KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Современная проза » Галина Щербакова - Анатомия развода

Галина Щербакова - Анатомия развода

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Галина Щербакова, "Анатомия развода" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Шнур от телефона был бесконечным. За это время Алексей Николаевич успел сформулировать, что он хочет сказать Анне. «Я вел себя, Анюта, как последний… Конечно, ты должна здесь остаться… И говорить нечего… Ты собери мне мое, а коллекция пусть пока повисит… Ты вытирай с нее пыль…»

В коридоре не было света, только узкая полоска под дверью кухни… Такое в его жизни уже было - темный коридор и полоска света. Как он мог забыть, что многие детские годы определяло его жизнь? Впрочем, ничего удивительного: он забыл то, что хотел забыть. Это проклятый шнур навел его на воспоминания.

…Ему семь лет, и это 42-й год. Он встал ночью в уборную и вышел в темный, заваленный, заставленный, пахнущий кошками, газом, рабочими спецовками и резиновыми сапогами коридор. Под дверью белела узенькая полоска света. Он присел на чей-то ящик подождать. Было холодно, хотелось спать, но кто-то основательно поселился в уборной. Тогда он встал и деликатно постучал в дверь, потому что «это коммунальная квартира, а не личные апартаменты». Так всегда говорил их сосед, снимая с конфорок чьи-то закипающие кастрюли, выпрямляя велосипедные спицы под чьей-нибудь дверью. Если сосед говорил «апартаменты» - это значило, что кто-то очень распустился и полагалось стучать, снимать, указывать, жаловаться, потому что - не апартаменты. Слово это было ругательством, как, например, проститутка. Вот почему Алексей постучал тогда в закрытую дверь. То, что постучал деликатно, было «издержкой» его домашнего воспитания, в котором вежливость считалась качеством положительным. За дверью не прореагировали, и он продолжал ждать. Было холодно, дуло, и он прижался к соседской вешалке, зарылся в душные вещи. Стало тепло, и он задремал.

Чего стоит наша деликатность? Постучи он тогда громко, кто-то обязательно бы услышал - какой сон в 42-м году? И вышел бы, и тогда, может, помогли бы тому человеку, что умирал в таком неподходящем месте от инфаркта или инсульта - не очень вникали отчего, - и он бы, мальчик, не уснул в этой согревшей его вешалке, и не случилась эта беда, этот скандал на всю квартиру, весь дом, весь квартал. Он испортил фетровые боты и новые галоши с мягким малиновым нутром, они так вкусно пахли, эти галоши, пока он не уснул, ему даже хотелось их полизать. Ему всегда почему-то хотелось лизать новые галоши.

К нему прицепилась обидная кличка, и был период, когда он больше всего на свете хотел умереть. Но потом уехал мальчишка, который особенно мучил его, мать выплатила стоимость испорченных бот и галош, и только сосед, тот, что говорил про апартаменты, клал время от времени на плечо Алексея руку и называл его той самой кличкой. Он не желал обидеть, он просто считал это нормальной добрососедской шуткой. Как Алексей ненавидел эту квартиру, как ненавидел! Ненавидел и боялся этой вынужденной общности, этого вывернутого для чужого обозрения личного, интимного - лифчиков, трусиков, пеленок… Какое счастье, что это все в прошлом!


***

Анна стояла в кухне и прислушивалась. Сначала, когда Алексей вышел из кабинета, она решила, что он идет к ней… в кухню, и, наверное, сейчас и состоится тот главный, самый важный разговор. Жаль, нет Ленки. Они бы сели и поговорили один раз и навсегда. Все самое главное в жизни человека бывает один раз. Она, Анна, знает это точно. Все, что во второй раз - вторично. Но этой негодяйки нет, значит, будет у них разговор вдвоем. Ну что ж… Она готова. Она готова защитить и себя, и Ленку, и его - если уж на то пошло - дурака.


***

Не будь Вике присуща скрупулезность и тщательность во всем и позвони она Алексею Николаевичу сразу, когда пришла домой, она бы успела. Но она все делала последовательно. Пришла домой, протерла до блеска обувь и поставила ее на колодку. Потом вытерла лосьоном лицо, руки и пошла на кухню. Там она аккуратно все разложила на полках в холодильнике и села «раздевать» сосиски: Вика терпеть не могла, когда они в целлофане. Потом нашла красивый пакет и положила туда новый лифчик. Только после этого, поставив на конфорку чайник, она позвонила Алексею.


***

Анна вздрогнула. В кухне телефонный звонок звучит особенно резко. Наверное, от обилия этих чертовых пластиковых полок, звук ударяется о них и бывает особенно неприятен. Анна взяла трубку и сразу поняла, кто это.

– Будьте добру Алексея Николаевича, - попросила Вика, удивляясь, что трубка снята мгновенно, но не Алексеем. Он ей говорил, что вечерами берет телефон к себе, на тот самый случай, если она позвонит.

«Она у него в кабинете», - подумала Вика.

– Алексей Николаевич отдыхает, - ответила Анна. В какую-то секунду она решила, что сейчас выскажет Вике что-то определенное, но тут же отказалась от этой мысли. Сначала надо поговорить с Алексеем.

– Извините, - сказала Вика и повесила трубку. «Позвоню попозже, - подумала она. - Наверное, он на самом деле уснул. А эта что же? Сидит с ним рядом? Да нет! Просто она взяла телефон к себе, а он спит и не знает об этом…» Вика решила позвонить через час и заметила время.


***

Анна прислушалась - Алексей должен был услышать звонок и прибежать, если он звонка ждет. Но он не поторопился. Значит, не ждет… Или… Или ему надо, чтоб Анна взяла все на себя? Она еще раз прислушалась, но было тихо. Тогда Анна вышла в коридор. Дверь в туалет была не закрыта, свет там не горел и первое, что Анне пришло на ум: она не слышала, как он вернулся в кабинет. «Прокрался как!» - недобро усмехнулась она, чувствуя, как начинает в ней закипать гнев. Еще бы! Она ждет его для разговора, а он прокрался, прокрался, прокрался…

Анна пошла в кабинет, потому что все: кончилось молчание! «Звонила та… Что ты себе думаешь?» Неожиданно она вспомнила слово, гадкое, бранное, когда-то в детстве им дразнили Алексея. Ей рассказала эту историю его мать, когда однажды они попали на распродажу галош. Это было время, когда все уже перешли на микропорку, галоши объявили вчерашним днем, и тогда в универмаге на Каланчевке их стояла тьма-тьмущая, и пряно, остро пахло резиной. Вот когда свекровь почему-то заплакала и рассказала ей историю, которая была в сорок втором году. «Только никогда, никогда, Анечка, не говори об этом Леше… Я уже казнюсь, что тебе рассказала… Но их так много, этих проклятых галош, а мы тогда не знали, как вывернуться, чтоб расплатиться… Какой ужас эта война - не только в большом, но и в малом».

Конечно, она ничего не сказала Алексею. Сколько лет прошло - не сказала. А тут это слово повисло на кончике языка, не было сил его сдержать, и она, распахнув дверь в кабинет, крикнула:

– Ты!….!

В кабинете никого не было.

Слово достигло ушей Алексея Николаевича, когда он выбирался наконец из своих горьких воспоминаний, радуясь, что время коммуналок прошло.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*