацией через слухи… а знай заранее, что я сказал на суде то, что ты сейчас прочитаешь…

А „сказал“ – скажу! – я на суде так:

– Граждане судьи!.. Я переслал на Запад рукопись своего произведения потому, что когда литератор напишет вещь, он хочет (и должен) выстраданный труд свой держать в руках книжечкой, изданной многими экземплярами, которые дошли бы до многих читателей. У себя на родине я этого не мог – издать и держать в руках книжечку. А я ее писал и считал нужной людям…

Так бы я сказал на суде…

Но, возможно, до суда и не дойдет. Даже и до закрытого. Просто меня заберут, и я исчезну…»

Жена генерала тоже читала эти строки и, позволю себе такой домысел, плакала. Умным своим сердцем, которому довелось выстрадать много горя, она угадывала, что писатель из Киева – вернется, и тогда ей с мужем придется исполнить то, чего он от них добивался: помочь ему погубить себя – окончательно, бесповоротно!

И он вернулся…

5

Тот год, когда происходили события, о которых идет речь советские газеты обозвали «Годом Конституции», поскольку на исходе этого года должен был вступить в силу новый свод основных брежневских законов. В течение уже нескольких месяцев телевидение и печать рассказывали о небывалом энтузиазме трудящихся, которые вовсе и думать забыли о временных трудностях: о том, что в магазинах по-прежнему нет ни муки, ни картошки, а только радовались, что мудрая партия придумала для них новую Конституцию!.. И потому, когда генерал и его жена, уже не пытаясь отговаривать вновь приехавшего к ним автора изданной за рубежом книги, оповестили западных корреспондентов, что в такой-то день, в такое-то время у них на квартире некий гражданин СССР, писатель, намерен в порядке обсуждения высказать свои критические замечания по поводу Конституции, то, рискуя быть высланными из страны, на созванную без ведома властей пресс-конференцию помчались двадцать зарубежных репортеров!

…Потом, возвратясь через месяцы или через годы домой, – в кабинете ли редактора, за столиком ли в Клубе журналистов, в собственной ли спальне будут они рассказывать, сколько мужества требовалось иной раз, чтобы просто войти в подъезд обыкновенного московского дома, и будут с горечью чувствовать, что рассказ неуклюж и что им – не верят… Потому что – ну, как это высказать? – не в том же заключалось самоесамое, что могли набить морду, отнять магнитофон, растоптать фотокамеру. Чем отличалась московская жизнь от привычной? Среди бела дня на улице прекрасного города тебя вдруг окутывала атмосфера ужаса от сознания того, что в любой момент с тобой может случиться неизвестно что и все что угодно… Кирпич с крыши?.. Нападение «хулиганов»?.. Арест по обвинению в шпионаже?..

В диссидентскую квартиру входили взволнованные, с чувством исполненного журналистского долга. Мужчина лет пятидесяти, тот самый, суждениями которого их собирались угостить (имя, отчество, фамилию записывали в блокнотах печатными буквами, чтобы не перепутать: Gely Ivanovich Sneqirey), в прошлом – член коммунистической партии, член Союза советских писателей и Союза кинематографистов поднялся со стула и прочел вслух заранее приготовленный текст:

«Настоящим заявлением я отказываюсь от советского гражданства. Такое решение я принял в те дни, когда правительство проводит обсуждение новой Конституции. Газеты, радио, митинги кричат о единодушном восторженном одобрении. В ближайшее время проект станет законом под всеобщее громкое „Ура!“…

Ваша Конституция – ложь от начала до конца. Ложь, что ваше государство выражает волю и интересы народа… Ложь и позор ваша избирательная система, над которой потешается весь народ, ложь и позор ваш герб, колосья для которого вы импортируете из Соединенных Штатов…»

Умолк…

В комнате было тихо.

Даже иностранцы поняли, что произошло: этот человек, несомненно, отдававший себе отчет в своих действиях, вполне сознательно переступил роковую черту, будто шагнул – в зону жесткого облучения.

Ни вспышки, ни звука. Голова, руки, ноги – все на месте Но человек обречен. И нельзя предугадать, что с ним случится: может, завтра его задавит автомобиль?.. Может, его вышвырнут на ходу из поезда «грабители»? Может, его объявят душевно больным?..

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*