Ольга Коренева - Белая ласточка
И она вдруг хихикнула.
— Жаль, Иванова нет верхом на быке, — шепотом отозвалась долговязая Тома.
— Ага, ага, верхом на быке, — подхватила Натка.
Ее быстрые черные глазки, казалось, силились сфотографировать весь каток, с красным пятном сбоку и Маринкиной упрямой спиной у сугробов.
— Да, Иванов бы не упустил случая подонжуанствовать, — глубокомысленно протянула Тома.
— Ага, — подхватила Натка, — приехал бы за ней Дон Жуан верхом на быке.
А на другом конце льда кто-то шумно переругивался с хоккеистами, не желавшими уходить, и сторожиха в стеганке тыкала пальцем в часы. Каток закрывался.
Мы молча брели по рыжему от примерзшего песка тротуару. Огни рекламы безжалостно светили в Маришкино разбитое лицо.
— Гляди, как девочка покалечилась, — сказала женщина в вязаном платке малышу. — Вот не будешь маму слушать, тоже...
— Бедняжка, где ж это она так, кто ж это ее так,— сочувственно завздыхали две старушки.
Маришка мрачно покосилась на старух.
— Они меня доконают сегодня, — дернула уголком рта. — Слушайте, — обернулась к нам, — кто меня еще пожалеет, стукну того по морде...
Первая в Маринину квартиру ступила Натка. Маринка быстро выключила в коридоре свет.
— Ну, наконец-то, гулена, замерзла небось? — отец поднял руку к выключателю.
— Все о'кэй, па, — зазвенел в темноте бодрый Маришкин голос, — только свет не зажигай.
— Что за глупости? — отец быстро включил свет.
Да-а, тогда, на катке, ее физиономия выглядела приличней. Куда приличней. Маришкин отец побледнел и бросился к телефону. А мы тихонько выкатились из квартиры.
На улице Натка затарахтела:
— Спорим, Маринка не придет в понедельник в школу? Спорим?
— Конечно, не придет, — усмехнулась Тома. — Представляю, что будет с Ивановым...
— Ага, не придет, ой, что с Ивановым-то будет! — как эхо отозвалась Натка. — Дон Жуан на вороном быке.
В понедельник Марина пришла.
Все уже сидели на местах. Учителя не было. Когда вошла Маришка, Тома присвистнула и произнесла нарочито громко:
— Гордон, почему вы опаздываете?
И все разом посмотрели на Маришку. Ее распухшее лицо было густо запудрено и напоминало высеченную из камня физиономию скифа. Под глазом примостился порядочный синяк. Тома и Натка переглянулись и хихикнули. А Маришка невозмутимо направилась к своей парте, но на полпути остановилась и обвела класс детективным взглядом.
Тут поднялся шум, все завертелись и стали спрашивать: что такое? Что случилось?
Но Томка с Наткой лишь усмехались и таинственно перемигивались...
Всю перемену Маришка стояла в коридоре и сосредоточенно смотрела в окно. Когда подкатывались девчонки, она косила на них своим длинным мрачным глазом, и девчонки сразу же отходили.
— Что с ней такое сегодня? — удивлялась Лена Зайчикова.
— Странно, — пожимала плечами отличница Зина, — и лицо какое-то жуткое, и взгляд змеиный.
— Ага, ага, глаза как у удава, — подхватывала шустрая Натка.
Маленькая, хилая Лена Зайчикова печально сосала бесцветную прядь волос.
— А почему Иванов не пришел сегодня? — спросила она вдруг.
— Заболел, значит, — уверенно ответила отличница Зина.
Натка мелко засмеялась, прищурила черненький глаз:
— Ага, заболел от горя, что Маринка на него не смотрит. Ага.
Тут все стали приставать к Натке, расспрашивать про случай с Маринкой.
Потом разговор зашел об Иванове.
— Да какой он испанец, елки-палки, — сказал Сашка Серегин и плюнул через трубочку жеваной промокашкой. — Бахвал он, вот кто.
Саша втайне завидовал Витькиной популярности.
— А почему он не пришел? — снова спросила Лена Зайчикова.
Тома сдула пылинку с фартука.
— Как почему? Его папа на дипломатической машине увез.
— Ага, на дипломатической машине, ага! — оживленно блеснула антрацитовыми глазками Ната.
— На какой еще машине, елки-палки? — промямлил Серегин, жуя промокашку.
Тома фыркнула:
— Тебе он еще не рассказывал, как папа катал его на черном лимузине марки «ДА» по Мадриду?
— Чего-о? У-у, палки, кхе-кхе... — подавился промокашкой Серегин.
Ната стрельнула глазами в сторону Марины, которая стояла у окна в дальнем конце коридора. Она жалела, что Маринка не слышит этот разговор. Интересно было бы заглянуть ей в лицо, если бы слышала. Хотя лицо у Маринки всегда одинаковое: презрительно-высокомерное. Во всяком случае, так казалось Натке. А рядом шумели ребята:
— Да болтун он! — говорили одни про Иванова.
