Мигель Делибес - Кому отдаст голос сеньор Кайо? Святые безгрешные
— Я говорю, что Лали… — начал было он.
— Минутку, — прервал его Виктор. — Я еще не кончил. — Он неторопливо приподнял над столом обе руки. — Вот такая гипотеза, Дани, абсурдная, какая угодно, но все-таки гипотеза. Вообрази на минуту, что в один прекрасный день все эти пресловутые американцы все-таки сделают бомбу наподобие нейтронной, которая убьет всех подчистую, кроме сеньора Кайо и меня, представляешь? Гипотеза дурацкая, я знаю, но нам годится. Итак, случись такое, мне пришлось бы рвать когти в Куренью и на коленях умолять сеньора Кайо, чтобы он спас — накормил меня, понимаешь? — Виктор чуть не плакал. — Сеньор Кайо может прожить без Виктора, а вот Виктор без сеньора Кайо не проживет. А раз так — на каком основании прошу я этого человека голосовать за меня? Дани, скажи, пожалуйста.
Глаза Виктора блестели странным блеском. Закончив свою речь, он откинулся на спинку кресла, прижимая правую руку к груди, как будто выложился до отказа.
Анхель Абад улыбнулся снисходительно.
— Совсем зашелся, — сказал он. — Видно, дело дрянь, депутат эту поездку профукал.
Дани встал. Сказал Виктору:
— Ладно, тебе надо отдохнуть. Завтра, может, ты будешь смотреть на вещи иначе. — И уже тише обратился к Лали: — А в других селениях как дела?
— Других селений не было, Дани. В Кинтанабаде вообще нет людей, а в Мартосе осталось полтора человека.
Зазвонил белый телефон. Дани повелительно сказал Кармело:
— Возьми трубку.
— Да? — сказал Кармело в трубку и посмотрел на Дани. Дани жестом показал, что его нет.
— Вышел, — сказал Кармело, поправляя указательным пальцем очки на носу. — Понятия не имею… Думаю, да, но не знаю… Если срочно, лучше завтра утром… Хорошо… ладно… идет… Привет. — Он положил трубку. Сказал мягко: — Феликс.
Дани в молчании широкими шагами мерил комнату, опустив подбородок на грудь, — он думал. До груды листовок у алькова — и обратно к столу. На второй раз остановился перед Лали. Сказал раздраженно:
— Напортачили, одним словом.
— Это уж слишком, Дани.
— По-твоему, слишком.
— Я полагаю, другого выхода не было.
— Полагаю-полагаю… Ты полагаешь, что и надираться было необходимо?
Лали решительно тряхнула головой:
— Не будем, Дани, прошу тебя.
Дани скрестил руки на груди. Виктор, казалось, задремал в красном кресле. Анхель Абад закурил и сел на край стола.
— Ладно, не будем об этом, — сказал Дани. — Теперь у нас проблема — что с ним делать. Отпускать его нельзя. Кто-нибудь видел его в таком состоянии?
— Несколько человек внизу, у кафе.
Дани поджал губы:
— Их было много?
— Четверо или пятеро.
— Его узнали?
— Откуда я-то знаю, Дани!
Правая бровь Дани взлетела почти до самой шевелюры. Рука нерешительно опустилась на пишущую машинку и стала нервно перебирать клавиши. Словно отвечая на сложные внутренние размышления, Дани сказал:
— Не было среди них журналистов?
— По-моему, нет.
Он оставил в покое пишущую машинку и снова зашагал по комнате, продолжая говорить:
— Подумать страшно, что это приключение может попасть в газеты. Представляете? «Кандидат Виктор Веласко, широко известный как В. В., нализавшись в стельку, объезжает провинцию перед выборами». — Он сжал кулаки. — Ах ты, сволочь, только этого нам не хватало!
Он осекся и снова повернулся к Лали.
— А на местах? — допытывался он. — Давай рассказывай все. Воображаю, какой вы там произвели фурор.
— Только в Мартосе, — признала Лали, — но видела одна трактирщица.
— А машину-то видели? С эмблемой партии — славную оставили визитную карточку.
Лали глубоко вздохнула. Постаралась взять себя в руки. Сказала:
— Успокойся, Дани, машину никто не видел. Та женщина из трактира не выходила, а на улицах не было ни души. От Мартоса до дома мы вообще не останавливались.
Дани снова скрестил руки на груди. Заговорил мягче, как будто хотел успокоиться сам:
— Я понимаю, что это просто ребячество, не более, но как получилось-то, Лали, с ума сойти, сознайся… Если газетчики пронюхают — все, можем складывать чемоданы.
Лали подошла к нему совсем близко. Решительно посмотрела ему в глаза.
— Хватит, Дани, переливать из пустого в порожнее, — сказала она. — Что было, то было, назад не вернешь. Самое разумное сейчас — подумать, какие еще меры можно принять.
— Совершенно верно, — отозвался Дани, — какие меры. Куда его деть на ночь, мать его за ногу? Здесь он не может оставаться, в отель в таком состоянии отправлять его немыслимо.
