Я выбираю Элис - Джуби Сьюзен

Когда мы вошли, они с Бобом поприветствовали друг друга так, словно давным-давно знакомы, ну, по крайней мере, со времен конференции по методикам разрешения конфликтов для специалистов, работающих с молодежью, на которой они, собственно, месяц назад впервые встретились.

— Боб! — Мистер Ричардс не скрывал своего воодушевления.

— Даг!

Они крепко, гетеросексуально обнялись — мужчины в ладах с самими собой и своей маскулинностью.

Несколько раз похлопали друг друга по спине, широко улыбаясь, глядя друг другу прямо в глаза. Наконец мисс Дин не выдержала и кашлянула.

— Ну ладно, — сделал шаг назад Боб. — Даг, познакомься: это Элис Маклеод. Та самая новая учащаяся, которая будет ходить в вашу школу.

— Прекрасно! — Даг повернулся в мою сторону: — Можешь звать меня Даг. Или мистер Ричардс. Как тебе больше нравится.

Я кивнула, будучи и близко не настолько в ладах с собой, как Боб и мистер Ричардс.

К нам подошла еще одна учительница, в безразмерной футболке с таблицей со знаками зодиака. Повисла пауза, но наконец мисс Дин ее представила:

— А это мисс Суинки.

— Да, — подтвердил мистер Ричардс без энтузиазма.

— Здравствуй, Элис. — Она произнесла это чрезвычайно мягким тоном, как будто обращалась к кому-то, кто вот-вот спрыгнет с карниза десятого этажа.

— Привет.

Наконец мисс Дин с трудом удалось увести Боба, и мистер Ричардс с мисс Суинки предложили мне сесть. Толпа вокруг меня была скорее пестрой, чем эклектичной. Она очень напоминала мне «Клуб для подростков», только парней здесь было побольше. И ни одного спортсмена, если, разумеется, кто-то из парней не участвовал в соревнованиях по бегу от полицейских на пятьсот метров. Я до странности чувствовала себя как дома. Узнала несколько человек из «Клуба для подростков», в том числе Вайолет, Лиону и Джима.

У нас как раз начинался урок по жизненным навыкам, когда в класс вошли Кевин и Джек. О боже! Ну почему мне не пришло в голову, что они тоже будут в альтернативной? Я-то рассчитывала, что их из нее уже выперли, но они, должно быть, не такие крепкие орешки, как Линда. Мне они не попадались на глаза с той самой драки. Я подумывала, не закричать ли и не спрятаться ли за спину мистера Ричардса, но решила этого не делать. Это именно то, чего ждут от обучавшегося на дому. Усилием воли я осталась сидеть на месте.

Парни сели за мой стол. В альтернативной нет отдельных парт; вероятно, это связано с тем, что наши асоциальные наклонности и так уже слишком четко выражены. Поэтому нас рассаживают по четыре человека, что якобы поощряет групповое взаимодействие и удобно для проведения занятий по семьеведению, на которых мы притворяемся подростками-родителями, пытающимися справиться со стрессом, вызванным появлением у них маленького ребенка, роль которого в нашем классе играет сваренное вкрутую яйцо (вместо сырого яйца, которое, очевидно, дают в обычной школе). Как ни странно, темой сегодняшнего занятия по жизненным навыкам было насилие — где и почему оно происходит и что мы можем в связи с ним предпринять. Мистер Ричардс спросил нас, видели ли мы или переживали ли сами когда-нибудь насилие. Вайолет-Жертва принялась рассказывать какую-то страшную историю. Джим начал поигрывать бицепсами и вещать о том, как он надрал задницу этому ублюдку Энтони Донателло. Ллона смотрела на него большими, похожими на глазированные пончики глазами, пока тот изображал, как топчет голову Энтони. Мистер Ричардс всему этому с удовольствием внимал. Казалось, ему очень нравится этот срез жизни, взятый из случаев поведения учащихся альтернативной школы. Кевин, с тех пор как они с Джеком уселись за мой стол, бросал на меня долгие, многозначительные, будто несущие смерть, взгляды. Джек уткнул глаза в парту. Когда мистер Ричардс почувствовал, что некоторых из наиболее чувствительных учащихся вот-вот прорвет, он тут же пресек поигрывание бицепсами и рычание Джима.

Мистер Ричардс начал было лекцию, направленную на создание у нас позитивного настроя, когда Кевин протянул руку и задал ему вопрос:

— Мистер Ричардс, если бы вы узнали, что кого-то собираются отметелить, может, даже убить, вы бы об этом сообщили? Дело в том, что кое-кому в этом классе угрожает большая опасность.

Лицо мистера Ричардса приняло подчеркнуто озадаченное и озабоченное выражение, как будто ему самому в данный момент приходится лично иметь дело с насилием со стороны городских банд, с одной стороны, и организацией с ограниченными возможностями — с другой.

— Я не шучу, сэр. Кое-кто в этом классе сильно огребет. Я вовсе не угрожаю. Я вовсе не надеюсь, что это действительно произойдет, потому что я, типа, на это не надеюсь. Я ненавижу насилие, чувак.

— Вот что, Кевин. Я рад, что ты нам об этом сказал. Видишь ли, важно, чтобы все в этом классе чувствовали себя в безопасности. Я надеюсь, что, если кто-нибудь из вас окажется в затруднении, он подойдет с этим ко мне или к любому другому из наших учителей.

Кевин прошептал мне:

— Слышишь, уродина? Тебе лучше к нему подойти. Пока Линда не прикончила тебя и твою ненормальную мамашу. Тебе просто повезло, что этот чел с хот-догами не дал ей тогда стереть тебя в порошок. Линда о таком не забывает.

Его угрозы прервала Вайолет, которая запричитала:

— Насилие против художников! Насилие против художников! — таким высоким голосом, что собаки со всего города, вероятно, устремились к нашему кабинету.

Все, кто был в классе, повернулись. Проследив за ее взглядом, они увидали застывшую за столом меня.

Ллона толкнула Джима локтем, и тот нехотя поднял свою вздувшуюся от мышц руку.

— Никто никого и пальцем не тронет в этом классе. Даже тех, кто смешно и дерьмово одевается.

Кевин удивленно и сердито посмотрел вокруг:

— Ну его в жопу, мистер Р., чувак, мне надо в сортир.

Мистер Ричардс кивнул, углубленный в схему с кругами насилия, которую он вычерчивал на доске.

— Иди, Кевин.

Кевин встал и выжидательно посмотрел на Джека. Джек еле заметно пожал плечами и остался сидеть.

Кевин прорычал короткое грубое ругательство и свалил.

Мистер Ричардс был так занят тем, что излучал сочувствие и понимание, что ничего не заметил.

Думаю, что, в общем, это был нормальный первый день. Несомненно, он мог бы оказаться хуже. Я — пария в обычной школе и объект сострадания в специальной, но все еще цела, и это главное.

3 сентября

Оказывается, у меня аллергия на по-настоящему старую косметику. Вся моя физиономия покрылась шелушащимися красными пятнами. Мало того, стало очевидно, что не следует наносить подводку в это крохотное углубление во внутреннем уголке глаза. Я это сделала, и вот теперь один из моих слезных протоков забит, распух до размеров горошины и очень болит. Удивительно, но я выгляжу еще более отталкивающе, чем сразу после избиения.

Мама съездила и договорилась с какой-то своей подругой-косметологом, чтобы та научила меня краситься. Видимо, мама считает, что стиль начала восьмидесятых — не вариант. Сказала, что купит мне новую косметику после моего преображения. Для такой повернутой на экологии женщины мать весьма неплохо разбирается в этих макияжных штуках. Хотя я даже не догадываюсь, о чем она вообще говорит, у меня такое чувство, что в ее словах для меня нет вообще ничего лестного.

Хорошо, если ее подруга-стилист окажется не такой вдохновенной дилетанткой, как Ирма. Мне и без того в последнее время здорово досталось. Я слишком хрупка, чтобы пережить еще одну катастрофу.

Сегодня я прояснила для себя кое-что по поводу средней школы. Человек может пройти путь от нового и заслуживающего внимания до совершенно незаметного всего за один день. Никто ни в обычной школе, ни в альтернативной никак не прокомментировал мое очередное модное высказывание, хотя в этот раз я нарядилась совершенно иначе, чем вчера. Выходит, человеку надо одеваться как хоббит, чтобы оставаться на виду хоть какое-то время. Вот и отлично.