Юрий Красавин - Валенки
Встал у двери, солидно кашлянул, сказал:
— Здравствуйте.
Отец Тамары лежал на кровати и курил. Босые ноги его с грязными ступнями свешивались к полу. Маленький парнишка, Тамарин братик, играл с котенком посреди избы, он удивленно уставился на Федю. Знакомый стульчик с дыркой в сиденье стоял возле голбца.
Тамара как раз вошла в избу, внесла ведро воды, надо полагать, ходила на колодец. Как это он ее на улице-то не видел! То была большая его оплошность: надо было сначала с нею словом перекинуться. Она бросила на него то ли изумленный, то ли испуганный взгляд и прошла на кухню, что-то там зашептала, а бабкин голос возразил ей уже погромче.
— Мне поговорить, — сказал Федя Тамариному отцу, не слыша собственного голоса, и повторил: — Поговорить надо.
Маленький мальчик встал с пола и поковылял на кухню.
— Говори, — сказал хозяин, будто разрешил. — Но дров нет, колоть нечего.
— Разговор серьезный, — сказал Федя, мгновенно разозлясь: не будет же он вот так, стоя у порога, — ему лежачему. Так не делается.
Пожалуй, эта злость помогла ему, он овладел собой.
— Ну, если серьезный, тогда пожалуй под перед, гость дорогой.
Хозяин сказал это с коротким смешком, встал с кровати, ткнул окурок в цветочный горшок, сел к столу, кивнул: садись, мол. Федя сел и брякнул:
— Я сватать пришел.
Хозяин ошалело молчал.
— Кого? — спросил он недоумевая.
— Тамару, — голос Феди сразу охрип.
— Егор! — крикнула с улицы Тамарина мать, — ты все еще разлеживаешься?
Лицо ее в надвинутом на глаза платке показалось снаружи в окне.
— Я не лежу, а сижу. Тут вот человек пришел… с серьезным разговором. Беседуем.
Он коротко выдохнул из себя воздух, явно задавливая смех.
— Иди, звали же тебя, — гневно сказала жена. — Там люди ждут.
— Ты зайди, тут сватать явились, — сказал ей хозяин.
И как раз в эту минуту из кухни Тамара вышла, явно полюбопытствовать, что это отца так развеселило. Она, небось, не слышала, что сказал Федя, поскольку бабка там ей что-то выговаривала.
— Ну, валяй, сватай, — как бы разрешил хозяин гостю. — Начинай.
Федя шутки не принял, очень серьезно сказал, что живет один, что есть у него дом с огородом и усадьбой, что скоро купит у крестны своей половину коровы Хвалёнки. Но одному хозяйство вести тяжело, хотя он умеет делать все: и корову доить, и валенки валять, и пахать, и столярным ремеслом владеет… Вот и решил жениться, так советуют многие. А ему не нравится никто, кроме Тамары.
Говорил он это вполне солидно, рассудительно (невеста поспешно скрылась на кухне), то есть настолько солидно и рассудительно, что этот мужик сразу понял, с кем имеет дело и что дело это серьезное, а смеяться тут совсем не к месту.
— Отдайте за меня Тамару, — такой фразой закончил жених, поскольку вспомнил, что кажется, именно так сватали сестру Лидию.
Тут распахнулась дверь и появилась гневная хозяйка.
— Егор, — сказала она, — поимей ты совесть! Люди тебя ждут, а ты рассиживаешься, глупство какое-то затеял.
Но Егор был мужик, по всему видать, не из тех, кто жены боится. Он хлопнул по столу ладонью и бросил на жену взгляд — она осеклась. И осеклась, и прошла в избу, села на лавку.
— Вот парень пришел, — сказал Егор, — нашу Тамару сватает. Хороший человек, хозяйство имеет. Работящий. Помнишь, как он у нас дрова колол?
Говоря это, Егор был серьезен, только в глазах у него черти прыгали.
— Это тебя на празднике-то наши дуралеи избили? — сострадательно сказала «свату»-жениху Тамарина мать. — Да неуж из-за нашей девки? Ай-я-яй! Слышишь ли, дочка! Ну-ка, выйди.
Вместо Тамары вышла бабка и заявила, шамкая:
— Полно тебе безделицу-то городить, Егор. Постыдись, ведь не маленькой. А ты, паренек, иди-ка отсюда вон, иди. Како тако сватовство? На смех, что ли? Так мы и за уши можем оттаскать. Экой жених выискался!
— Ну, погоди, мам, — остановил ее Егор. — Худого тут нет. Он не воровать пришел, а честно-благородно… Я б на такое не решился, ей-богу, а он вот… Это, знаете ли, смелость надо иметь, характер. Потому он мне нравится. А, Катерина? Хороший был бы зять, верно?
— О, Господи! — вздохнула Катерина и разразилась вдруг смехом. — О, Господи! — повторила она и залилась еще пуще.
И хозяин тоже засмеялся.
— Сколько тебе лет, жених? — спросил он.
— Семнадцать, — рассердился Федя. — Вы что, сами не видите?
