Александра Маринина - Оборванные нити. Том 3
— Вы законы читаете? — резко спросил он. — Вот почитайте внимательно сорок восьмую статью Основ законодательства о защите здоровья граждан и тогда увидите, что там написано.
И нажал на телефоне кнопку «отбой». Он не заметил стоящую рядом мать, которая неодобрительно покачала головой.
— Сынок, я никогда не думала, что ты такой хам, — заметила она. — Это с кем же ты позволяешь себе так разговаривать?
— С тем, кого оставил исполнять обязанности вместо себя, — сердито буркнул он.
— И из-за чего сыр-бор?
Он в первое мгновение удивился интересу Юлии Анисимовны к предмету, весьма далекому от педиатрии, но потом сообразил, что ей все равно, о чем говорить с ним. Ей важно разговаривать с сыном. Потому что, кроме него, у матери никого больше не осталось. Даша, при всей своей любви к бабушке, уже отрезанный ломоть: в этом возрасте ей никто не нужен, кроме подружек и кавалеров. Лена и вовсе не в счет, Юлия Анисимовна так и не сблизилась с невесткой.
Рассказ о ситуации со стариком Рыковым занял всего несколько минут.
— А что написано в том законе, на который ты ссылался? — поинтересовалась мать.
— А там написано, что вскрытие может не проводиться по желанию родственников.
— Ну? И что дальше?
— А в том-то и фокус, мам, что дальше никто не дочитывает, все видят слова «вскрытие может не проводиться по желанию родственников» и считают, что этим все сказано. На самом же деле там написано «кроме трупов лиц, подлежащих судебно-медицинскому вскрытию». У нас есть письменное поручение милиции провести судебно-медицинское исследование для установления причины смерти. Это является официальным юридическим поручением провести вскрытие. И мы на самом деле не обязаны ждать, пока кто-то нам что-то принесет. Мы имеем право вскрывать. После этого мы устанавливаем причину смерти, выписываем свидетельство, в котором стоит диагноз, и если родственники тело не забирают, можем ставить вопрос о захоронении за государственный счет.
— Так почему ты не объяснил этого своему сотруднику? Почему ты ведешь себя как барин-самодур, который казнит и милует по собственному усмотрению?
Он не знал, что ответить. Ему казалось, он делает все необходимое для того, чтобы сотрудники его Бюро могли работать самостоятельно, выполнять свои обязанности квалифицированно и решения принимать без постоянных подсказок со стороны руководства. Именно в этом видел он свою задачу как начальника. Зачем нужен подчиненный, который не знает, как ему работать? Кадры нужно воспитывать. А воспитывать Сергей Михайлович Саблин умел только так.
Слова матери смутили его, и Сергею пришлось полчаса курить на лестнице, прежде чем он позвонил в Бюро, своему секретарю: Светлана работает так давно, что разбирается и в организационных тонкостях, и во взаимоотношениях в коллективе получше иного руководителя. В Северогорске было на четыре часа больше, чем в Москве, и Саблин понимал, что Светы уже давно нет на работе, но счел возможным все-таки позвонить. Ничего, оторвет на пару минут от общения с любимым мужем. Хотя в последнем Сергей несколько сомневался: если судить по тому, как охотно и даже по собственной инициативе Светлана задерживается в Бюро после окончания рабочего дня, домой ее не особенно тянет.
— Света, что там с трупом Рыкова? — спросил он, едва услышав в трубке голос секретаря. — Мне звонил Вихлянцев. Не понимаю, неужели в Бюро не нашлось ни одного человека, кто смог бы объяснить ему, как следует поступить? Где Сумарокова? Почему она не принимает никаких мер?
— Изабелла Савельевна больна, — сухо ответила Светлана, которая и по прошествии многих лет никому не позволяла сомневаться в компетентности и добросовестности бессменной заведующей отделением экспертизы трупов.
— Ну хорошо, а Филимонов? Он что, тоже болен?
— Нет, Виталий Николаевич на работе. Юрий Альбертович спрашивал у него, что делать с Рыковым, но Виталий Николаевич сказал, что не знает.
Голос Светланы стал ледяным, и Саблин в первый момент даже не понял, в чем дело. Только потом сообразил: он никак не отреагировал на известие о болезни Сумароковой. Не спросил, что с ней, насколько серьезно заболела завтанатологией. Конечно, Свету это задело. «Ну и черт с ними, — сердито подумал Сергей. — Не хватало еще мне вникать в их личные переживания. У меня тоже все не слава богу, и ничего, как-то продолжаю руководить Бюро, хоть и на огромном расстоянии». А вот тот факт, что Филимонов отказался помочь исполняющему обязанности начальника Бюро, следовало обдумать и дать ему должную оценку. Вот ведь жук! Столько лет в экспертизе, столько трупов вскрыл в танатологии — и смеет утверждать, что чего-то не знает? Да нет, просто обиделся на Саблина. И мелко и подленько мстит.
— Света, — продолжал он ровным голосом, словно не слыша обиды в ее интонациях, — а почему вообще возникла такая ситуация? От Юрия Альбертовича я ничего внятного не услышал, но это вполне объяснимо: он в нашем городе человек относительно новый, многого может не знать. А уж вы-то наверняка знаете.
Он даже не обратил внимания на то, что назвал Северогорск «нашим городом». Светлана мгновенно перестала дуться — понимала, что рабочие вопросы важнее личных, — и поведала Сергею историю поистине невероятную. Оказалось, что старик Рыков был в числе тех, кто в самом начале пятидесятых приехал на Крайний Север строить город Северогорск. Приехал совсем молодым, здесь же и женился на девушке-комсомолке из Казахстана. Дочь родилась в 1956 году и стала представителем первого поколения коренных северогорцев. При советской власти когорту «первых строителей», «первопроходцев», «пионеров Крайнего Севера» оберегали, привечали, почитали и уважали. Им в первую очередь выделяли жилье, льготные и бесплатные путевки в санатории и дома отдыха, им выплачивали премии по итогам квартала или года даже тогда, когда трудовые показатели не давали для этого оснований, сажали в президиумы и представляли к наградам. Никого это не раздражало: все, кто жил здесь в уже более или менее отстроенном городе, отлично понимали, каково приходилось тем, кто начинал свой северный путь в бараках без электричества и элементарных удобств. Эти люди, безусловно, заслуживали и уважения, и почета, и преклонения перед их мужеством и выносливостью.
Но советская власть закончилась почти двадцать лет назад. И о ветеранах стали забывать. Забывали те, кто приходил к власти и руководству, но очень хорошо помнили члены семей этих ветеранов и не могли смириться с тем, что трудовой подвиг их отца, деда, мужа или брата не имеет больше никакой ценности.
