Облака среди звезд - Клейтон Виктория

— Нет, это не так. Я вовсе не ради нарядов пришла на работу. Я терпеть не могу вечерние туалеты. Если честно сказать, то у нас в семье просто нет денег.

Женщины недоверчиво переглянулись.

— Еще кофе, дорогая? — спросила ее Элин.

— Да, пожалуй, выпью еще чашечку, хотя и растворимый, он хорошо поднимает настроение. Я тебе рассказывала, как в последние выходные Онти и я целый вечер играли в вист?

Они стали болтать друг с другом, уже не стесняясь моего присутствия. Я же в это время, чувствуя, как пот течет у меня по спине, поскольку в комнате было очень жарко, открыла папку мистера Поудмора, пытаясь понять, что мне нужно делать.

— Простите, пожалуйста, — обратилась я к моим новым коллегам, дождавшись, когда Элин сделает паузу в бесконечных рассуждениях о вкусах своей тетки, — я понимаю, это очень глупо с моей стороны, но я так и не поняла, как мне поступить с этими бумагами?

— Элин вам поможет разобраться, — ответила Мюриэл, — она приносила мистеру Поудмору все отчеты о расходах в течение десяти лет, и я могу подтвердить, что она ни разу не сделала ошибки.

— Спасибо, Мюриэл, — ласково произнесла Элин. — Я делала все, что в моих силах.

Она подошла к моему столу и взяла первый попавшийся листок.

— Отель «Астория», Брайтон, двухместный номер с завтраком. Это было как раз тогда, когда он взял с собой эту отвратительную нахалку Мариетту, или как там ее звали? Помнишь? От нее были одни неприятности. Мистер Поудмор, — она понизила голос, обращаясь ко мне, — человек весьма своеобразный и далеко не такой приятный при ближайшем знакомстве, как может показаться на первый взгляд. Поэтому советую: запишите этот счет как одноместный номер с обедом. Тогда все расценки и итоговая сумма совпадут. И не забудьте также проездные расходы. — Я уставилась на нее в полном недоумении. Элин вздохнула: — Милая моя, вам еще многому предстоит научится. Не знаю, где вы учились, наверняка в каком-нибудь вэст-эндском колледже, но запомните — с документами следует обращаться осторожно.

Мюриэл, слушавшая наш разговор, тихонько хихикнула.

— Не понимаю, на что ты жалуешься, — сказал мне Брон, усевшись на диване в гостиной, — у тебя по крайней мере теперь есть работа. А мне с моим талантом приходится бесконечно рыскать в поисках каких-нибудь унизительных подработок. И нечасто удается в этом преуспеть.

После того как Брон высадил меня у подъезда издательства, он проехал еще несколько улиц и не смог удержаться, чтобы не посадить в машину молоденькую девушку, ожидавшую на остановке автобус. С ней вместе он зашел в уютное тихое кафе, собираясь угостить ее чашкой чая, но вместо этого заказал бутылку портвейна. Завтрак затянулся еще на час, и за это время он успел как следует напиться, а потом сел за руль. Какой-то идиот вылетел ему навстречу из-за поворота и врезался прямо в его машину. Разумеется, когда он предъявил покалеченный фирменный транспорт, менеджер сообщил ему, что он уволен, а деньги за ремонт автомобиля вычтут из его жалованья.

— О Боже! — я всплеснула руками и отчаянно заметалась по комнате. — Как ты думаешь, что на это скажет Руперт?

— Нам вообще не нужно сообщать ему об этом, — спокойно заявил Брон.

— Но ты же нарушаешь соглашение.

— Нет никакой необходимости информировать Руперта обо всяких мелочах. Он человек занятой, и у него и так достаточно проблем. Я подыщу себе другую работу.

Я отправилась на кухню, едва не плача от досады.

Вернувшись, я увидела Офелию. Она только что пришла домой и сидела в кресле, не сняв пальто, перчаток и шарфа. Она, как и я, сегодня впервые отправилась на работу.

— Господи! Дайте мне что-нибудь выпить! Просто ужас какой-то!

Я невольно прониклась к ней состраданием:

— Что-то очень неприятное?

— Н-е-ет… — протянула Офелия. — Я просто в восторге. К ланчу я уже едва стояла на ногах, и глаза у меня слипались так, что боялась заснуть и свалиться на пол. Фэй — настоящий реактивный двигатель. Пришлось объяснять, что я не могу приезжать к ней каждое утро к пяти часам. И знаете, что она сказала? Чтобы я приезжала к шести! Вы можете это представить?