Ну, семнадцати ему еще не было, годик прибавил.
— А полно, полно, паренек, — зашамкала старуха. — Поди домой, поди. Ишь, что он надумал!
Выручил Тамарин братишка: он выбежал из кухни и, чего-то требуя, потащил бабку сзади за подол цветастой юбки и захныкал. Бабка ушла.
— А ведь я о тебе, парень, кое-что слышал, — вспомнил Егор. — Кто-то мне рассказывал. Ты ведь из Пятин… А как там у вас Серега Караулов?
— Дядь Сергей не вернулся с войны. Убили.
— М-да… Хороший был кузнец. Гуляли мы с ним, бывало, вместе в парнях. Однова подрались даже, забыл из-за чего. Но я не в обиду, нет. Я его уважал. А Семен Мотовилин что?
— Убили.
— А Пряжин Васюха?
— Тоже убитый.
— Прям хоть не спрашивай ни о ком… Ну, а Бачурин Алексей?
Федя остро глянул на Егора и сказал после паузы:
— Пропал без вести… Это мой отец.
— Э, да ты вон чей — Бачуриных! — словно обрадовался Егор. — Как же, знавал, знавал я и отца твоего, и мать. Что ж, из хорошей семьи, значит… Ну-ка, жена, собирай на стол. Гость пришел, а мы не угощаем. Там, — он кивнул на окно, — без меня обойдутся.
Отвечая на его вопросы, Федя рассказал, какой работой заняты в колхозе, сколько выдали в прошлом году на трудодни, сколько ожидают в нынешнем, удоисты ли коровы, как с рабочими лошадьми…
Тамара, пылая лицом, внесла и брякнула на стол ковригу хлеба: вот, мол, тебе, женишок, подавися. Еще угощать тебя! Больно надо.
Егор, прижимая ковригу к груди, стал отрезать ломти.
Федя, может не совсем кстати, сказал, что недавно покрыл крышу новой соломой, но что-то не нравится, на будущий год сам же нащепает дранки и сделает новую — драночная крыша гораздо лучше соломенной.
— Самостоятельный парень, — сказал жене и матери Егор, кивнув на гостя. — Ему б не нашу соплюху, а хорошую девку в жены. Так что спасибо за честь, Федор Алексеич, — заключил он, — а молода наша невеста, только-только исполнилось шестнадцать. Жениться тебе, пожалуй, и вправду надо, только не на нашей…
Жених встал, несколько секунд стоял, набычившись, потом спросил:
— Можно, я с Тамарой поговорю? С глазу на глаз.
— Да нечего тут толковать, — сказала из кухни старуха и вздохнула.
— Мала еще наша девка, пусть подрастет, — вздохнула и мать, и опять засмеялась.
— Тогда я пойду.
Федя, обиженный, направился к двери.
— Тамара! — позвал отец. — Проводи жениха.
Гость подождал на крыльце: и впрямь не выйдет ли?
Не вышла. Значит, это они так пошутили. Он уже взялся за велосипед, когда услышал сзади скрип двери и легкие шаги. Тамара подошла, сказала, сильно волнуясь, но очень строго:
— Ты что, сумасшедший? У тебя, наверно, не все дома?
— Почему?
— Кто же так делает-то? На смех, что ли?
— А как надо?
— Не знаю как, а не так…
— Иначе не получается, — сказал Федя, сознавая, что сейчас она уйдет. — Скучаю я без тебя.
— Чего это вдруг? — она смутилась и засмеялась.
— Сама знаешь… А сюда приезжать — ваши меня бьют.
Она глянула вдоль улицы, пожала плечами и пошла к крыльцу.
— Я все равно на тебе женюсь! — крикнул он ей вслед.
43.На обратном пути вел велосипед, как лошадку в поводу. Просто забыл о нем. И не заметил, как прошел Баулино, Верхнюю Луду…
И вот теперь уже, когда он дорогой по-хозяйски размышлял о доме и о своей будущей жизни, чинно и степенно пришла к нему очень дельная мысль (будто подсказал кто-то со стороны!): не надо делать стируху в огороде, а самое место ей — в подполе. Если там сложить печку да вмазать котел… Котла нет, но можно вместо него приспособить ведро. Сделать каток… Чего его делать — Степан Гаранин свой предлагал!.. Дым из подпола направлять в трубу большой печи: никакому уполномоченному или милиционеру в голову не придет по этому дыму догадаться, что в доме валяют валенки.
Да, именно так следует устроить себе стируху. Это же как удобно-то! Не надо после работы идти мокрым по улице. Вылез из подпола — и сразу ложись спать.
Уже возле своей деревни остановил Федю пастух — стадо паслось неподалеку. На это лето в пастухи подрядился старичок Ван Ваныч, смирный, приветливый со всеми, умевший плести великолепные кнуты — они хлопали так оглушительно, будто это выстрелы из ружья. Вся пятинская ребятня ходила теперь с кнутами и хлопала, пугая кур и гусей. Ван Ванычу скучно, вот и остановил Федю.
