Марси Дермански - Плохая Мари
Попутчик Мари снял очки. Глаза у него были зеленые; белки покраснели от усталости. Он был моложе, чем ожидала Мари, — лет двадцати с небольшим. И несомненно, американец.
— Эли, — сказал он и протянул руку.
— Мари.
— Эли Лонгсуорт. Кажется, он ожидал какой-то ответной реакции.
— Приятно познакомиться, — сказала Мари.
— Да? В самом деле?
— В самом деле, — ответила Мари, несколько раздраженная. — Приятно познакомиться.
— Лучший актер второго плана. «Оскар». Два месяца назад. Ты обо мне не слышала?
Нет, Мари никогда не слышала о нем. Еще одна кинозвезда. Но его дырявые джинсы действительно выглядели дорого. И сам он был бы вполне красавцем, если бы не выглядел таким нелепым. Темные очки, идеальная щетина. Хуан Хосе не был таким высокомерным. Привет, я Хуан Хосе, я граблю банки, и я любовь всей твоей жизни. Он вел себя скромнее. На самом деле Мари уже надоело думать о Хуане Хосе. Это все из-за Бенуа Донеля, из-за того, что он не сумел заменить Хуана Хосе; только поэтому Мари снова и снова мысленно возвращалась туда, куда не хотела возвращаться.
— Привет, Эли, — сказала Кейтлин. — Привет. Мы в поезде. Это наши билеты. Смотри! Наши билеты.
Кейтлин не потеряла их. Может быть, просто не обращать на нее внимания, подумала Мари. Предполагается, что Кейтлин уже давно должна спать.
— Какие красивые билеты, — сказал Эли Лонгсуорт.
— Почитай мне. — Кейтлин показала на его книгу.
Кинозвезда покачал головой:
— Думаю, тебе тоже не понравится.
Но все же протянул Кейтлин «Улисса». Она немедленно уронила книгу на пол. Мари подняла ее и отдала Эли.
— Там нет картинок, — заметила Мари.
— Да уж, эта книжка была бы поинтереснее, будь в ней картинки, — согласился Эли.
— Почитай мне другую книгу, — потребовала Кейтлин.
Все книжки Кейтлин остались в квартире французской актрисы.
— Послушай, Фасолинка, — сказала Мари. — Давай я спою тебе песенку? Я тебе спою, и ты поспишь, хорошо?
Кейтлин покачала головой и засмеялась. Должно быть, она слишком устала и перевозбудилась, решила Мари, потому что обычно не была такой несносной. Или была?
Поскольку они находились во Франции, Мари спела Frère Jacques. [46] Песенку пришлось повторить три раза. Мари пела, чувствовала, что Эли смотрит на нее, и краснела. Странно было петь перед кинозвездой, перед человеком, о котором она раньше не слышала. На четвертый раз кинозвезда присоединился к Мари. Голос у него был все-таки потрясающий. К шестому раунду Кейтлин уснула, засунув в рот большой палец.
— Как мило, — сказал кинозвезда. — Твоя дочка очаровательна. Ты правда никогда обо мне не слышала?
Мари покачала головой и широко улыбнулась.
— Прости, — сказала она.
Эли Лонгсуорт перечислил ей фильмы, в которых снимался. Семь фильмов за четыре года. Ни одного из них Мари не знала.
— Где ты была? — спросил он. — Пряталась в пещере?
— В тюрьме.
— Не заливаешь?
— Не заливаю.
— Наверное, в тюрьме ты не очень-то часто смотрела кино, а?
Мари покачала головой. Совсем недавно у нее был почти такой же разговор с другой кинозвездой. Мари подумала, что знаменитым людям, чтобы чувствовать себя знаменитыми, обязательно нужны люди незнаменитые.
— Кто-то, может, и смотрел, — сказала Мари. — Но не я.
— А что ты делала?
— Работала. Работала в прачечной. Удобно — руки всегда чистые. Я старалась быть на хорошем счету, чтобы выйти пораньше и быть с ней.
Она кивнула на Кейтлин. Сейчас, когда Кейтлин спала, любить ее было как-то легче. Интересно, каково было бы отбывать срок, зная, что тебя вправду кто-то ждет?
— Ты скучала по ней?
— Так сильно, что у меня сердце разрывалось.
— Черт, это не круто.
— Ты говоришь — не круто? — Мари засмеялась. — Так вы, детки, теперь говорите?
Кажется, это флирт, подумала Мари. Определенно. Она уже переступила через Бенуа Донеля. Вот просто взяла и переступила. Она не будет по нему страдать. Ни единой секунды.
— Это было не круто, — повторила Мари. Она чувствовала себя персонажем кинофильма. Для этого парня она могла быть кем угодно. И высохшая рвота на рукаве не имела значения. Мари видела, что кинозвезда заметил ее грудь. — Я много думала, пока сидела в тюрьме. Вышла другим человеком.
— Красивым человеком.
— Спасибо, — кивнула Мари и улыбнулась.
— Ты могла бы играть в кино, Мари, — сказал он. — У тебя такие красивые скулы.