Фэй Сванн была преуспевающим декоратором и на время согласилась взять Офелию на работу. В течение нескольких лет она была подругой моей матери, но нельзя сказать, что она так уж тепло относилась к нам. Мама нуждалась в дружбе с кем-нибудь, кто не принадлежал бы к театральной среде и кому можно было бы без всяких опасений поведать о своих тайных делах и увлечениях. Мама уверяла, что у Фэй отличный вкус, однако я бы назвала это развитым коммерческим чутьем.

К счастью, Офелия еще не потеряла чувства юмора. Поначалу она весьма негативно отнеслась к условиям Руперта, находя их невыносимыми и нелепыми. Еще больше по этому поводу возмущалась мама, недовольная тем, что Руперт вообще что-то требует от нас. Так что первые несколько дней после его отъезда прошли в атмосфере яростного протеста и декларируемого презрения к обывательским ценностям. Однако никто так и не смог предложить ничего лучшего в решении нашей проблемы.

Руперт звонил нам каждый день. Поскольку нужно было экономить, то приходилось максимально пользоваться преимуществами дневного освещения, чтобы вечером беречь электричество, а любимые мамины свечи, которые обычно закупались для гостиной и зажигались каждый вечер, пришлось вовсе исключить из статьи расходов. Естественно, маму это привело в состояние крайнего уныния, и она, закутавшись в темную вуаль, часами сидела на троне Ричарда Третьего, стоявшем в папином кабинете. Ронни тщетно пытался ее утешать и все же не собирался покидать наш дом. Так продолжалось до того самого дня, пока Руперт не приехал к нам в гости, возвратившись в Лондон.

— Кажется, пять лет прошло, Руперт, с тех пор как мы виделись с тобой последний раз.

Она неохотно протянула ему руку, но Руперт лишь слегка коснулся ее пальцев и тут же отпустил их.

— Добрый день, Кларисса. Вообще-то прошло почти десять лет.

— Правда? — Мама натянуто рассмеялась. — А я все еще помню тебя маленьким мальчиком, таким замкнутым и необщительным.

— Возможно, я таким и остался.

Корделия вошла в комнату и, увидев Руперта, подошла к нему совсем близко.

— Здравствуйте, меня зовут Корделия. Я собираюсь стать киноактрисой.

Он посмотрел на нее очень внимательно:

— Если ты примитивна, как амеба, и нечувствительна, как камень, то, может, тебе это и удастся.

— Надеюсь, вы так не думаете, — произнесла Корделия с недовольством.

— Корделия, пойди и скажи, пожалуйста, Ронни, чтобы он принес немного шерри, — вела мама — ей не хотелось, чтобы Корделия присутствовала при неприятном для нашей семьи разговоре. — И позови всех остальных. — Затем она снова повернулась к Руперту: — Я очень рада снова видеть тебя в нашем доме.

Однако в голосе ее прозвучала явная ирония. Но Руперт не обратил на это внимания и ничуть не обиделся. Он быстро окинул картины, висевшие на стене, и заметил:

— Я совсем забыл о них. Восхитительно! Но Коро конечно же не подлинный.

Мама собралась было возразить, но тут в комнате появился Брон.

— Привет, старый друг! Как твои дела? — спросил он Руперта, пожав ему руку. — Отлично выглядишь и ничуть не постарел!

— Спасибо, — тепло отозвался Руперт.

— Я же говорил: старая дружба не кончается. Вот мы и снова собрались все вместе, да еще в папином кабинете. Сколько лет я ждал, что мы с тобой пообедаем в святилище всех театральных критиков, — речь шла о ресторане, где собирались сотрудники «Гардиан», — по-моему, теперь самое время.

— Пожалуй, нет, — коротко ответил Руперт.

— А вот и мы! — раздался голос Ронни, который нес на вытянутой руке поднос с бутылками и бокалами. Он по-прежнему не снимал темные очки, а шарф на голове заменил на красную бандану. — Здравствуйте, Руперт, рад вас видеть! Мы с Клариссой немного не в форме, но это скоро пройдет. О, чертов пес! — Он перескочил через Дирка и опустил поднос на стол. — Извините, Хэрриет, я не хотел обидеть вашего любимца, но он все время шныряет в темноте под ногами. Вот шерри, дорогая, — он протянул бокал матери, — выпейте, чтобы поднять настроение.