Чарльз Мартин - Когда поют сверчки
Чарли бросил быстрый взгляд в сторону лестницы на второй этаж, и я догадался, что сейчас он представил себе, как Эмма – бледная и слишком слабая, чтобы взобраться в его воздушную крепость и оценить последние сделанные им усовершенствования, – лежит на кровати в своей комнате наверху.
– Эмме нужно больше красных грузовиков? – уточнил он, и доктор Хейз кивнул.
Чарли посмотрел на мать, и она тоже кивнула, не замечая слез, которые собирались в глубоких впадинах у нее под глазами – черных, как колодцы, из-за потекшей туши, отчего мисс Надин немного смахивала на енота.
Чарли уже закатывал рукав.
– А можно я отдам ей все свои грузовички? – спросил он.
Три дня спустя я зашел к О’Коннорам. Мисс Надин снова плакала.
Глава 15
Когда ближе к вечеру я осторожно приоткрыл дверь больничной палаты и переступил ее порог, Энни спала. Сквозь единственное окно виднелось пестревшее одуванчиками и коровьими «лепешками» пастбище, по которому, сбегая с холмов, протекал небольшой ручей. Все коровы собрались возле решетчатой кормушки с сеном, и только старый бык, словно часовой, стоял в воде прямо посреди ручья.
Синди, одетая в ту же одежду, что и вчера, сидела на стуле рядом с девочкой; ее ноги покоились на краю кровати, голова свесилась набок, на груди лежала раскрытая книга. Книга была в пластиковой обложке, на переплете стоял библиотечный штамп, а называлась она «Как заработать большие деньги в малом бизнесе». На полу под стулом валялось еще пять или шесть книг и брошюр, обернутых в пластиковую пленку, как это делают в публичных библиотеках. Насколько я мог разобрать, все они имели отношение к рациональному управлению финансами или к получению кредитов. На тумбочке в изголовье кровати лежала красная папка, на обложке которой женским почерком было написано: «Бертонский банк, заявки на получение кредита».
В воздухе витал свежий лимонный запах лосьона после бритья – насколько я знал, таким пользовался Сэл Коэн. Похоже, он только что здесь побывал. Мою догадку подтверждали две мятные карамельки, лежавшие возле телефона. Я посадил на кровать Энни большую плюшевую лягушку и, повернувшись, на цыпочках направился было к двери, но девочка позади меня пошевелилась, и я услышал:
– Эй, Ш-ш-шескпир…
Энни прошептала это слово медленно и не слишком внятно: наверное, успокоительное еще действовало, и язык не очень хорошо ее слушался.
Хотя голосок девочки звучал совсем тихо, Синди тотчас проснулась и, выпрямившись на стуле и быстрым движением утерев с подбородка ниточку слюны, попыталась ногой подпихнуть под кровать валявшиеся на полу книги.
Вернувшись к кровати, я дружелюбно потрепал девочку по колену.
– Когда ты познакомишься с ним так же близко, как я, ты сможешь звать его просто Билл. Билл Шекспир.
Энни с трудом ворочала глазами, да и взгляд у нее был апатичный и чуть бессмысленный. Несомненно, ее врачи, и здесь, и в Атланте, прекрасно знали, какая она чувствительная, возбудимая натура, и постарались сделать все, чтобы она поменьше волновалась и как следует отдохнула. Кажется, в последние два дня ее держали на успокоительных. Сам я не стал бы этого делать.
Я посадил похожую на волейбольный мяч лягушку поближе к Энни и достал из кармана небольшую коробочку, которую упаковала для меня продавщица в скобяной лавке «Роувер». Я протянул ее Энни, и она, рассеянно улыбнувшись, здоровой рукой развязала ленточку и приоткрыла крышку. В коробочке лежал большой латунный колокольчик, похожий на те, какие вешают на шею коровам.
– Я подумал, эта штука может тебе пригодиться, – сказал я. – Когда ты снова сможешь торговать лимонадом, будешь в него звонить и привлекать внимание прохожих.
Энни несколько раз встряхнула колокольчик и сонно моргнула.
– Мне кажется, я и так уже… привлекла внимание. – Она взглянула на меня. – А расскажи мне еще какие-нибудь стишки.
Изображая задумчивость, я почесал подбородок и посмотрел в окно. Сев к ней на кровать, я взял в руки колокольчик и продекламировал нараспев:
Где сокрыт очаг любви –
В мыслях он или в крови?
Что дает ему гореть?
Ответь, ответь!
Он у нас в глазах сокрыт,
Каждый взор любовь растит,
Но и смертью ей грозит.
Пусть раздастся скорбный звон!
Начинаю: динь-динь-дон!..[31]
Пока я говорил, Синди села еще прямее и уставилась на меня с новым любопытством в глазах.
– Это тоже Гх-гамлет? – спросила Энни, изо всех сил стараясь выговорить звук «г» правильно.
– Нет, эта песенка из другой истории. Она называется «Венецианский купец».
Энни закрыла глаза и на несколько минут замолчала, погрузившись в волшебную, цветную реальность, навеянную сильнодействующими седативными препаратами. Синди внимательно прислушивалась к дыханию девочки, и лицо у нее было тревожным.
– Это действует лекарство, – успокоил я, глядя на установленные над кроватью Энни приборы, контролирующие ее состояние. – Пульс в норме, давление даже выше, чем я ожидал, насыщение крови кислородом тоже выглядит неплохо, учитывая все обстоятельства. – Я снова потрепал Энни по ноге. – Она сильная девочка.
Синди кивнула, но продолжала разглядывать меня пристально и внимательно. Я видел в ее глазах нарождающийся вопрос. Еще немного, и моей маскировке конец.
К счастью, в этот момент Энни пришла в себя. Ее расфокусированный взгляд дважды обежал палату и остановился на мне.
– Врач сказал, через несколько дней меня выпишут.
– Да, я слышал. Это хорошо. Ты, наверное, соскучилась по своей кроватке?
– Еще бы! – Неуверенным жестом она обвела комнату. – Ты видел, сколько мне надарили плюшевых мишек?
Энни обратилась ко мне на «ты», и я это отметил. Девочка прониклась ко мне доверием, и это было хорошо. Посмотрев в дальний угол палаты, я увидел букеты цветов, болтавшиеся на веревочках воздушные шары с надписью «Поправляйся скорее!» и полтора десятка мягких игрушек, в основном медвежат самых разных размеров.
– Видел. – Я кивнул.
– Мы с Энни хотим пригласить тебя на ужин, – вмешалась Синди. – Если ты не против, конечно…
– Я не против. – Я улыбнулся.
– Это, конечно, самое малое, что мы можем сделать, – добавила Синди извиняющимся тоном и повернулась к девочке, которая медленно кивнула в знак согласия. – Впрочем, Энни неплохо готовит. Она говорила мне, что хотела бы испечь для тебя пирог с персиками.
