Чарльз Мартин - Между нами горы
На наше плато я поднялся уже после полуночи. Было, как ни странно, довольно светло. Последние полмили я преодолел не спеша, готовый среагировать на любое движение. По пути я так ничего и не увидел, но вход в нашу пещеру поведал совсем другую историю. Лунный свет исключал ошибку. Следы находились совсем рядом, с круглым углублением между двумя строчками следов – зверь явно полз животом на снегу. Скорее всего, он еще находился здесь, когда я приближался. Я почти не сомневался, что сейчас он притаился в какой-то сотне футов от меня.
Эшли была совсем слаба, у нее болели глаза. Классическая горная болезнь, помноженная на контузию и на голод. Я собрал еще хвороста, развел огонь, выпотрошил шесть форелей и нанизал их на длинную гладкую ветку, продырявив рыбешек посередине, как кебаб. Жаря рыбу, я варил кофе. Кофеин позволит переварить и усвоить питательные вещества, не говоря о подавлении голода. Она медленно пила и ела; я подносил кружку к ее губам, чистил рыбу от чешуи и давал по кусочкам, дожидаясь, пока она прожует. Так она съела 14 рыбешек и выпила две кружки кофе, прежде чем показать кивком, что пора прекратить трапезу.
Наполеон все это время сидел спокойно и занимался своим туалетом. Я положил перед ним шесть рыбешек и скомандовал: «Ешь!» Он вскочил, понюхал угощение, повилял хвостом и все сожрал, не побрезговав даже головами.
Я дал Эшли последнюю капсулу перкосета, обложил снегом и приподнял ей ногу, проверил кровообращение. Она уснула еще до того, как я сообразил, что после моего возвращения мы с ней не обменялись и парой слов. Несколько часов после этого я поддерживал огонь, заставлял себя есть, смотрел, как у Эшли розовеет лицо, и прислушивался к ее углубляющемуся дыханию. Почти все это время я сидел, прижимая к своему животу ее ступню. Когда я наконец вышел в темноту, в заросли слева от меня метнулась длинная тень. Наполеон, вышедший вместе со мной, ощетинился. Он тоже почуял опасность.
Глава 14
Сегодня тоже наловил рыбы, похожей на крупных сардин, только без горчичного соуса и не в алюминиевой банке. Хвастаться нечем, но, по крайней мере, мы живы. Я также тренировался в стрельбе из лука. В случае крайней необходимости я бы попал в цель. Главное, чтобы до мишени было не больше 20–25 ярдов. Знаю, мало к какой дичи удалось бы подкрасться на такое маленькое расстояние, но стрелять все же лучше, чем просто прыгать и махать руками.
Эшли спит себе. Я дал ей остаток перкосета, чтобы она заснула. Это поможет пополнить энергобаланс. А мне пора разработать план. Знаю, правило гласит: никогда не покидай место катастрофы, но нам все же необходимо спуститься вниз. Даже если бы в сотне футов над нами появился вертолет, я не уверен, что нас заметили бы. За пять дней навалило четыре фута снегу. Нас почти похоронило под снежной пеленой.
Кстати, на эту тему… Завтра я займусь Гровером. Оттащу его туда, откуда он сможет видеть восход и закат, считать по ночам звезды Подальше от нас. Смастерю подобие носилок, которые пригодятся и потом, чтобы тащить Эшли.
Помнишь хижину в горах? Наши дневные походы, ночные костры. Снег, липнущий к окнам, ветер, не позволяющий открыть дверь и завывающий в дымоходе?
Наш медовый месяц.
Вторая ночь… Мы поужинали и пересели к камину. Наши стипендии были так малы, а стоимость жизни так высока, что мы еле сводили концы с концами. За хижину мы заплатили, исчерпав весь лимит на кредитной карте. Мы купили бутылку дешевого каберне. На тебе был только халатик… и мой пот.
Кажется, я помню, что мы договорились о свадьбе без подарков. Подарки будут потом, когда мы сможем это себе позволить. Хотя я, конечно, не слишком в это верил. Ты опустила руку с кровати и сунула мне шкатулку. Безупречная обертка, увенчанная красным бантом, образцовые уголки. Ты широко распахнула глаза и сказала:
«Тебе это совершенно необходимо».
Отблески огня в камине танцевали на твоей коже. На левом предплечье синела вена.
«Разве мы не договорились, что не будем дарить подарки?»
«Это не свадебный подарок, – возразила ты. – Это то, что тебе требуется, если мы намерены прожить в браке семьдесят лет».
«Семьдесят лет?»
Ты утвердительно кивнула.
«Ты уверена, что будешь меня любить, когда я состарюсь, покроюсь морщинами и стану глухим, как пень?»
«Как бы не сильнее, чем сейчас».
Ты закинула правую ногу на левую, халатик распахнулся, и обнажилось твое великолепное бедро.
«А ты будешь меня любить, когда моя грудь отвиснет до пупка?»
Вот тебе на: я тобой любуюсь, а ты думаешь об отвислой груди! Ты думаешь об отвислой груди? Невероятно, что ты такое выговорила!
Я уставился на сосновые стропила, тряхнул головой, сдержал улыбку.
«Не знаю. Трудная задачка! Ты же бегунья, у тебя нечему отвисать».
Ты шлепнула меня по руке.
«Возьми эти слова назад!»
Я расхохотался.
«В детстве я видел что-то в этом роде в «Нэшнл Джиогрэфик». Мне не понравилось! С тех пор мне как-то не хочется заглядывать в порножурналы».
Ты ткнула меня пальцем и повысила голос:
«Бен Пейн! – Ты соблазнительно выгнулась. – Что за опасные шутки?»
«Ладно, если у тебя начнет отвисать грудь, мы подумаем, как это исправить».
«Уверяю тебя, исправления понадобятся гораздо раньше. Открывай!»
Помнится, глядя на твой распахивающийся халат, я думал о том, как тебе со мной комфортно. О твоей улыбке, усталых глазах, поте над ушами, горящих щеках. Об огне в камине, о смехе, о красоте. О тебе с ног до головы. Помню, как на мгновение зажмурился и выжег твой образ на внутренней поверхности своих век, чтобы вечно носить его с собой.
Рейчел, ты осталась для меня эталоном. Ты недосягаема.
«Ты живешь так, словно существует Североамериканское восточное время и время Бена. Время Бена вечно отстает: то на пятнадцать минут, то на целых полтора часа. Мой подарок поможет решить эту небольшую проблему».
Твоя правда. Прости мне мои опоздания.
Я распаковал шкатулку и извлек на свет электронные наручные часы. Ты показала на циферблат.
«Как видишь, тут нет стрелок, ты всегда сможешь узнать время с точностью до секунды. Чтобы тебе помочь, я переставила время на полчаса вперед».
«Тебе не приходило в голову, что все остальные всегда все делают раньше времени?»