Звякнула маленькая дверь, и вошел Педрито Недотепа.
— Чего тебе надо? — взорвался Дани.
— Плакаты, — испуганно ответил тот.
— Бери и вали отсюда.
Перепуганный парень наклонился и взял с полу несколько свернутых в трубочку плакатов. Когда он выходил, Дани окликнул его:
— Эй, постой, вели Примо принести двойную порцию кофе, да покрепче, сделай одолжение! — Обернулся к Лали: — Наверное, с этого надо начать. — Он посмотрел на кресло, в котором спал Виктор. — Не думаю, чтобы этот словесный понос прошел у него раньше чем часа через два. Представляешь, какую предвыборную кампанию он мог бы развернуть в вестибюле отеля!
Лали мягко спросила:
— А может, отведем его ко мне?
— К тебе? А девочки?
— Девочки с моей мамой, это не проблема.
— А как Артуро?
Лали гордо вскинула голову:
— Хочешь спросить, что в такой ситуации делает у меня в доме Артуро?
Дани улыбнулся. Похлопал ее по руке:
— Ладно, Лали, не беленись, дорогая, мне твой план нравится, но тогда лучше не поить его кофе, не разгуливать.
— Все равно, — сказала Лали, — дома дадим ему две дозы валиума-десять, и полный порядок.
— Валиума? А не вредно после спиртного?
— Что ему сделается, — ответила Лали. — Не учи ученого!
Анхель Абад резанул воздух рукой.
— Не мешкай, Дани, давай кончать с этим к чертовой матери.
Вошел Примо, останавливаясь на каждом шагу, чашка с кофе дрожала у него в руке. Он поставил чашку на стол и вышел. Дани взял чашку, подошел к красному креслу:
— Пей, депутат.
Виктор открыл глаза — удивленные, отсутствующие; одного за другим оглядел всех и послушно стал пить. Анхель Абад наклонился к Лали:
— Видишь? Как не в себе.
Когда чашка наполовину была выпита, Дани сказал Анхелю Абаду:
— Спускайся, мы — за тобой. Открывай машину, если на улице кто-нибудь есть, дай нам знать, чтобы мы подождали в подъезде. — Потом обратился к Кармело: — Позаботься, чтобы выход был свободен, чтобы никто не путался в дверях. Чем меньше шума, тем лучше.
Лали отдала Анхелю Абаду ключи от машины, и он вышел вместе с Кармело. Дани обхватил Виктора за пояс, Лали с другой стороны взяла Виктора под руку, и они подняли его.
— Пошли, депутат.
— Куда?
— Спать. Уже поздно.
— Я., я не хочу спать.
— Все в порядке, не беспокойся.
Они шли нетвердо — хилому человечку Дани и хрупкой Лали едва удавалось удерживать Виктора. На площадке первого этажа Виктор остановился.
— Я не хочу спать, — снова сказал он.
— Не хочешь — не спи, а отдохнуть надо, Виктор. Завтра в десять тебе выступать по радио.
Виктор посмотрел на него, словно не узнавая:
— Про сеньора Кайо?
— Про сеньора Кайо и про что хочешь. Позже подумаем об этом без спешки, а теперь пошли вниз.
Им понадобилось пять минут, чтобы добраться до двери. Кармело встал на смену Лали, и она пошла вперед. Она увидела Анхеля Абада — он стоял у машины и поторапливал их. В кафе был всего один человек — молодой парень стоял, облокотившись на стойку, спиной к ним. Лали обернулась в сторону подъезда.
— Идите, живо, — сказала она.
Только в машине Лали перевела дух.
Дани с Кармело, посадив Виктора посередине, устроились на заднем сиденье. Дани вынул большой белый платок, несколько раз отер лоб и, склонившись набок, чтобы спрятать платок в карман, сказал:
— Ну и собачья работенка.
Лали включила мотор. Дани добавил:
— Самое опасное в этих делах — пресса, эти псы газетчики. Из такой чепухи — ну, обделались — завтра, глядишь, горы навалят.
Машина мчалась по пустым улицам, шины мягко шуршали по влажному асфальту, усыпанному листовками. Виктор забеспокоился, попробовал выпрямиться. Пристально глядя на Дани, сказал:
— Знаешь, Дани, какая польза от цветка бузины?
Дани положил руку ему на плечо.
— Да черт с ним, какое тебе дело?
Виктор повернулся к Кармело:
— А ты знаешь?
Лали, разворачиваясь, сказала:
— Хоть и запрещено, я въеду отсюда, чтобы не делать крюка по Тирсо де Молина.
— Осторожно, не вляпаться бы.
Лали остановила машину перед современным кирпичным десятиэтажным домом со стеклянными дверями и алюминиевыми рамами. Вышла из машины и открыла дверцу, выпуская Кармело. Потом они помогли вылезти из машины Виктору, и тот стоял и ошарашенно оглядывался по сторонам. Лали подошла к двери, сунула ключ в замочную скважину, и в этот момент подъезд осветился. Не отперев двери, она вытащила из замка ключ.
