Эрленд Лу - Наивно. Супер
Брат стал допытываться, как я себя чувствую.
Я рассказал ему про свои мысли и тревоги и про свои маленькие развлечения.
Он одобрил только одно – Лизу.
Все остальное, на его взгляд, это сплошная ерунда. Он заявил, что и слушать не желает про часовые пояса, тысячные доли секунды и световые года. А также про Вселенную.
«Думай, дескать, о чем тебе угодно, но держи это при себе!»
На мой взгляд, это очень сурово.
Он говорит, что так и подозревал, что я ношусь с подобными мыслями. Он потому и позвал меня в Нью-Йорк, чтобы отвлечь меня от этих мыслей.
– Будем развлекаться, – говорит брат.
Я нисколько не сомневаюсь, что он делает все с самыми лучшими намерениями, но все-таки мне кажется, что он заходит уж слишком далеко.
Так, например, про доску-колотилку он и слышать не хочет.
Никаких разговоров.
Он говорит, что сломает ее, если застанет меня за этим занятием.
Придется стучать тайком. Это унизительно. Ведь, как-никак, я все же взрослый человек. Не годится взрослому человеку стучать тайком. Я пытаюсь по-взрослому справляться со своими проблемами, а брат хочет мне помешать!
Я думаю, что у него у самого есть проблемы со временем, он просто их еще не осознал. Однажды он тоже упрется в стену. И я позволю ему стучать по доске сколько его душе угодно. Тогда ему станет стыдно, что он не давал мне делать то, что мне было нужно.
Я опять вообразил, что вижу «Эмпайр Стейт Билдинг».
СОБАКА
Мы живем в таком доме, где есть привратник и лифтер.
И квартира очень симпатичная.
Но тут есть собака.
Собака живет в квартире.
За ней должен прийти какой-то Дэвид. Дэвид должен был прийти еще вчера.
Я ничего не смыслю в собаках. А мой брат боится собак.
Нам страшно мешает собака в квартире. Собака – черная.
Я дал ей корму и воды, но не знаю, сколько раз в день ее полагается кормить. А скоро пора ее выгуливать. Ее не выводили со вчерашнего дня, когда хозяева квартиры уехали в Нью-Орлеан – не то слушать там джаз, не то еще зачем-то.
По поведению собаки видно, что ее пора выводить. Она не отходит от двери.
Брат говорит, что выводить ее придется мне. Он боится. А я даже не знаю, как зовут собаку.
Я пристегиваю к ошейнику черной собаки поводок и отправляюсь с ней на прогулку. Спускаясь на лифте, я спрашиваю у лифтера, разбирается ли он в собаках, но тот качает головой и говорит, что тут, мол, и разбираться нечего! Собака, наверное, сама знает, куда ей надо.
И вот я иду по нью-йоркской улице с собакой.
Собака тянет меня в южную сторону, к парку, который находится в нескольких кварталах от нашего дома. По дороге она все обнюхивает и время от времени останавливается, чтобы пописать. Она облила все, что только возможно. Вообще-то я никогда не мог понять, что люди видят в собаках. Обычно говорят, что собаки такие умные. Что у них развита интуиция и они могут предупредить о том, что еще только должно произойти. Они предупреждают об обвалах и несчастных случаях. Может быть, так оно и есть.
Однако эта собака не производит впечатления особо одаренной. Пока что она меня еще ни разу ни о чем не предупредила.
В парке собака совсем очумела. Завидев других собак, она принялась подскакивать и рваться с поводка, то есть повела себя, по-моему, совершенно иррационально.
Я отхожу немного в сторонку от других собачников. Я не знаю, чего от меня ждет собака. Мне кажется, что все на меня смотрят. Ко мне направляется какая-то дама. Она тоже прогуливает собаку. Она сообщает мне, что моя собака и ее собака – закадычные друзья. Я отвечаю, что приехал из другой страны и впервые в жизни прогуливаю собаку. Я рассказываю ей, что даже не знаю, как эту собаку зовут.
Дама говорит, что мою собаку зовут Оби и что в обращении с ней нужно проявлять твердость.
– Easy, Obi[11], – говорю я собаке.
Я спрашиваю у дамы, сколько раз в день собаку нужно кормить и поить и что мне делать, если она захочет справить большие дела. Дама протягивает мне мешочек. Она спрашивает меня, разве я не получил инструкций, и я объясняю, что за собакой должен прийти какой-то Дэвид. Мы ждем его с минуты на минуту.
Затем я по-английски обращаюсь к Оби.
– Come on[12], – говорю я ему и прощаюсь с дамой.
Наконец Оби раскорячился, чтобы справить главные дела. На травке. По-моему, это отвратительно. Пока я прибираю за собакой и складываю ее какашки в мешочек, на меня смотрят дети и оглядываются бегающие трусцой взрослые.
И вот я стою с мешочком собачьего дерьма. Дурацкое положение.
Какая-то другая жизнь.
Люди, наверное, принимают меня за Нью-Йоркца, выгуливающего свою собаку. Они думают, что я здесь живу, что у меня тут есть квартира и собака. Что я каждый божий день – до и после работы – подбираю собачьи какашки.
От такой мысли голова идет кругом.
Ведь раз я не владелец собаки и не живу в Нью-Йорке – это значит, что и другие люди могут быть совсем не теми, кого они из себя изображают.
Это значит, что ничего невозможно знать наверняка.
Столько людей!
Они повсюду. На улицах, в парках, в магазинах, в небоскребах. Чем они занимаются?
По внешнему виду никак нельзя узнать, чем они занимаются.
Думаю, что они стараются, чтобы колесики вертелись и жизнь шла своим чередом. То есть делают точно то же самое, что и мы у себя в Норвегии и что делают люди по всему свету. Они стараются, чтобы все шло как следует и без сбоев. Я вижу этих людей, когда они из одного места направляются в другое, чтобы налаживать там какое-то дело. Повсюду что-то надо делать, чтобы все ладилось, причем самое разное. Надо, чтобы все ладилось в личной жизни, в семье, на работе, в дружеской компании, на местном уровне и, разумеется, также в глобальном плане.
На свете очень много чего надо налаживать, чтобы дела шли как следует.
И вот я, остановившись с собакой на каком-то перекрестке в восточной части Манхэттена, задумался вдруг о том, получится ли у меня тоже когда-нибудь наладить свои дела, чтобы все шло без сбоев.
Сумею ли я с этим управиться?
Не думаю, чтобы я был не такой, как все. У меня те же мечты. Я хочу, чтобы у меня была семья. Был бы дом. И почему бы мне этого не желать? Все этого желают.
А когда все это у меня появится, я хочу, чтобы там все шло как следует.
Я чувствую, что начинаю смотреть на всех этих людей с любовью. Я понимаю их. Понятно, зачем им нужно ходить по улицам: они идут туда, где им нужно быть. Надо, чтобы везде все ладилось.
«Это наше общее дело, – подумалось мне. – Этого и будем держаться».