— Врун! — кричали другие. И кто-то из девчонок сказал:
— Мне Иванов говорил, что у него дома на стене ружье висит, которым его отец убил в Испании двенадцать фашистов.
— А мне болтал, что у него шпага отцовская, елки, — сплюнул катышек промокашки Серегин.
Тут все окончательно разозлились. Обидно стало, что Иванов всех так долго водил за нос. И после уроков решили зайти к Витьке и публично уличить его во, лжи,
Мы пошли. Маришка тоже пошла с нами.
Иванов жил в старом доме без лифта. В подъезде едко пахло горелой картошкой и щами.
Дверь долго не открывали. Наконец в квартире что-то стукнуло, упало, и детский голосок спросил:
— Кто там?
— Одноклассники, к Виктору Иванову, — ответила за всех отличница Зина.
За дверью долго еще возились с ключами. Когда наконец открыли, на пороге мы увидели девочку лет пяти. Она уронила ключи и пропищала:
— А Витя на кухне...
Все вместе ввалились мы в коридор, и в нос шибанул кислый запах непроветренного жилья и пыли.
— Гм, — поморщился Сашка и прошел вперед по темному коридорчику.
Мы двинулись за ним и остановились на пороге крохотной кухоньки. Под столом ползали два малыша. На плите пузырилась манная каша, в кастрюлях что-то булькало, посреди стола дымился бак с бельем, белье болталось и на веревке под потолком.
В распахнутую дверь ванной мы увидели Витьку. Он был в мятых трусах и усердно полоскал какие-то тряпки.
— А где твои мама, папа, — Марина Гордон погладила по волосам курносую девочку, открывшую нам дверь.
Девочка вывернулась из-под Маришкиной руки, тряхнула светлыми нечесаными кудряшками.
— Мамка на работе, а папки у нас нету, — сказала она.
— Как нету, елки? — вмешался Саша Серегин.
Девочка важно, по-взрослому повторила:
— А папки у нас нету, — и засунула палец в нос.
— Ха, вот те и испанец, елки-палки, — засмеялся Саша. — Ну, сейчас я его разоблачу! — и он шагнул к ванной.
— Дурак, — выдохнула Марина и стала теснить нас к двери.
Сашка обиженно заворочал языком за щекой жеваную промокашку.
— Кто дурак, почему дурак... — забубнил он, — тот дурак, кто врет, палки.
Мы тупо толклись в коридорчике. Откуда-то из темноты вынырнула Натка, блеснула любопытными глазками:
— А чего там? — и попыталась заглянуть в комнату.
Но Маришка оттолкнула ее и встала так, что загородила нам весь проход.
— Эх, вы, — сказала она и так посмотрела, что мы сразу попятились. — Ну, чего стоите? Катитесь отсюда.
Тут из ванной появился Витька Иванов. Он выволакивал большой бак с бельем.
— А, здравствуйте, — Витька вытер ладонью потный лоб. — А я, это, стираю...
— Здравствуй, — ответили мы и стали думать, что бы еще сказать.
О том же, наверно, думал и Витька. Наступило неловкое молчание. Выручила отличница Зина.
— Мы, знаешь, пришли насчет драмкружка, Витя,— сказала она. — В драмкружок записываем, тебя записать?..
— Да нет, — смутился Витька, — не тянет что-то. Ну, вы проходите, — и он кивнул на комнатку, где почти впритык стояли две кровати, стол с задвинутыми под него табуретками и шкаф с зеркальной дверцей.
Мы окончательно растерялись. Ясно было, что в комнатку мы не втиснемся. И вдруг Сашка ни с того ни с сего брякнул:
— Слушай, Витек, покажи шпагу, помнишь, ты говорил?..
Мы зашикали на него, стали толкать локтями. Сашка смутился.
— Елки, обратно промокашку проглотил...
А Витька Иванов все держал на весу тяжелый бак с отжатым бельем и молчал. Мы тоже молчали. И тут заговорила Маринка Гордон:
— Эх, вы, — с сожалением взглянула она на нас.— Ты, Серегин, круглый идиот. Ты не мужчина. Вот Иванов настоящий мужчина. Да. Он настоящий испанец.
Она вдруг скинула сапожки, пальто, выхватила у Витьки бак и поволокла на кухню. Там Маришка вскочила на стол и принялась развешивать белье под низеньким пожелтевшим потолком.
— Витя, подавай. А вы все катитесь отсюда! — властно скомандовала она.
И мы тихо вышли из Витькиной квартиры.
КУЛЬТПОХОД
— Вот бы закатиться куда-нибудь, а? Где шик, блеск, весело и все танцуют... А то все уроки да уроки, скучища!
Ленка Слоникова на ходу размахивает портфелем, встряхивает кудлатой головой. Ленкина голова похожа на большой разлапистый кочан капусты. Ленка шагает, не глядя на Машу, и вздыхает:
