Воскресенье - Лафазановский Эрмис
Они оба начинают разговор, который я не могу услышать, но о сути которого, конечно, могу догадаться. Речь идет об обмене опытом в получении дивидендов, суточных и гонораров. Говорят об акциях, марже и фискальной политике. О займах и процентных ставках. Для меня это слишком абстрактно, именно поэтому я их не понимаю. Затем они уходят из сектора, видимого в мониторе, и я не просто предполагаю, а точно знаю, что они пойдут вдоль реки, обговаривая и обсуждая важные проблемы, касающиеся международной и внутренней финансовой политики, и будут счастливы. Их никто не заметит, потому что в воскресенье утром и вообще в воскресенье все, кто бегают по набережной Вардара, выглядят одинаково. В них никто не признает заговорщиков по внутренней политике. Никто даже не заподозрит, что они говорят о чем-то, о чем нельзя говорить больше нигде в городе без опасения, что разговоры запишут, что их поймают с поличным и обличат во всех средствах массовой информации. Потом они исчезли, и я остался один.
27.
Мое внимание привлекла цифровая фоторамка, стоящая справа от монитора. На фотографии был пейзаж с лошадьми, закатом, лугами и ручьями. Я подумал, что от владельца такого роскошного магазина можно было ожидать большего. В правом нижнем углу рамки я увидел несколько кнопок со стрелками, обозначавшими вперед, назад… и еще какими-то другими функциями. Мысли у меня все еще вертелись вокруг Веды и Божо, поэтому я нажал кнопку «Далее» скорее автоматически, чем намеренно.
Далее: На следующем фото я увидел заход солнца над пляжем на Таити.
Далее: Зимняя идиллия, дом в снегу, несколько заснеженных елок и высокие горы на заднем плане. Время к вечеру, рядом с домом тусклые желтые фонари, свет от них падает на снег перед крыльцом.
Далее: Седовласый мужчина в летней рубашке, протягивающий к фотографу руку с поднятым большим пальцем. На заднем плане высокие здания, внизу под фотографией написано Привет из Чикаго. На мужчине темные солнцезащитные очки, из-за них я не могу разобрать, кто изображен на фотографии.
Далее (меня начал одолевать сон): седовласый мужчина пожимает руку президенту страны. Опа! сказал я себе, и сонливость будто рукой сняло. Мужчина одет в темно-синий костюм и белый галстук, так же, как и президент. Оба пожимают друг другу руки и улыбаются на камеру, которая их фотографирует. Вокруг них несколько статистов, играющих роли, требующие, чтобы они вели себя свободно и независимо, но в то же время почтительно. Некоторые из них скрестили руки на гениталиях, а некоторые держат руки на поясе брюк, как будто они готовы в любой момент снять штаны и предложить свои услуги. Что касается того, что чиновники на фотографиях держат руки на гениталиях, то, по мнению некоторых психологов, это знак неприступности и силы, но в то же время и защиты. Кто знает, от чего они защищаются, если так сильны? Я стал разглядывать лицо неизвестного. Под фотографией было написано маленькими буквами: Я и президент. Кто же этот Я?
На лицах Я и президента — доброжелательные улыбки, которые не нужно слишком долго анализировать, чтобы сделать вывод, что они означают не что иное, как мир среди соседей, мир между друзьями и всем земным шаром. По их улыбке можно было прочесть, что первое, о чем они думают, проснувшись утром, — это голод и бедность в мире.
Далее: Я с премьер-министром, обнялись, как будто долгое время не виделись. Оба в белых рубашках с короткими рукавами. Премьер-министр, как и президент на предыдущем фото, удовлетворенно улыбается в объятиях Я. Позади них множество веселых и улыбчивых лиц, среди которых я могу предположительно выделить: делегацию культурно-просветительских работников; делегацию союза хоровых исполнителей; представителей фольклорных ансамблей и объединений активистов по охране рек, озер и морей страны.
Далее: Я с его высокопреосвященством Макарием или что-то в этом роде (не могу точно вспомнить его имя), архиепископом американским, азиатским, македонско-австралийским и канадским. Позади белеет Охридское озеро. День — воскресенье. Наверное, это на Пасху. Все опять улыбаются так, как будто это страна людей с врожденными черепно-лицевыми пороками развития.
Далее: Меня укусила змея!
Я не имею в виду буквально, потому что шансы, что по магазину проползет змея, минимальны. Я сказал это в переносном смысле и в знак огромного удивления от фотографии, которую я увидел. На следующем фото был изображен сам белоголовый господин, т. е. Я и госпожа Веда рядом друг с другом!
Они не обнимаются, не улыбаются, на заднем плане нет захода или восхода солнца, нет ни озера, ни небоскребов, нет даже президента или делегаций. Они стоят рядом с серьезными лицами. Сфотографированы как на паспорт. На их лицах нельзя увидеть никакой близости, если она вообще существовала.
Я оторвал взгляд от фотографии и посмотрел на дверь, за которой все еще были слышны вздохи Веды и Божо. Старческий секс это вам не игрушки — он до смерти. Я снова посмотрел на фото — точно, Веда, или как ее теперь называют.
Но почему она здесь с этим человеком, и кто он?
Первое, что пришло мне в голову, что это владелец магазина, поскольку фотографии находятся на его рабочем столе. Высокий мужчина с поседевшими на висках волосами, серьезным взглядом, руками, скрещенными на гениталиях, высоким лбом, ладонями бизнесмена и так далее. Это наверное и есть человек, от которого прямо или косвенно будет зависеть дальнейшее развитие событий, человек, во власти которого будет моя смерть или тюремное заключение, в зависимости от того, что будет предуготовлено мне, когда он меня здесь обнаружит. Однако остается открытым вопрос, какое отношение к нему имеет Веда!
И наконец, почему они не улыбаются, почему молчат и даже не глядят друг на друга?
Далее: Дети. Двое. Теперь уже наверняка взрослые. Один похож на нее, а другой на него. И тогда я начал обдумывать причины и следствия, дополняя их еще одним предположением, но для его завершения я снова нажал далее.
Все четверо вместе. И все. Не нужно было жать далее. Но все же. В рамке появилась первая фотография с пейзажем. Я отложил ее и стал размышлять.
Было очевидно, что ситуация, в которой я оказался, заключалась не только в том, что я совершенно случайно и, конечно, по своей вине оказался запертым в роскошном магазине в центре города, но и в том, что я нечаянно попал в сеть, которая возможно имеет более глубокие причинно-следственные связи, чем те, что видны с первого взгляда. Например, вокруг меня может быть существует какой-то заговор, о котором я до сих пор не имел понятия.
Очевидно, что Веда, Божо и Я — с фотографии, которого я назвал поэтическим именем Лазо, находятся в каких-то общих отношениях, а каких — я еще не знал! Это автоматически означает, что здесь я единственный, кто ничего не понимает в ситуации и является крайне наивным и психически неуравновешенным. В любом случае кольцо вокруг меня сжималось! Возможно, я случайно вторгся на территорию некой организации, занимающейся преступной деятельностью, чем-то незаконным, и теперь они держат меня в заложниках.
Сначала я назвал ситуацию, в которой я оказался, драмой с заложниками и кризисом с заложниками. Но по размышлении отверг этот тезис, потому что обычно кризисы с заложниками заканчиваются требованием выплатить большую сумму денег в качестве выкупа, а за меня никто не даст даже ломаного гроша, да и вообще я не был вовлечен ни в какие финансовые аферы.
После этого мои мысли пошли в направлении, которое по всем признакам указывало на классический заговор.
Было более чем очевидно, что в этом заговоре замешаны высшие государственные структуры, что не просто уменьшало мои шансы на спасение, а сводило их к абсолютному нулю.
Противники теорий заговора — это как раз те, кто по сути его осуществляют. Никто из заговорщиков не признается в участии в заговоре, наоборот, будет утверждать, что ничего такого и в помине нет, а все разговоры лишь плод слишком богатого воображения.