Теперь Эли казался Мари более привлекательным. Он знал, как надо обходиться с женщинами.
— Где ее отец?
— Умер. Покончил с собой, когда нас арестовали. Мы договорились, что покончим жизнь самоубийством, но я не смогла. Когда узнала, что беременна.
— Вот фигня.
— Да. Наверное, мы неправильно все рассчитали, я и ее отец.
— Как Ромео и Джульетта.
— Ага.
Неплохо, совсем неплохо. Мари и Хуан Хосе, влюбленные, родившиеся под несчастливой звездой. Мари сунула палец в дырку на колене Эли.
— Тебя правда номинировали на «Оскар»?
— Такое не выдумывают, — возразил он.
— Почему?
— Потому что это легко проверить.
— Если ты врешь?
— Ты заставляешь меня краснеть, Мари. Я не вру. Поверить не могу! Ты думаешь, я тебя обманываю!
Мари улыбнулась. Разговор ей нравился. Приятно было, что этот красивый молодой человек пытается произвести на нее впечатление. Бенуа Донель солгал ей про «Вирджини на море», но этот парень, напротив, мог быть только кинозвездой, никак иначе.
— Я только что снялся в новом фильме, — сказал он. — Съемки были в Париже. Это что-то запредельное. Париж обалденный город, ты согласна? Мы отсняли последнюю сцену сегодня утром, и меня вдруг осенило. Я подумал: зачем мчаться домой? Поеду-ка я лучше на побережье. Отдохну немного. Французская Ривьера. Я там никогда раньше не был.
Мари кивнула, слушая вполуха. Французская, блин, Ривьера. Именно на Ривьеру она направлялась. Хотя никогда не думала, что ее туда занесет. Как бы сделать так, чтобы кинозвезда говорил тише? Он разбудит Кейтлин.
— Ты когда-нибудь слышал о Лили Годе? — спросила Мари.
Кинозвезда непонимающе посмотрел на Мари:
— А кто это?
— Актриса, — ответила Мари. — Французская. Утверждает, что она тоже кинозвезда.
— Ты крутая, — заметил Эли. — Я о ней не слышал и вообще мало знаю о французском кино. Но я только что познакомился с Одри Тоту. Она такая милая. Наверное, это самая известная французская актриса. Ты о ней слышала?
Мари покачала головой и снова улыбнулась.
Кинозвезда улыбнулся в ответ. Зубы у него были великолепные. Абсолютное совершенство. Белые, сверкающие. Ему было не больше двадцати пяти. Когда Мари было двадцать пять, она училась складывать одежду в тюрьме. Для этого существовала специальная техника. После шести лет работы в прачечной Мари научилась делать это так ловко, что, работай она где-нибудь в настоящей прачечной, непременно потребовала бы прибавки к зарплате.
Мари посмотрела в окно. Снаружи было темно. Наступила ночь.
— Я родила Кейтлин в тюрьме, — сказала Мари. — Пока я не вышла, за ней присматривала моя подруга. Я не хотела, чтобы Кейтлин знала меня такой, понимаешь? Пока я заключенная. Я хотела, чтобы ее самые первые воспоминания были связаны с каким-нибудь приятным местом.
— Это понятно, — кивнул кинозвезда.
Мари забыла, как его зовут. Она нарисовала пальцем круг на его коленке. Настоящая кинозвезда. Хорошо бы еще кто-нибудь подтвердил это. Если не считать «Утиного супа», последний фильм, который она видела, был про чокнутую няньку с ножом. Мари так и не узнала, чем он кончился.
— У нее такие светлые волосы, — заметил кинозвезда, имея в виду Кейтлин.
У Мари волосы были, естественно, темные.
Придется еще не раз услышать это, если не вернуть Кейтлин матери, поняла Мари. Впрочем, можно покрасить ей волосы. Но это будет как-то неправильно. В конце концов, Кейтлин не виновата в том, что она блондинка. Лучше Мари покрасит свои волосы. Сама станет блондинкой. Мысль ей неожиданно понравилась.
Новая, улучшенная Мари. Живущая, может быть, в Ницце.
— Значит, ты хочешь поваляться на пляже, — спросила Мари и пошевелила пальцем в дырке, как бы намекая, что может продвинуться и дальше. Она по-прежнему держала руку на колене кино звезды. Он задал коварный вопрос насчет цвета волос Кейтлин, но, кажется, ничего не заподозрил. — Такие у тебя планы?
— Так точно. Собираюсь лежать на пляже и выпивать. Хочешь присоединиться?
— Конечно, — сказала Мари. — Хочу.
— Можешь остановиться у меня. Я буду жить в доме, который снял для меня мой продюсер. Он уверяет, что дом гигантский. Мне не разрешили говорить, чей он. Это секрет.
— Я бы поехала.
— Круто.
Тем не менее кинозвезда, похоже, был несколько растерян от того, что Мари приняла его предложение так быстро. Может быть, ей полагалось бы отказаться, но Мари была счастлива. Завтрашний день был прост и понятен, и, возможно, послезавтрашний тоже. И послепослезавтрашний.
