Наталья Нестерова - Воспитание мальчиков
— Этот — зараза!
— Терпеть его не могу, прямо бесит. Нашелся читатель!
— Ага, нам другие родители претензии выкатят: а почему их дети не умеют читать, когда этот все время с книжкой?
— Ты Димкину мать видела?
— А то! Фифа! Журналистка!
Я с ужасом поняла, что «фифа» — это я сама, а «зараза-Димка» — это мой Митечка, которого мы оставляем почти на весь день в месте, где его терпеть не могут.
Что делать? Переведем в другой сад, предложил муж на семейном совете. Там будет то же самое, сказала моя мама. Воспитательницы везде одинаковые, это Митечка у нас уникальный.
— Как и Никита, — восстановил равенство муж.
— Воспитательницы разные, — не согласилась я с мамой. — Была же Ирина Матвеевна. Дернула ее нелегкая рожать!
— Читать Митя может и дома, — сказала мама, не водите его в детский сад больше.
— Но тебе будет тяжело, — пробормотала я, — ведь Никиту надо из школы забирать.
— Как-нибудь справимся.
И действительно, было тяжело. Потому что Никитина школа находилась в центре, в Собиновском переулке, напротив Театра имени Маяковского. Мы чудом попали в эту школу. А положение было аховое: Никите в школу идти, но в какую? Своей квартиры нет, где будем жить, не знаем, хозяева выселяют. Значит, школа должна быть рядом с моей работой. Школа оказалась, как сказали бы сейчас, элитная, с углубленным изучением английского, в каждой параллели лишь по два класса — два первых, два вторых и так далее. В новостройке, недалеко от дома, где мы через год получили квартиру, тоже была школа — семь первых классов по тридцать восемь человек. Только представить: первый «Ё», что ли? В английскую школу мы попали, потому что против спецшкол была кампания в прессе. Мол, там учатся «золотые» дети блатных родителей, там процветает барство, снобизм и даже, по некоторым данным, страшно сказать, — наркотики. И вообще, где социальная справедливость? Обучение у нас бесплатное, а на спецшколовских учеников денег объективно государство тратит больше. С последним утверждением трудно поспорить. Как и побороть стремление родителей дать чадам хорошее образование. На волне гонений спецшколы открыли двери всем желающим, точнее — тем, кто выдержит экзамен в первый класс. Требовалось читать, считать и соображать.
С первыми двумя заданиями Никита справился, а потом его спросили:
— Представь, что на весах стоит петух, который весит три килограмма. Петух поднял одну ногу, сколько он теперь весит?
— Полтора килограмма, — ответил Никита.
«Срезали!» — испугалась я.
Но Никиту спросили, сколько будет, если сложить три раза по полтора, и он ответил правильно: четыре с половиной. За умение складывать по полтора, наверное, и взяли.
Когда через два года на аналогичный экзамен я вела Митю, то по дороге вспомнила про петуха, задала задачку. Митя тоже ответил нетривиально:
— Петух нисколько не будет весить, потому что у него сместится центр тяжести, и он упадет с весов.
Занятия в школе начинались в восемь тридцать, детей надо было привозить к восьми пятнадцати. Никиту будили без четверти семь. Одевали — буквально, потому что он продолжал спать стоя, умывали, заталкивали в него завтрак. В семь пятнадцать выскакиваем из дома — до метро десять минут галопом или пять минут на автобусе, если он подошел и если мы втиснулись. Тридцать пять минут на метро от «Красногвардейской» до «Горьковской» (ныне «Тверской») и еще троллейбусом до Никитских ворот пять минут или пятнадцать минут пешком.
В теплое время года еще терпимо. Зимой — мука. Хотя наша станция метро конечная (или начальная), захватить сидячее место удается редко. Стоим: у меня в руках своя сумка, Никитин портфель, мешочек со сменной обувью, его шуба и шарф — раздеваю, потому что из-за духоты и жаркой одежды он сознание теряет. Место уступали редко. Не из черствости, не из пренебрежения призывам по радио: «Уступайте места пассажирам с детьми». Просто мы думаем, что «с детьми» — это если с младенцами на руках. Я сама стала вскакивать, давать место детям-школьникам, когда на примере собственного сына убедилась: ребенку очень тяжело стоять неподвижно десятки минут. Перед выходом надо умудриться снова одеть сына, чтобы не терять время, расписанное по минутам.
Восемь пятнадцать, успели переобуться в школьном гардеробе, я торопливо прочитала родительскую мантру про то, что надо хорошо себя вести, Никита сделал вид, что внял. Выскакиваю из дверей школы, до начала рабочего дня сорок пять минут. Тридцать из них — на магазины. В мясном отделе гастронома сейчас как раз должны вынести первое порубленное мясо, может, и кур «выбросят». Если не успеваю купить свою говядину («мне, пожалуйста, чтобы на первое и на второе»), если с первого лотка предыдущие покупатели все сметают, то прошу позади меня стоящего: я отойду на минуточку, запомните? И пулей — в овощной магазин. Отличный овощной был на улице Герцена, ныне Большой Никитской, я там, наверное, купила тонны моркови, и капусты, и свеклы, и яблок, и бананов… Про тонну бананов — это слишком. Любим мы про тяжелую советскую молодость преувеличить.
Главное было на работу, в редакцию журнала «Пожарное дело», где я тогда трудилась, примчаться хотя бы за десять минут до прихода других сотрудников. Воткнуть в розетку электрические щипцы, достать косметичку и придать лицу товарный вид. Подкрутить щипцами челку и виски, а на затылке у меня игривый конский хвост. Затылок приводить в порядок — это добрый час, это только в гости или по праздникам. Всё! Успела. Кто сказал, что я загнанная лошадь? Я современная молодая женщина, удачливая и остроумная.
Несколько раз не успевала привести себя в порядок, выстаивая за мясом, и тогда коллеги спрашивали, не заболела ли я? «Сейчас выздоровлю!» — убегала в туалет и там красилась.
К обеду я начинала ерзать на стуле. Заведующий отделом, прекрасно знающий мои обстоятельства, что мне ребенка из школы встречать, если позволяла ситуация, махал рукой:
— Идите уж, идите! Только…
— Вот! — хватала я папку со стола. — Все отредактирую, заметку напишу. Дома.
Как же! Дома работы непочатый край. У Никиты надо домашнее задание проверить и, как правило, с боем заставить переписать. С Митей занимательной математикой и физикой позаниматься. Ведь грех не стимулировать интересы ребенка. И еще ужин приготовить. И еще школьная форма! Мое проклятье эти синие брюки! Каждый день с коленок приходится выводить жирную оранжевую мастику с помощью утюга и промокательной бумаги. Какой враг натирает в школе паркет мастикой? И брюки эти рвутся каждый месяц, опять-таки на коленках. Ну почему у нас не девочка? Колготки легче купить, чем мальчиковые форменные брюки, размеры которых все не подходят и не подходят.
